Леди и наследство

Прозвучало слишком многозначительно. Я посмотрела прямо в глаза иберийцу, пытаясь понять, к чему именно Мануэль сейчас клонит. Однако его взгляд был словно черное зеркало, и не удалось пробиться за него.

— Почему все именно так, леди Ева? И откуда вы вдруг узнали о том, что я желаю взять вас в жены? Ваш брат никогда не упоминал о вашем пристрастии к гаданиям, так откуда вдруг такая редкостная осведомленность?

Пришлось надеть на лицо маску таинственности и всемогущества, за которой скрывался панический страх того, что одно неосторожное слово — и Мануэль Де Ла Серта раскроет мою тайну. И хорошо, если только одну… А ведь самое смешное в этой нелепой ситуации, что я просто услышала, как братья Де Ла Серта обсуждали матримониальные планы старшего на иберийском, который мне якобы не известен.

— Вы думаете, о ваших намерениях я могла узнать только от цыганки? — с возмущением и насмешкой, возможно, чуть более наигранными, чем это следовало, осведомилась я у молодого человека, страстно желая сорваться с места и просто сбежать куда подальше от Мануэля.

Какая же нелепость. Ну не боюсь же я в самом деле Де Ла Серта? Он бессилен предо мной как неразумное дитя, тетя Шанта права, в моей воле стереть его в порошок одним лишь движением руки. И все же ему удалось смутить меня и почти испугать, но испугалась я не его самого, Мануэля Де Ла Серта, который ведь и живет все еще только из-за милосердия, моего и моей семьи, и тех чувств к нему, которые все еще сжигали меня изнутри, ненужные и проклинаемые.

Улыбался сейчас молодой человек почти торжествующе, улыбался и молчал. Он наверняка понял мои нынешние колебания, и теперь попытается сыграть на чисто женской слабости. Наверняка в этом Де Ла Серта истинный мастер. А сердце начало ускорять свой стук.

Нет, пора заканчивать бесполезные и даже опасный для меня разговор, пока не случилось чего-то непредвиденного.

— Я прогуляюсь в саду, сэр, — тихо произнесла я и плавно поднялась с дивана.

Молодой человек тут же подорвался следом с явным намерением сопровождать гостью.

— Нет, я хотела бы побыть одна, — твердо пресекла я попытку возлюбленного идти следом. Мне требовалось хотя бы несколько минуту наедине с собой в тишине и покое, чтобы вернуть прежнее самообладание. Тогда я смогу снова давать достойный отпор любым нападкам.

Сад в особняке иберийского посла был невелик и, как ни странно, слегка запущен, что придавало этому уголку особое очарование, куда более притягательное, чем идеальный порядок в большинстве садов, что лишь имитировали естественность.

Меня всегда больше тянуло именно к дикой природе, в отличие от прочих членов семьи, и Второй без устали шутил на тему того, что однажды я сбегу в поле, а после наверняка украду коня для соблюдения родовых традиций.

— Леди Ева.

Я не знала, молиться ли, шептать проклятия… Впрочем, все это прекрасно можно было совместить, учитывая, что главная причина моей головной боли посчитала возможным махнуть рукой на просьбу не следовать за собой. Кажется, в Иберии иное представление о джентльменах и том, как им должно относиться к леди.

Я медленно повернулась и смерила Де Ла Серта самым неприязненным взглядом, на какой только была способна.

— Помнится, я попросила вас дать мне побыть в одиночестве, сэр? — напомнила я недобро.

Утешал разве что тот неоспоримый факт, что леди Ева — не Чергэн, ее-то домогаться точно никто не станет. И не только из-за опаски за собственную безопасность, а, быть может, и жизнь, но и потому, что облик благородной леди мало способствовал сластолюбивым поползновениям.

— Извините мою навязчивость, — как будто бы виновато улыбнулся ибериец, да вот только взгляд у молодого человека был слишком наглым, чтобы я могла говорить хоть о каком-то смирении. — Однако я не смог противостоять соблазну поговорить с вами откровенно, без Эдварда или леди Эммы.

Впрочем, возможно, все и к лучшему, если бы я взялась отделать Де Ла Серта на глазах младшей, она бы наверняка расстроилась. А Второй мог бы или попытаться остановить меня, или подключиться к возмездию, что на самом деле не нравилось мне одинаково сильно.

— Когда мы поддаемся соблазнам, мостим себе дорогу прямиком в ад, — наставительно изрекла я.

Намек на то, что из-за подобных выходок в ад можно отправиться куда быстрей планируемого, вслух я говорить не стало. Все-таки Де Ла Серта достаточно умен и способен понимать подобные угрозы с полуслова.

Он стоял от меня на расстоянии несколько шагов и, судя по тому, как напряглись его плечи, все-таки не потерял последний страх, как можно было предположить. Верно, в своем великосветском облике я уже демонстрировала, что могу с легкостью причинить вред.

— Надеюсь, что дальше мощения дело не пойдет, леди Ева, — отозвался с легкой иронией ибериец. — Скажите, а если я поклянусь, что оставлю в покое цыганскую ведьму и никогда в жизни вам не изменю, вы согласитесь стать моей женой?

С одной стороны, я предполагала, что несносный молодой человек продолжит разговор о возможности нашей свадьбы, но и подумать не могла, что Мануэль попробует зайти с этой стороны, пообещав если не любовь, то верность. Дар сомнительный в случае любой другой девицы, однако в силу моего колдовского дара, я обладала некими преимуществами.

— Сэр, вы же понимаете, что обмануть меня — вещь совершенно невозможная, — мрачно и зло ухмыльнулась я. — Как бы вы ни прятали свои любовные похождения, истина заключается в том, что мне станет о них известно.

И вот тогда месть моя будет настолько страшна, что дело может дойти и до вдовства. Все же не зря столько баллад и легенд посвящено тому, как цыган или цыганка из ревности лишает жизни объект своих чувств. Разумеется, по сюжету после убийце следовало наложить на себя руки, но я рассчитывала на холодную кровь уроженки Альбина. Должна же и она когда-то помочь мне?

— Я подозревал нечто подобное, — отозвался молодой джентльмен и как будто бы самую малость предался унынию, представив себе наше возможное супружество. — Но… Но вы ведь не из-за возможной супружеской неверности не желаете стать моей супругой. Почему тогда, леди Ева?

О, у меня имелось столько причин для отказа Мануэлю Де Ла Серта, что перечислять их можно было до рассвета, но самой главной из них была одна.

— Вы меня даже не уважаете, да и относитесь ко мне безо всякой приязни. И не нужно пытаться лгать об обратном. Довольно уже и того, что я помогаю с вашей бедой, но увольте от того, чтобы охранять вас денно и нощно. А любезности… Любезности свои оставьте для цыганок. Как и предложения руки и сердца. Быть может, какая и оценит.

Уйти картинно и возмущенно можно было только назад, в дом, сад особняка не позволил бы скрыться от одного из хозяев, а бегать по дорожкам от иберийца не улыбалось вовсе. Вот же упрямец невыносимый… Ведет себя так, словно теперь жениться на мне для него то ли дело принципа, то ли чести. И ведь оба варианта хуже. Творец милосердный, как же утомил этот человек.

Слуге, возникшему передо мной как по волшебству, стоило войти в дом, я бросила пальто и шляпку, а сама стремительно двинулась в сторону музыкальной гостиной с твердым намерением отбить у младшей сестры место за роялем. Мне точно нужней, ведь за музицированием можно прекрасно спрятаться от кого угодно, каким бы настойчивым это "кто угодно" ни был.