Ледышка или Снежная Королева для рокера

– Если только ты не хочешь, что бы я у тебя отбила к этой стороне жизни весь возможный интерес, - засмеявшись, Харон всё-таки уточнила. – Диктуй адрес, так и быть, поработаю доброю феей крёстной. И топор ради такого случая оставлю дома. Кстати, еды захватить?

– Если обещаешь не добавлять в неё секретных приправ, - прислонившись к плечу Олега, уткнулась носом ему в висок.

– Что ж я изверг? – и предвидя моё ответ, подруга страдальчески вздохнула. – Да, ладно, каюсь. Изверг я. Так что там с адресом?

Продиктовав ей улицу, номер дома и квартиры, отключилась, пристроив телефон на коленях и зарывшись пальцами в тёмные волосы парня. Я даже не хотела задумываться над тем, откуда эта странная потребность в прикосновениях. А Верещагин и не возражал, прикрыв глаза и блаженно улыбаясь. Правда, через пару минут, он нехотя открыл глаза и, вздохнув, вытащил уже свой телефон.

В ответ на мой вопросительный взгляд, Олег хмыкнул, набирая один из номеров в списке контактов:

– Нужно, что бы за Лександрычем кто-то приглядел. А я только одного человека знаю, которому за это ничего не будет, - и прежде, чем я понимающе пробормотала «Арина», он заговорил, обращаясь к собеседнику. – Риш? Ты щас где? Солнце моё, будь лаской, съезди в клуб. Зачем? Ну ты же хочешь что бы там хотя бы само здание целым осталось? Что с ним случилось? Да как бы тебе сказать, чтобы не матом… Лександрыч там буйствует. А ты у нас единственная, кому за вмешательство в успокоительный разгром ничего не будет. Риш… Да много чего случилось. Захочет – расскажет. Ты главное съезди, а?

Видимо, таланта дипломата, невесть откуда завалявшегося в душе моего рокера оказалось достаточно, что бы уговорить синеглазую официантку на вояж в клуб, в не совсем урочное время. И Олег, с облегчением вздохнув, отбросил телефон на диван, прижимая меня к себе сильнее.

У него тоже была потребность прикасаться ко мне, словно проверяя, действительно ли я здесь, или ему это всё только кажется.

– Почему сам не съездишь? – тихо спросила, продолжая перебирать тёмные пряди.

– Снежинка, радость моя… - неожиданно глухо откликнулся Олег, откинув голову назад, на спинку дивана и закрыв глаза. – Я щас могу шутить, смеяться, улыбаться и просто радоваться жизни только потому, что рядом моё личное, персональное успокоительное. И это ты. В противном случае, вместо того, что бы спасти хотя бы часть клуба, я просто-напросто помогу доломать всё, что уцелеет после Михи и Харлея. И совесть меня не замучает. Я и Исаева-то слегка приложил только потому, что ты рядом была и Громов вмешался. В противном случае быть бы ему в реанимации, а мне в изоляторе.

– Понятно, - задумчиво откликнулась, только сейчас осознавая, что не смотря на подколки, ехидство и иронию, мы оба напряжены. Оба переживаем. И мне в чём-то легче, у меня больше нет груза прошлой, невысказанной боли за спиной.

А вот Олег…

– Тебе бояться нечего. Я тебя и пальцем не смогу тронуть, Ледышка, - тёплые пальцы коснулись запястья, поглаживая и сжимая. Сильно, но не крепко, так, что освободиться труда особого не составит.

– Верещагин, я тебе, помнится, уже говорила… - тихо фыркнула, переплетая наши пальцы и сжимая его ладонь. – Я хомячков не боюсь.

– Хомячки, значит? – Олег приподнял голову, глядя на меня с хитрым, таинственным прищуром. – Хомячки…. Да?

– Ага, - хихикнула, ни капли не испугавшись грозного вида и того, что байкер аккуратно повалил меня на сиденье дивана, нависнув сверху и окидывая неким хищным взглядом. – Милые такие, пушистый, безвредные…

– Насчёт милого не спорю, - покивал головой Олег, наклоняясь ниже, так, что касался носом моего носа. – Пушистый… Ну если тебе так больше нравится, буду пушистым. Исключительно для одной обворожительной, неприступной Ледышки. А вот насчёт безвредного…

И меня активно начали убеждать в том, что хомяк – это звучит гордо! И опасно, и вообще – хомяки это такие вредные, хищные зверьки, которых лучше не доводить до греха. Правда, до греха и не вышло бы, зато я выяснила, что Верещагин боится щекотки, а он без труда определил все мои уязвимые и чувствительные места, пройдясь по ним лёгкой лаской. Не сильно, не настаивая и ничего не требуя, но снимая тяжкий груз напряжения и оставляя после себя лёгкую эйфорию и тепло в душе.

