Лёд и порох
Шрифт:
— Не переживайте. Я со всем разберусь. Формально мы все еще помолвлены, так что за Ваши поступки ответственность перед светом несу я. — уверенно произносит он.
А вот насчет этого я вообще не знала.
— А не формально?
Очередной вздох.
— Мы же договорились…
О чем?
Проводит ладонью по моей щеке, и словно кипятком ошпаривает. Та самая ночь.
— Пора в постель, Ксения Александровна. — слышу тихий голос над ухом. И убаюкивающий стук сердца становится чаще.
В постель, так в постель. Я
— Ваша сестра посоветовала мне тренироваться. — зачем-то сообщает он мне перед лестницей.
— Это отличная идея. — я сегодня готова на все соглашаться. А покрывало на моей постели с успехом заменит любой гимнастический коврик.
Но не на это же! Он чуть отстает и подхватывает меня на руки. На полпути от третьего этажа к мансарде он уже совсем мокрый, но даже не думает притормозить. Я открываю было рот, но прикусываю язык. Большой мальчик, сам понимает, что делает. Тем более, что позвоночник у него цел, а нога срослась хорошо, пусть и не очень гладко. Да и достала я его опекой уже.
На пороге будуара меня осторожно опускают на пол.
— Доброй ночи! — церемонно целует мою лапку.
— Скорее уж утро. — почти не дрожащим голосом отзываюсь я.
Руки сцеплены, и надо бы идти — или каждому к себе, или вместе прямо, но мы медлим.
И я больше не хочу его насиловать. И отпустить не могу.
— Вы устали. — он левой рукой проводит по чуть растрепанной прическе, по лицу, словно пытаясь стереть тени под глазами.
— Нездоровый образ жизни и полное отсутствие режима сна и отдыха. — продекламировала я.
И мы все еще стоим. И ни туда и ни сюда.
— Почему Вы сейчас здесь? — полушепотом начинает он.
Глупый вопрос, так-то это мой дом, на минуточку.
— Я не могу уйти. — произносят мои губы.
— Вам нужно отдохнуть. Выспаться. — И вот что это все означает? — Я хочу попросить Вас составить мне компанию сегодня на прогулке.
— Гулять? — я так-то уже на другой досуг настроилась.
— А почему бы и нет? — он осторожно начал отгибать мои пальцы от перчатки. — Мы оба заслужили небольшой отдых.
— Прекрасная мысль.
И снова стоим. Эй, человек, я бы с тобой прямо сейчас отдохнула.
— Позвать Вашу девушку помочь с платьем?
— Не нужно. Тут совсем несложно.
Я мелкими шажками отступаю внутрь, а он, словно не замечая этого тянется за мной. Вот именно в этот момент я и прицепилась к его шее, с вампирской страстью упиваясь пульсом под зубами. Он резко выдыхает, когда я провожу кончиком языка от мочки уха до ключицы. В несколько рывков платье оказывается на диванчике, а я на кровати. Но дальше он укрывает меня одеялом и грустно улыбается.
— Давайте договоримся. Год проживем так, а там, если Вы все еще будете помнить обо мне, продолжим с этого же места.
И с чего я в таблетки-то после этого полезла? Дура, какая же дура. Нафантазировала себе невесть что, а потом дулась, что каждую ночь оставляю дверь в спальню приоткрытой, а никто не приходит.
Я разболелась от этой
информации и переезд Тюхтяева в доходный дом Чешихина прошел без моего участия. Теперь он живет в пятнадцати минутах пешей прогулки от меня, а не в часе, как раньше, но все равно, что на другой планете.Вещей у него скопилось не так уж и много, управился одним рейсом, а на прощание навестил меня наверху. Выглядела я омерзительно: нос забит соплями, температура под 39, кашель — так с детства организм реагировал на сильные стрессы, перед которыми я сознательно пасовала. Вот и сейчас — сломалась, взирая опухшими глазами на визитера.
— Не подходите, а то еще заразитесь. — предостерегающе произнесла я. Это, конечно, маловероятно, если причиной хвори стали нервы, но я же не всегда права. В последние месяцы особенно.
— Я никогда не смогу отблагодарить Вас за все. — прочувственно произнес этот… человек.
Останься только и мне хватит. Но в глазах решимость, значит уходишь.
Я пожала плечами.
— Вы бы сделали для меня тоже самое.
Скорее всего. Хотя если бы этот взялся меня лечить, то результат был бы куда экзотичнее.
Зато случилось триумфальное возвращение на службу — на этот раз господин Тюхтяев возглавил отдел дознания политических преступлений. Теперь его место службы располагалось подальше, на Гороховой, и случайно мимо уже не прогуляешься.
— Михаил Борисович, начальник охранки — расстрельная должность. — я едва не плакала, когда узнала.
— Ксения Александровна, ну что Вы! — он подошел поближе, при этом стараясь не допустить избыточной интимности. Так сказать, от тела отлучал по мере возможности. — Я же не возглавляю все Охранное отделение. Мой департамент — это десяток-другой человек. Это ж Георгий Порфирьевич Судейкин тогда пострадал от народовольцев, но где те народовольцы?
— Наверняка, господа Гершелевы просто не были проинформированы, что время политических убийств прошло. — горько проговорила я.
— Ксения Александровна. — легкое прикосновение руки к голове. — не беспокойтесь так.
— Я читала об этом, настоящий террор начнется с девятьсот первого, когда десятки чиновников будут убиты просто за мундиры.
— Ну значит у меня есть еще три года, чтобы это предотвратить. — меня чмокнули в темечко и ретировались.
И даже придраться не к чему. Он продолжал навещать мой дом, вывозил на прогулки в среднем пару раз в неделю, был мил и приветлив, заботился о моих социальных и юридических потребностях, даже документами моих девочек занялся, только тяжело вздохнул, узнав откуда и как я их добыла.
— Ксения Александровна, фальшивые документы — это преступление. — укоризненно бормотал он, листая бумаги.
— Они почти правдивые. — защищалась я. — Просто даты рождения несколько отличаются.
— И место рождения, и сословие. — добавил он. И где раздобыл-то первоисходники?
Сжег на моих глазах.
— Даже не думайте повторять этот трюк. — он держал меня за плечи и внимательно всматривался в глаза. — Конечно, идея остроумная, но случись кому проверять, это бы мгновенно всплыло на поверхность.