Леди Артур

— Что это было? — спросил я у Урсулы.

— Щас, — шёпотом произнесла мечница. Она опустила свой амулет, посвящённый двуликой удаче, и заговорила: — Когда-то здесь был монастырь. Мужской. Жили в нем невинные юноши, давшие обед чистоты, ибо обещаны были богине милосердия в мужья. И вот легенда гласит, что один пошёл в лес за хворостом, где его поймали пьяные разбойницы. И значит, силой заставили они его сношаться: мол, нет ничего слаще невинного юнца. А когда наигрались, выкололи глаза, чтоб он не узнал их потом. А он повешался тут же на своём поясе. И с тех пор бродит призрак неупокоенный, кричит, что ненавидит. А порой вселяется в путниц и пытается убить тех дев и жен, кто с оружием ходит. Но днём… такого эта… не было раньше.

Я вздохнул, глядя, как солдатки кладут амулеты, создавая коллективную защиту на время нашей стоянки, а жертву одержимости укладывают на мягкую солому и укрывают теплым одеялом.

— Юрий, а ты в каких богов веришь? — опустившись рядом на колено, спросила Ребекка. Она положила золотые знаки Небесной Пары и многорукой Агнии.

Я задумался. Раньше я не верил в сверхъестественное. А даже если бы и верил, наших богов здесь нет и быть не может. Ну а здешние божества для меня чужие. Я ведь рождён под другим небом. Тогда во что верить? В Эйнштейна и Кюри? В Ломоносова и Менделеева? В Ньютона и Хиггса? Но они же просто люди.

Я снял с шеи жетон прогрессора и положил на щит рядом с другими.

— Я верю в человеческую совесть и силу человеческого разума, — сорвалось с моих губ, а когда встал, то показалось, что из леса на меня пристально смотрит юноша в небесно-голубой тунике. Мгновение — и морок исчез, но мне почему-то подумалось, что это не призрак сумасшедшего монашка, и что я уже видел тень этого юнца с глазами столетнего мужа.

А это значит, мы ещё встретимся…

Глава 11. Немного откровений

— Я глубочайше прошу простить меня, но госпожа Кассия… думаю, вы понимаете, о чём я? — проговорила, стоя в дверях, молодая красивая волшебница. Вместо того чтоб выйти, она вдруг вернулась и поставила на стол генералу небольшую плетёную корзинку, прикрытую шитым полотенцем. — Надеюсь, мы придём к договорённости, — заключила она. — Я навещу вас через три дня.

Бесхитростно улыбнувшись на прощанье, женщина вышла, аккуратно прикрывая за собой дверь. Там ее ждал дневальный, готовый сопроводить до контрольно-пропускного пункта. При виде чародейки он приосанился и без нужды поправил форму.

Генерал вздохнул, провожая волшебницу взглядом: платье пастельных тонов и скромные украшения, глубокий капюшон на лёгком дорожном плаще и сногсшибательный аромат местных цветов — просто само очарование! Даже усталые морщинки вокруг карих глаз удивительно подчёркивали её прелесть.

Когда гостья ушла, Пётр Алексеевич потянулся к корзине. Под полотенцем оказалась бутылка с залитой сургучом пробкой. Стоило прикоснуться к ней, как по сосуду пробежали голубые искры, и стекло покрылось лёгким инеем.

— Мда-а-а, — протянул генерал, опускаясь в кресло.

Перед ним лежала грамота магистрата — по сути, акт о монополизации торговли рядом продуктов земных технологий. Оборот рос, прибыль тоже, и магистрат просто не мог пропустить такое мимо себя. Взамен оговаривался упрощённый режим выдачи землянам подорожных. Но такое находилось вне полномочий Петра Алексеевича, потому грамоту предстояло передать на Землю. А ещё эта «Золушка»: вроде лопочет тихо и вежливо, а язык подвешен, как у змеи-искусительницы.

Вскоре в дверь постучали.

— Да! — прокричал генерал, сделав вид, что вчитывается в грамоту.

— Разрешите? — заглянул начальник штаба и после кивка вошёл. — Пётр Алексеевич, — с порога начал он изливать душу со страдальческим выражением лица, — я больше так не могу. Почему мы терпим эту суку? Кассия опять разнос устроила: требует комиссии по пересчёту оружия, говорит, что мы можем лишнее привезти, сверх договорённостей о самообороне. Я ее пристрелю.

— Давай об этом потом, — произнёс генерал, совершенно спокойно глядя на подчинённого.

— Нет, я либо уволюсь, либо пристрелю ее! — продолжал тот бушевать. — Отправьте меня на Землю!

— Знаешь, мне тоже все надоело, — неожиданно согласился генерал. — Я думал, получу лавры, а на деле что? Дерьмо полное. Все эти ведьмы в печёнках сидят.

Он встал, подошёл к шкафу и достал оттуда два гранёных стакана и штопор.

— Наливай вино, а то согреется. Фужеров нет, но и так сойдёт, — Пётр Алексеевич со звонким стуком поставил стаканы перед подполковником, а сам оседлал небольшой стул возле аквариума и прислонился спиной к стеклу.

— Я не хочу, товарищ генерал.

— Сегодня ты не пьёшь, а завтра Родину продашь? — съехидничал генерал, складывая руки на животе. — А помнишь, как мы в Африку военспецами ездили?

— Помню, — хмуро ответил начштаба. — Я чуть пулю от дикарей не словил в задницу, когда отравился местной едой и в кусты пошёл. Моя белая задница в джунглях — отличная мишень.

Поняв, что отвертеться не получится, он взялся за штопор. Когда пробка, вслед за сургучом, полетела в корзинку, подполковник замялся: генеральские пальцы начали едва заметно складываться в жесты языка глухонемых:

«Делай вид, что пьёшь».

— Вам до краёв? — кивнул он на стаканы, не переводя взгляда с рук генерала, плетущих безмолвную речь.

«Ничего с Кассией делать не будем. Ведьмы играют в добрую и злую. Систему связи на кодирование не переводим».

— Ни разу такого вина не пил, — проговорил начальник штаба, пытаясь на ходу придумывать безобидные фразы.

— Я тоже, — хмыкнул генерал, складывая пальцами новый монолог:

«Искусственный интеллект главного разведуправления указал на три канала утечки данных. Специалисты перепроверяют, но очень вероятно, что магички умеют использовать животных как средство прослушки».

Подполковник едва сдержался, чтоб не поглядеть на золотую рыбку, которая упёрлась лбом о стенку аквариума и часто хватала ртом воду. Он наполнил стаканы и один поставил перед генералом, а Пётр Алексеевич продолжал:

«С помощью сильного приворота они завербовали двух офицеров. Пока те вынесли только учебники по русскому языку. Ведётся слежка. Сливается деза. Возможно, ведьмы потом их устранят, сделав несчастный случай».

— Как всё-таки достала эта Кассия, — повторил подполковник. — Если не уволюсь, то сопьюсь.