Ледяной остров (в сокращении)

Курт Краузе почувствовал озноб. Стараясь казаться спокойным, он спросил:

– Еще что?

– Последнее задание. Операция Z. И тогда можете покинуть эту страну.

При последних словах сердце Краузе снова забилось радостно.

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

Родионова поместили в отдельной палате. Ранение оказалось тяжелым. Две неделя Родионов находился между жизнью и смертью. Вместе с дробью в рану проникли пыжи. Ком дроби размозжил левую лопатку, искромсал легкое. Делая операцию, врач сомневался в ее благополучном исходе. Но молодой здоровый организм упорно боролся со смертью. Жизнь медленно возвращалась к Родионову. Только левая рука безжизненно лежала поверх одеяла. Дробь повредила нервное сплетение, Нейрохирург долго возился с больным и наконец сделал заключение о необходимости новой операции. Больной был очень слаб, и повторную операцию пришлось отложить.

Несколько раз в больницу приходил Винокуров. К сожалению, врачи не разрешали свидания. Разговаривать Родионову категорически запрещалось.

Но если он не мог разговаривать, то никто не запрещал ему думать. И, неподвижно лежа на больничной койке, он день за днем вспоминал свою жизнь, взвешивал все хорошее и плохое, Выходило, что плохого слишком много. Как мог я так жить?
– думал он.- И к чему это все привело? К дружбе со шпионом! А Белоцерковский? Эта бездарность, эта пройдоха и подлец, - и я с ним. А ведь скольких хороших, настоящих людей я оттолкнул от себя. Ольга, Ветров, Таня Березина, Байрамов, да и Трофимов. Сколько я гадостей ему сделал. Спрашивается, зачем? Карьеру делать хотел? Эх, дурак!

Разве ее так делают. Я же способный инженер, ясно, способный. А черт знает, куда свернул с прямой дороги. И с кем оказался! Сорокин. Этот шпион и сейчас разгуливает на свободе, пакостит. Родионов заскрежетал зубами. Рванулся, стараясь подняться. Встревоженная сестра нагнулась над больным.

– Доктора,- прошептал Родионов.

Когда врач вошел в палату, он, с трудом выговаривая слова, попросил немедленно позвонить в управление госбезопасности и пригласить кого-нибудь оттуда.Дежурный врач стаоался успокоить Родионова:

– Александр Емельянович, нельзя сейчас. Вы еще слабы. Поправитесь, тогда...- и умолк на полуслове.

Лицо больного исказилось, на ввалившихся щеках проступил румянец.

– Да вы понимаете?!.- он дернулся всем телом, приподнялся, но тут же откинулся на подушку, обмяк. Гoлова медленно повернулась набок, из уголка рта показалась черная капля крови. Набухая, она поползла по щеке, вытягивая за собой коричневую струйку.

– Кислород.- приказал врач.

Вторую операцию Родионов перенес легко. Она вернула ему руку. Сжимая и разжимая пальцы, он смеялся, как ребенок. Вместе с ним радовалась дежурившая у его постели молоденькая сестра.

Когда больной спал, она подолгу сидела рядом, не отрываясь смотрела в худое лицо, жалела.

Дважды Родионов проснулся оттого, что девушка бережно поправляла сползшее одеяло. Он слабой рукой поймал ее пальцы. Его взгляд встретился со взглядом больших черных глаз на зардевшемся в смущении личике.

– Вы очень хорошая!
– прошептал он.

Девушка быстро отдернула руку.

– Сколько уже дней я вижу вас, а не знаю вашего имени. Как вас зовут?

– Ася,- почти неслышно, одними губами сказала сестра, опуская голову.

С этого дня зародилась их дружба.

Родионов любил, притворившись спящим, следить за девушкой. Однажды она, на цыпочках войдя в палату, поставила на столик у кровати маленький букетик цветов.

– Ася,-обратился как-то Родионов,-принесите мне чтонибудь почитать.

– Хорошо, я спрошу врача.

