Легенда о черном алмазе

Но юный наследник беспечно ломал папашины смелые планы. В пятнадцать лет он был исключен из школы за кражу. Отец припугнул его плетью, но Гансик лишь усмехнулся и ушел с цирковой бродячей труппой за «большими деньгами». Вскоре выучился на акробата и клоуна. Ему не везло - снова проворовался и очутился в тюрьме. У своих новых дружков - мошенников, грабителей, воров, убийц - он научился прикидываться простачком и предавать доверчивых, лгать, изворачиваться, притворяться - в общем, стал опасным оборотнем. Летом 1941 года, когда фашистская Германия напала на Советский Союз, Гансик попросился на Восточный фронт. Вскоре он был освобожден из заключения, а затем и принят в нацистскую партию. Как ярого фашистского молодчика его направили на службу в гестапо. Здесь он проявил особую жестокость и потому был замечен и возведен в чин лейтенанта. В лесах под Львовом ему удалось выследить молодежный партизанский отряд, и он получил в награду следующий чин - обер-лейтенанта.

При допросах пленных советских солдат, офицеров, партизан он, как свидетельствуют очевидцы, впадал в бешенство, был страшен, поэтому и укрепилась за ним кличка Бешеный Ганс…

На его подлой службе ему очень пригодилось и отличное знание русского языка, и умение изменять внешность, походку, тембр голоса, манеры… Словом, это был оборотень настолько же искусный, насколько и отвратный… В окружении гестаповских подонков он быстро занял свое место гауптмана.

К тому времени Бешеный восстановил отношения с папашей, и они переписывались. Нам досталось несколько писем старшего Бруфта, по которым было несложно восстановить его прошлое, тоску по собственному магазину в Екатеринославе, образ мыслей. Своему зверюге-отпрыску он писал: «Мой рыцарь, моя гордость!»

…Случайно в почтовом архиве в Лисичанске подручные Бруфта обнаружили копию телеграммы за подписью известного инженера Васильева. Тот условным текстом сообщал, что в Задонечье наконец-то найден предмет многолетних споров и поисков - легендарный «Черный Алмаз»… Речь шла о замечательной находке, но эта информация о ней была отрывочна и неконкретна…

Василий Иванович перевел дыхание, а генерал понимающе кивнул:

–  Так, значит, и началась эта запутанная история?

–  Сынок ювелира,- продолжал Василий Иванович,- был немало наслышан о редкостных драгоценных камнях. Сообщение о «Черном алмазе» вскружило ему голову. Еще бы! Он мог возвратиться с фронта богачом! А счастье, казалось, само плыло ему в руки: ищейкам Бруфта удалось схватить Васильева. И Бруфт приказал геологу доставить камень. Никаких объяснений, разъяснений Бешеный Ганс не желал слушать. Приказ был строг и короток: доставить «Черный алмаз»… Конвоировали геолога два полицая. И тут приходится удивляться хитрюге Бруфту: как он доверил столь важное задание двум тупицам. Не потому ли, что слишком был уверен в своей удаче и уже ощущал в ладонях заветный камешек? Полицаи возвратились без алмаза и без геолога. Васильев был ими застрелен «при попытке к бегству». Как же сокрушался Бешеный! Что за жестокую оплошность он допустил! Проклятие тем двум вонючим олухам! Он поотшибал кулаки об их тупые физиономии, а утром приказал зарыть их на склоне Дурного яра под Лисичанском.

С высоты своего роста Василий Иванович насмешливо взглянул на Бруфта:

–  Поправок не имеется?.. Что ж, пойдем дальше. Бруфт сам ударился в розыски алмаза. И ему везло: на деревьях, на пнях, на камнях он обнаруживал условные знаки Васильева. Удача, казалось, была уже совсем близко, но… От Волги, от Дона фронт быстро приближался к Северскому Донцу. А вскоре настал день, когда Бешеный Ганс понял, что почти найденная добыча ускользает из рук… Бежать? Но это означало бы, что кто-то разгадает знаки, оставленные Васильевым, и захватит бесценный камень. И тогда Бруфт решил остаться. Он был уверен в своем редкостном умении перевоплощаться. К тому же, кто мог бы поверить, что он, Бешеный Ганс, ищейка и каратель, рискнет прижиться в одном из донецких городков, где свирепствовал несколько месяцев?

Высшие чины гестапо были изумлены отвагой гауптмана Бруфта. Шуточное ли дело!
– он оставался на собственный риск и страх в Донбассе, чтобы с годами наладить здесь надежную немецко-шпионскую сеть. Вопрос о связи с Германией был признан делом дальнейшего времени. Главное - гауптман верил в свою удачу. А эту истинную удачу он видел в захвате «Черного Алмаза» любой ценой.

–  По-видимому,- заметил генерал,- план действий в Донбассе он обдумывал обстоятельно. Кто мог бы заподозрить, что в той старой штольне прятался человек?..