Олег настойчиво отвлекал меня от всех мыслей и отвлекался сам, до тех пор пока не улёгся на диване, осторожно подмяв меня по себя, аккуратно гладя пальцами по щеке, стараясь не касаться синяка и разглядывая меня. С нежностью, с тёплом, с мягкой, терпкой страстью и так бережно, словно я могла в любой момент растаять.

Как та самая льдинка, которой он постоянно меня называет.

– Моя Льдинка, - тихо вздохнув, Олег уткнулся носом мне в шею, крепко прижимая к себе.

– Твоя, - вздохнула, соглашаясь с ним и обнимая его за талию. Потёрлась щекой о плечо, обтянутое тёмной футболкой. – Кому ещё такое сокровище понадобиться…

Олег недовольно что-то буркнул, оставив на шее лёгкий поцелуй. Вот только переспросить, что именно он сказал, я не успела. Настойчивый стук в дверь прервал наше уединение, напомнив о том, что в гости должна была явиться моя обожаемая подруга. А Харон ждать не любит, точнее она-то подождёт…

Только вот потом сторицей окупит своё вынужденное кукование под дверью, мотая чужие нервы в компактный и пёстрый комок.

– Надо открыть дверь, - тихо фыркнула, пытаясь высвободиться из хватки парня.

– Точно? – как-то страдальчески протянул Олег, всё же откатившись в сторону и давая мне возможность встать.

– Ну, если ты хочешь, что бы наш вечер скрасил патологоанатом в прескверном расположении духа, то нет, - поднявшись, я села, пригладив растрёпанные волосы. И, пока не передумала, обернувшись, чмокнула парня в щёку, прежде, чем скрыться за дверью. Только в коридоре, закрыв за собою дверь и прислонившись к ней спиной, тихо хмыкнула, прижав одну ладонь к щеке и пытаясь справиться с эмоциями, бушующими в душе.

Удалось с трудом. И как это ни странно, не потому, что они были слишком уж сильными, нет. А потому что мне не хотелось вновь брать их под контроль, ограничивая саму себя. Больше всего я сейчас хотела вернуться, вновь попасть в ставшие уже родными объятиями и позволить себе ни о чём не думать, ни о чём не заботиться, ни о чём не волноваться.

Вот только настойчивая трель звонка и еле слышное бормотание, в котором с трудом, но удалось опознать слова советского Винни Пуха, обращённые к Сове, никуда не делись. Так что пришлось сделать глубокий вдох и отправиться на встречу с недовольным жизнью патологоанатомом.

Харон квартиру байкера оценила. Как и погром, видимый даже из коридора, вместе с компанией кактусов, теснившихся на подоконнике. Только что комментировать не стала, только насмешливо хмыкнула и сунула мне в руки небольшую дорожную сумку, пакет из аптеки и пакет из продуктового магазина.

– Спасибо, - я поставила пакеты с сумкой у дверей и, сделав шаг вперёд, крепко обняла подругу. – Правда, на крёстную фею всё равно не тянешь.

– Нимб в стирке, крылья в химчистки, а топор я одолжила соседу, который мне колонки подгоняет периодически, - сжав меня в объятиях, Женька вытащила из кармана небольшой пакетик и сунула его мне в задний карман джинсов. – А это на всякий случай. Я, конечно, за тебя рада, но не горю желанием проиграть спор Димычу. Племянники ему будут, но не в следующем году точно.

– Господи, когда-нибудь я сдам ваш подпольный тотализатор отцу, - вздохнула, укоризненно глядя на посмеивающуюся подругу.

– Тю, Эльзёныш… А ты думаешь, кто у нас самый крупный игрок с рисковыми ставками? – Харон выразительно подвигала бровями и, подмигнув кое-кому за моей спиной, подняла вверх большой палец. – Поздравляю, прЫнц, ты дошёл до финала. Посмеешь обидеть, встретимся на моём рабочем месте. И я тебе наглядно продемонстрирую, как из красавца можно сделать Квазимодро при помощи нехитрых хирургических манипуляций. Чао!