Но врач читать больному не разрешил.

– Я сама ему буду читать,- умоляла Ася.

Врач пристально посмотрел на девушку, чуть заметная улыбка тронула его губы.

– Ну, хорошо, если уж сама. Только сначала покажите мне, что собираетесь читать.

С тех пор Родионов часто засыпал под тихий голос Аси.

– Ася!
– прервал он однажды девушку.- Сегодня хватит. Спасибо. Положи, пожалуйста, книгу.

– Вам плохо?

– Нет. Не то. Если можешь, говори лучше ты. И выслушай меня внимательно.- Родионов взял руку девушки в свою.-Я знаю, что ты очень хорошая, добрая, отзывчивая. А я, знаешь, какая дрянь... Был таким. К товарищам, к девушкам относился так, что и вспоминать не хочется. Среди моих друзей почти нет хороших людей. Теперь вот только ты... если, конечно, ты не отвернешься от меня. Нет, нет!-Ты выслушай. Я жил эгоистом. Хотел быть всегда первым, даже там, где не имел на это никакого права. Одним словом, выбрал скользкий путь и думал, что добьюсь славы, посрамлю своих противников. А противников-то и не было. Были хорошие, достойные люди. Только сейчас я понял, что это за люди. А раньше они казались мне такими же, как я сам - карьеристами и завистниками. Я думал только о том, что они стоят на моем пути.

Родионов замолчал. Ася решила, что ему трудно говорить.

– Не надо. Вам... тебе еще нельзя так напрягаться.

– Нет, нет. Я хорошо себя чувствую. И я не могу не сказать тебе всего...-Родионов, немного помолчав, продолжал:-Дружба с разными подлецами привела меня к пьянству, а потом чуть не сделала предателем, врагом Родины. И то, что я попал в больницу,- тоже результат этой дружбы, черт бы ее взял! Могло быть хуже. Спасибо тебе, врачам, что я остался жить...

– Но при чем же здесь дружба с подлецами? Это же несчастный случай...

– Постой, постой! Какой несчастный случай? Меня убил, ну, не убил, так хотел убить низкий и подлый человек, с которым я водил компанию. В меня стрелял,- голос Родионова понизился до шепота,- шпион. За то, что я не захотел стать его сообщником. А еще раньше... ведь я не знал... давал ему чертежи. Думал, ему нужны для работы. Он казался таким хорошим, давал мне взаймы, когда у меня кончались деньги...

Но, вообще-то, я ему даже благодарен. Этот выстрел заставил меня по-другому взглянуть на свою жизнь, вылечил от самой страшной болезни - от неверия в людей, от неверия во все хорошее, благородное, чистое. Но человека этого надо уничтожить. Ведь он гуляет на свободе. А этого нельзя допустить.

Пока я лежал здесь, все это мучило меня. И я не мог не рассказать тебе обo всем. Не мог, потому, что я тебя, Ася, поЛюбил и хочу честно смотреть тебе в глаза. И если даже ты не ответишь на мою любовь, я все равно буду любить тебя. А когда понадобится тебе моя помощь, когда тебе будет трудно, ты только скажи мне об этом, я все сделаю для тебя.

Родионов замолчал и лежал, неотрывно глядя в окно, боясь услышать приговор.

Ася, потрясенная признанием, сидела, опустив голову.

За окном тихо шептались желто-багровые листья тополей.

О чем они шептались? Может быть, о них, об их любви?

Девушка встала.

– Ася,- встрепенулся Родионов и торопливо вытащил изпод подушки запечатанный конверт.- Отнеси это. Адрес тут написан.

Девушка мельком взглянула на косые неровные строчки: В управление госбезопасности.

– Хорошо,- сказала она и, не поднимая головы, тихо вышлa из палаты.

* * *

Глубокой ночью Краузе возвратился в свою одинокую квартиру. Не зажигая света, бросился к окнам, просмотрел улицу. Кажется, все в порядке. В последние дни бе.юкойство шпиона стало особенно острым.