Ледовый десант

— Ты молодец, — улыбнулся Михалюта. — Хорошая мысль. Давай так и сделаем.

Сколько они еще прошли? Километр, два? Остановились. Начали бить друг друга по коленям рукавицами, натирать друг другу снегом щеки.

Гнат упал. С его головы слетела шапка и покатилась по льду. Колокольцев кинулся за ней.

Когда вернулся, Михалюта лежал, уткнувшись лицом в снег.

Колокольцев склонился над ним.

— Вот шайка… В волосы набилось снегу. И он уже смерзся.

Где-то на севере прозвучали один за другим три взрыва.

— Это наши, — прошептал Михалюта.

— Какая-то машина уже подорвалась на мине. Или хлопцы саданули по мосту. За наши муки, командир… А шапку надо подвязать, а то еще раз слетит, не догонишь.

Взрывы на шоссе придали Михалюте и Колокольцеву сил. Они встали, побрели дальше.

Каждый шаг давался нелегко. Падали, вставали и снова падали. Снег забивался в валенки, в рукава, под шапку.

«Нет, неправду говорил Нудьга о Колокольцеве. Без Сергея я, наверное, давно бы замерз. Не надо было мне одному без передышки столько нести Мануэля… — Михалюта остановился и тут же упал. От его дыхания лед под щекою стал влажным. Гнат ощутил на языке привкус соли. Полежать бы минут десять, пять, даже минуту… Наверно, вот так же солоно и горько было Мануэлю, когда он тонул к своим родном море…»

И ушах Гната зазвучал «Заповіт» Шевченко: «Як умру, то поховайте мене на могилі…»

5

Ветер внизу, в торосах, дул не очень сильно, но все равно и здесь было не теплее, чем на берегу. Лошади стояли со взъерошенной шерстью, понурив головы, переступали с ноги на ногу. Воскобойников и Цимбалюк время от времени поднимались с саней, подходили к лошадям, поправляли на них «рыцарские балахоны», давали овса. Но животные не ели — ветер рассыпал зерно по ледяному полю.

— Ну и погодка! Да еще эти выстрелы и вспышки ракет! Уже пора бы вернуться Нудьге с хлопцами. Определенно! А о Михалюте нечего и говорить! Как ты думаешь, Павло? — обратился Воскобойников к Цимбалюку.

— Тревожно на сердце, батьку! Из головы не выходит американец Мунь, — ответил Цимбалюк.

— Кто он, этот Мунь?

— Наверно, коммунист. В Испании это было. Послало нас командование помочь республиканцам, попавшим в западню. Наша группа во главе с Мунем остановилась возле дороги. Я с тремя интернационалистами заминировал ее. Вскоре появилась колонна машин с фашистскими солдатами. На наших минах подорвалось и загорелось три машины. Но нам тут же пришлось вступить в бой. Из других машин повыпрыгивали солдаты и развернулись цепью. Группа наша оказалась в железных клещах. Мы стали прорывать вражеское кольцо. Муня тяжело ранило. Я и еще один боец понесли его на руках. Уже стемнело, небо заволокло тучами, и мы не знали, куда, в каком направлении надо идти. «Дайте мне несколько гранат, а сами идите дальше! — сказал Мунь. — Иначе мы все погибнем!» Мы не послушались и приготовили для него носилки. Тогда Мунь взял гранату и сказал: «Если вы меня понесете, я подорву себя и вас». Что нам оставалось делать? Спасти бы его мы все равно не смогли. Он уже умирал. Когда Мунь повторил свой приказ, подняв над головой гранату, мы со слезами на глазах оставили его. А вскоре позади раздались крики фалангистов. И тут же прогремел взрыв.

— Вон как… Мужественным человеком был Мунь. Определенно, — вздохнул Воскобойников.

Неподалеку послышались голоса. Цимбалюк и Воскобойников насторожились. Взяли в руки автоматы. Но тревога их была напрасной. Это вернулась группа минеров Нудьги.

— Что? Все бублики и пряники оставили немцам на завтрак? — радостным голосом спросил Цимбалюк.

