Ледовый десант

— Я, мама, воюю больше на танке. Сидишь или лежишь себе, что твой кум королю, — засмеялся Никифор, подбадривая мать.

— А может, вы еще немного побудете? — Маланке Омельяновне было обидно, что сын так быстро покидает родное подворье.

— Нет, нам пора, мамаша, — сказал Майборский. — А древесину вам привезут.

Никифор обнял мать.

— Возьмем Киев, я вернусь с хлопцами-танкистами, и поставим хату за один день! Правда же, товарищ комбриг?

— Верно! Если не танкисты, так сельчане поставят хату матери двух сыновей-воинов и мужа-солдата.

К подворью подъехал «бантам». Шофер доложил:

— Приказ выполнен. Капитан Тернистый запряг танк старшего сержанта Нетудыхаты. Нашли цепи, веревки и подались на лесоразработки.

Маланка Омельяновна метнулась в курень, вынесла вышитый рушник.

— Это вам, Виктор Петрович! Нашим освободителям… Еще девкой когда-то вышивала. Возьмите в знак такого счастливого дня.

— О, вы настоящая художница! — воскликнул Майборский. — Такая красивая вышивка!

— Пусть вам везет в будущих боях…

Комбриг прижал к груди Маланку Омельяновну. Подумал: «Обнять бы вот так родную мать. Когда это случится? Да и случится ли? А вдруг…»

— Ваш сын еще побудет с вами, — сказал Майборский. Он посмотрел на часы, перевел взгляд на Никифора. — Два часа, думаю, вам хватит на воспоминания. Я буду на правом берегу в штабе мотострелковой бригады. Там меня и разыщешь. Большое спасибо, мамаша, за рушник.

— Это я должна вас благодарить. Такую радость вы мне сегодня предоставили. Как хочу я, чтобы выжили вы в этой страшной войне! Сынок! Дорогой Виктор Петрович! Возвращайтесь! Пусть уж и с такими ранами, но живыми. Живыми!..

— Спасибо, мамаша. Пусть сбудется ваше желание, — Майборский сел в машину, дрогнувшим голосом сказал шоферу: — К переправе!

17

В прибрежном лесу, в лозняке — скопление людей, подвод, машин. Дежурный на переправе майор то и дело предупреждает водителей, чтобы ехали на первой скорости. Машины вести трудно. Помост, чтобы не так был заметен с воздуха, немного притоплен. В сторону свернуть нельзя. Малейшая неосторожность, и машина тут же загремит на дно Днепра.

— Гей, славянин! — кричит молоденький водитель, высунувшись из кабины грузовика, черноусому вознице на подводе. — Чего ворон ловишь? Включи фары!

— Где твой глаза? У жена за пазухой? — отшучивается «славянин» с широким, приветливым лицом и щелочками-глазами. — Куда смотрел? Я включил «подфарник».

— Что мне твой подфарник? Ты сзади включи «стоп-сигнал»! А то наеду на твою колымагу своим бронтозавром.

— И не забудь, брат-обозник, почистить «свечу»! — вмешивается в веселую перебранку кто-то из пехотинцев.

— Что «свеча»! Возьми камышину, боец Устамбеков, и продуй «карбюратор» у своего буланого! — продолжает подшучивать над возницей молоденький водитель грузовика.

— Я не Устамбеков, я Жугумалиев! А ты… А ты возьми камышина и прочисти у себя в носа. А то сильно свистишь!.. И — «Даешь Киев»!

Над колонной бойцов раздался дружный хохот. Сын казахских степей победил в шутливой перепалке молоденького водителя из Рязани или из Тулы.

Панкратьич повернулся к Майборскому.

— На эту переправу, товарищ полковник, привезти бы хлопцев из «Гвардейского смехомета!» Пусть бы послушали.

— Да, веселая картина, — улыбнулся комбриг, выбираясь из «бантама».

Майборский подошел к дежурному на переправе майору, стал уговаривать, чтобы пропустили его машину быстрее.

— А-а… Знаю ваших, — кивнул майор. — Мотострелковая бригада прикрывает правый фланг частей Тридцать восьмой армии. Это около Ирпеня. Час тому назад туда повезли боеприпасы два «газона». Проезжайте!

— Спасибо, товарищ майор.

Панкратьич повел «бантам» по мокрым, крепко скрученным проволокой горбылям. Колеса почти полностью были в воде. Впереди «бантама» шел солдат с флажком и показывал, в каком направлении надо ехать.

Вдруг случилась пробка — заглох мотор у «газона».

Крики, ругань.

— Мать твою!..

— Продуй «карбюратор»!..

— Сбрасывай машина в воду!..

— Вот-вот налетят «юнкерсы»!..

— Кран потом вытащит твой «газон»…

— До берега близко, а добраться не можем!..

«Газон» сбросили с помоста.

Вереница машин, подвод снова медленно тронулась к правому берегу.

Издали переправа на Днепре казалась огромным черным монистом.

— Воздух!..

— Самолеты!..

С обоих берегов ударили зенитные батареи. Водители включили вторую скорость, неистово заревели моторы. Ездовые начали хлестать кнутами лошадей. Опять крики, ругань.

Черная цепочка машин, подвод, людей возле самого берега разорвалась, рассыпалась в разные стороны.

На этот раз вражеские авиаторы не попали в переправу — столбы воды взметнулись по бокам. Спуститься ниже, чтобы ударить из пулеметов, они не осмелились.

Потеряв два самолета, «юнкерсы» улетели. На правый берег Днепра снова потянулась цепочка машин, подвод, людей.

Штаб мотострелковой бригады расположился среди вековых сосен, неподалеку от передовой. Лес обрывался недалеко от блиндажей. А дальше тянулись луга, прорезанные неширокой речкой Ирпень, которая и разделяла позиции подразделений советских и фашистских войск.

Майор Григорий Лебедев был старше полковника на несколько лет. С Майборским он давно на «ты», еще с тех пор, как оба командовали батальонами — Виктор танковым, а Григорий мотострелковым. За Котельниково Майборский получил звание майора, за бой под Прохоровкой — подполковника, а уже на Левобережье, возле Днепра, за разгром мотоколонны противника ему присвоили звание полковника.

Лебедев дальше майора не поднялся. «Забыли обо мне в отделе кадров», — отшучивался он, когда друзья интересовались, почему до сих пор ходит в майорах.

Лебедев был талантливым, смелым командиром. Мотострелки — это помощники танкистов, десантники, которые первыми врываются во вражеские окопы и там встречаются с глазу на глаз с фашистами. Экипажи танков за броней, огонь пулеметов им не страшен. А мотострелка может скосить и пуля, и осколок мины, снаряда или гранаты. Вступает частенько мотострелок и в рукопашный бой.