Леди и разбойник

Гарри мгновенно выполнял все распоряжения, всегда был почтительным и услужливым. Пэнси помнила его с того самого весеннего утра, когда однажды он подвел отцовского гнедого жеребца к парадным воротам Стейверли и, взяв Пэнси из рук няни, посадил в седло.

Она слышала нянин голос так отчетливо, словно все происходило вчера:

– Осторожно! Ее милость упадет с этой огромной лошади и перепугается до смерти.

– Ее милость не упадет, – тихо отвечал Гарри. – Чем быстрее девочка научится ездить верхом, тем лучше. Не бывает слишком рано, я тебе говорю…

– Чепуха! Их милость еще слишком мала, чтоб учиться ездить верхом, – не успокаивалась няня. – Сейчас же верни мне ее! Чтобы ребенок рисковал жизнью, сидя на вероломном чудовище!… У меня даже мороз по коже.

Гарри послушно снял Пэнси с седла, но, к его радости, она заплакала и попросилась обратно.

– Я хочу ездить верхом, я хочу ездить верхом на лошади, – рыдала она.

В это время отец спускался по лестнице во двор. Узнав, почему дочь в слезах, он расплылся в довольной улыбке.

– Моя дочь, а, Гарри?! – воскликнул он. – Дай ее милости пони, только спокойного, и обучай ее верховой езде каждое утро по часу, разумеется, кроме тех дней, на которые выпадает охота.

Во время уроков Пэнси болтала с Гарри о своих делах, делилась с ним радостями и печалями. Со временем она научилась держаться в седле так же хорошо, как и конюх, если даже не лучше. Гарри оставил роль доверенного лица, снова превратившись для Пэнси в хорошо вышколенного исполнительного слугу.

И сейчас, глядя на его седую голову, девушка почувствовала, как много для нее значили те давние поездки с Гарри. В порыве признательности она подошла к нему, протягивая руки:

– Гарри, слава Богу, я отыскала тебя!

На мгновение он с изумлением уставился на девушку, а когда та коснулась его руки, воскликнул:

– Господи спаси, ваша милость, как вы меня напугали!…

Пэнси оглянулась и тихо спросила:

– Нас могут подслушать?

Гарри приложил палец к губам и потянул ее в денник. Там никого не было. По двору пробежали несколько мальчишек-конюхов, громко крича и смеясь. Они дразнили парня, у которого руки были заняты ватрушками с сыром, скорее всего, он стащил их с банкетного стола.

Наконец наступила тишина и Пэнси взглянула на Гарри. Тусклый свет фонаря высветил его мрачное лицо.

– У вас неприятности, миледи?

– Большие неприятности, Гарри. Сегодня я узнала, что одного из членов нашей семьи через несколько часов могут схватить, если не удастся предупредить его.

– Члена семьи, миледи?

– Да, и только ты можешь сказать, где найти его. Рота солдат должна арестовать знаменитого разбойника Белоснежное Горло.

Гарри вздрогнул, будто его проткнули шпагой, на лбу выступил пот. Пэнси не дала ему опомниться:

– Нельзя терять ни минуты! Ты знаешь, где прячется мой кузен Люций. Приведи меня к нему, я обязана его предупредить!

– Миледи, это опасно. Вы… вы должны оставаться здесь, – пробормотал Гарри.

– Я еду с тобой, – возразила Пэнси. – Седлай лошадей. По дороге все расскажу.

Гарри замялся, однако привычка повиноваться все-таки взяла верх. Через несколько минут они уже скакали по узким улочкам, где свет от факелов выхватывал из темноты зловещие лица грабителей, карауливших подгулявших горожан, которые возвращались из пивнушек и борделей.

Наконец город остался позади. Они ехали по полю, теперь их никто не мог подслушать. Пэнси обрадовалась, когда молодой месяц, выглянув из-за туч, осветил дорогу. Ночь выдалась великолепная: небо усеяно звездами, воздух чист и прозрачен после знойного дня. Они держали путь на север.

Гарри пустил лошадь размеренной рысью, Пэнси же с трудом сдерживала более резвого Сократа. Они удалились мили на две от Лондона, прежде чем Гарри заговорил:

– Это вам Марта сказала, что я знаю, где найти Люция?

– Нельзя ее за это винить, Гарри. Она долго молчала, пока не поняла, какая опасность угрожает жизни Джека.

– Джек был хорошим парнем, миледи, пока с ним не случилась беда, – вздохнул Гарри.

Они выбрались на ровную, хорошо утоптанную дорогу. Лошади перешли в галоп. Нельзя было терять ни минуты.

После часа быстрой езды они очутились на опушке непроходимого леса. Гарри придержал лошадь.

– Прошу вас, подождите здесь, миледи. Я поеду дальше один.

– Нет, Гарри, я поеду с тобой. Многое я могу рассказать кузену только сама.

– Хорошо, миледи. В таком случае, с вашего разрешения, я должен завязать вам глаза, так как дал слово, что не выдам места, где скрывается господин Люций, ни одной живой душе. Ваша милость, надеюсь, поймет меня…

– Да, конечно, – ответила Пэнси и, вытащив из кармана кружевной платок, протянула ему. – Завяжи мне глаза, Гарри, хотя я все равно не буду смотреть. Я не шпионка сэра Гейджа.

Платок из тончайшего батиста был оторочен изящным кружевом. Гарри никак не мог завязать узел на затылке, и девушке пришлось помочь ему. Девушка весело сказала:

– Я так же слепа, как одноногий нищий, собирающий милостыню у входа на арену петушиных боев. Что последует дальше?

– Я поведу Сократа. – Гарри взял из рук девушки уздечку.

По-видимому, в лес вела тропинка, которую Пэнси не заметила. Она чувствовала, что ее окружают деревья, слышала шорох птиц и зверьков, едва различимый в ночной тиши. Вдалеке проухала сова, потревоженный голубь вспорхнул с дерева. Восхитительное ощущение ждущего ее счастья наполнило Пэнси, сердце учащенно забилось, губы стали теплыми и сухими.

Они шли довольно долго. Оба молчали. Мягкая трава заглушала стук копыт, и только позвякивание серебряной сбруи выдавало их присутствие.

Наконец они остановились. Пэнси слышала, как Гарри спешился. Вероятно, он привязывает лошадей к перилам или столбу, подумала Пэнси. А потом ощутила его руки на талии.

– Прошу вас, спускайтесь, миледи, – сказал он очень тихо.

Девушка осторожно сошла на землю, в темноте она чувствовала себя беспомощной, как ребенок. Гарри взял ее за руку, и она медленно двинулась следом. Пэнси вдруг вдохнула потрясающий аромат – запах роз, самый сладкий и экзотичный из всех, любимых ею. В одно мгновение она поняла, где находится. Лишь в одном месте на земле так сладко пахли розы. С раннего детства она помнила аромат белых роз, обвивавших террасы в Стейверли, аромат, приводивший Пэнси в восторг.