— Девять замедленного действия поставили. И одну нажимную, — ответил Нудьга. — А где Михалюта?

— Нет его. Не вернулся еще.

— Как нету? — ужаснулся Дмитро. — Уже скоро рассвет!

«Почему я с ним не пошел? — в отчаянии подумал Нудьга. — Какой из него разведчик! Да и можно ли было посылать троих? Неужели?.. Немцы вот-вот могут начать обстрел прибрежной полосы. До них нет и трех километров. Что же делать?..»

— Возвращаемся на свой берег. Михалюта, видимо, обошел нас и, наверное, уже далеко. — Нудьга помолчал, вглядываясь в полумрак. — Да, надо идти. Оставаться здесь больше нельзя.

Вдруг сбоку замаячила чья-то фигура. Первым ее заметил Цимбалюк.

— Наши! Наши идут! — радостно закричал он.

— Не стреляйте! — послышался в ответ женский голос. — Не стреляйте!

К минерам подошла молодая женщина, одетая в теплое пальто, обутая в валенки, с узелком, висевшим на руке.

— Кто ты такая? — строго спросил Нудьга.

— Я на тот берег. Ваши бабахнули на шоссе, я и подумала: «Значит, можно перейти залив. А вдруг и их встречу». Одной боязно в такую даль.

Незнакомка бессильно присела на свободное место на санях и разрыдалась, вздрагивая всем телом.

— Вчера в коленях крутило, сегодня бабу встретили. Разве можно ждать в таком случае какой-нибудь удачи? Определенно, нет, — произнес недовольным голосом Воскобойников и уже более приветливо обратился к женщине. — Поплачьте. Быстрее согреетесь.

— Шла на тот берег? — переспросил Нудьга. — А что ты там забыла?

— Село мое под немцами. А на той стороне наши. У меня там знакомые живут.

Нудьга заботливо укрыл ноги женщины рядном, а сверху положил еще и сена.

— Тронулись.

— Н-но, Серый! — крикнул Воскобойников.

Санные упряжки двинулись по направлению к берегу.

Нудьга сел возле женщины.

— Кто же ходит по льду без бузлуков?

— Я ведь в валенках. Я свою стежку знаю с детства. От хаты балкой до моря, мимо зарослей боярышника и терна. Даже пальто не порвала. А потом — мимо двух самоходных барж, что вмерзли в лед под кручей, и сюда.

— Что за баржи?

— На них склад всяких боеприпасов. И немцы там живут.

— Вон откуда стреляли по нашим! — в сердцах воскликнул Нудьга. — Проголодалась, наверно, пока шла сюда? У нас есть сухари, таранька. Похрупай, пожуй, если… если ты не шпионка. Уж больно складно ты говоришь, как по-заученному.

— Сами жуйте свою тараньку, — сердито ответила незнакомка, перестав всхлипывать.

— Как твое имя?

— Натали, Наташа.

— Значит, на нашем берегу у тебя есть знакомые?

— Да. Я уже сказала.

Над санями засвистели мины, прогремели взрывы. Вспышек с берега не видно, поэтому трудно было определить, как далеко находятся немцы.

— Я видела ракеты и слышала стрельбу, — после долгого молчания произнесла Наташа. — Кто-то из ваших наткнулся на эти баржи?

— Возможно, наш командир. Наверное, где-то заблудился. Мы его догоним. Эй, Мусафиров, дай автоматную очередь! И через каждые четверть часа стреляй!

Тишину вспорола автоматная очередь. Где-то вдали справа в ответ прозвучала тоже очередь из автомата.

— Это старший сержант со своими подает знак!

— Точно. Это Михалюта!

— Стреляй, Мусафиров, еще! — закричали обрадованные минеры.

У Наташи перехватило дыхание. Послышалось или в самом деле кто-то назвал фамилию Гната?

— А командир ваш не из студентов? — дрогнувшим голосом спросила Нудьгу.

— Да, из Харькова, Гнат Михалюта. А что?

— Так и есть! — воскликнул кто-то. — Наши стреляют. Три очереди подряд!

— Хорошо, что мы едем к своему берегу! — Нудьга повернулся к Наташе. — Ты его знаешь?