–  Безусловно,- согласился Василий Иванович.- Обосноваться в старом штреке ему помогала целая свора гестаповцев. Там он надежно припрятал запас провизии, одежды, патронов, лампу, керосин… Туда же доставил награбленные ценности, грим, парики. А когда разгорелся бой за Волчеяровку, Бруфт заставил рядового солдата переодеться в свою униформу, сунул ему в карман свой документ без фотографии и вытолкнул в окно дома. Солдат был убит, а герр Бруфт бежал в легковой машине подальше от фронта. Затем он превратился в глухонемого инвалида, якобы пострадавшего при бомбежке.- Василий Иванович покачал головой, вздохнул и засмеялся: - Вот когда Бруфту пригодились клоунские навыки! Чтобы люди поверили, что он псих, Ганс проглотил однажды живого лягушонка. В другой раз он съел стеариновую свечу в два пальца толщиной. Мазался грязью. Одевался в пестрое тряпье. Пищал, завывал, кривлялся. Протягивал руку за подаянием. А в старом штреке у него хранились отличные консервы, белые сухари, копченая колбаса, шоколад, вино, минеральная вода… В том заброшенном штреке он иногда превращался в нормального человека: отсыпался, отмывался от грязи, брился, надевал добротный костюм… Тогда он становился

Николаем Павловичем Орловым, ученым-ботаником, изучающим растительность нашего края - деревья, кустарники, травы, цветы… К слову замечу, что ученый Николай Павлович Орлов - личность реальная. Он был схвачен немцами в Белой Церкви, где находился в научной командировке. Это случилось летом 1941 года, и дальнейшая судьба Орлова неизвестна. Однако его документы гестапо пригодились: ими завладел Бруфт. Он действительно много бродил по окрестностям. И настойчиво искал. Но не травы и не деревья. Его интересовали знаки, буквы и цифры, оставленные геологом Васильевым. Постепенно разбираясь в них, он строил таблички, набрасывал чертежи. Один из тех чертежей как-то перехватил мой друг, бывший партизан Митрофан Макарыч…

Генерал одобрительно кивнул:

–  Речной дед?.. Знаю.

–  А вот герр Ганс полагал, что Макарыч - сама простота. Знал бы он, что эта «простота» подняла в небеса вражеский эшелон с горючим!..

Гестаповец вздрогнул и напряженно уставился в одну точку. А лейтенант продолжал:

–  Вам, товарищ генерал, уже известно, что в лагерь ученых у кургана Высокого ночью пробрался вор и похитил скромные трофеи экспедиции. Он выбросил те трофеи неподалеку в бурьяне, оставив себе лишь одну стеклянную бусинку - деталь древнейшего женского украшения…

Генерал улыбнулся и вздохнул:

–  Видел ту бусинку: малая малость, а все же находка. Вообще-то говоря, в ходе Великой Отечественной нередко совмещались, казалось бы, несовместимые дела. Так, например, шла битва за Москву, одна из грандиознейших битв в истории, а в глубинах недр под городом гремели отбойные молотки - продолжалось строительство метрополитена… В Ленинграде на улицах рвались снаряды, а у здания филармонии стояла очередь на концерт Шостаковича. На Волге, на Дону развертывались невиданные сражения, а за Уралом, в тайге, поднимались новые города, заводы, фабрики… Та экспедиция у кургана Высокого не должна никого удивлять: наши ученые, строители, инженеры не прекращали своих работ. Потому, что весь сплоченный народ наш - от столетнего старца до юнца - жил думой о победе и верой в победу.

Бруфт беспокойно завозился, и крытые черной коркой губы его жадно хватали воздух.

–  А знаете, товарищ генерал, о чем сейчас думает этот пакостник?
– спросил Василий Иванович.- Он думает о том, где же, при всей своей осторожности, все-таки, оставил следы. Пожалуй, напомню ему, рассеянному. На свежей глине раскопа остался след его ботинка, размера поистине редкого, не менее сорок восьмого! На подошвах странной обуви - по шестерке мощных шипов… Мы нашли ту обувь в комнате, в которой квартировал некий Николай Павлович Орлов - приезжий ученый-ботаник, он же, как это было установлено, глухонемой по кличке Тит Смехач, он же Ганс Оскар Бруфт… Обувь у него была двойная: в одном ботинке помещался другой - для маскировки. Впрочем,- немного помедлил Василий Иванович,- это уже подробности. А ночной налет на лагерь экспедиции Бруфт, оказывается, совершил, заподозрив, что ученые, возможно, отыскали «Черный алмаз»… Кстати, ту стеклянную бусинку, которую он унес, мы нашли в штреке среди имущества господина Бруфта.

Генерал обернулся к Верзину:

–  До меня дошло, Михей Степанович, что и ваша коллекция минералов, украденная в землянке у Старой криницы, тоже найдена в барахлишке господина Бруфта?.. Надо полагать, он и в вашей сумке искал драгоценный камень?
– И тут генерал обратился к Василию Ивановичу: - Как я понимаю, вы несколько раз выходили на след преступника. Почему не задержали его при первой возможности?

Василий Иванович ответил спокойно:

–  Верно, я мог бы его задержать. Но разве он рассказал бы по доброй воле, зачем притаился здесь? У него была тайная цель, которую он ни за что не раскрыл бы, а мне было важно именно это выяснить: в чем его тайная цель?