Легенда о Чудограде. Книга первая Властитель магии. Часть первая Рувир

Модест невольно вздрогнул. Он потерял всякую надежду. Ничего изменить нельзя, все же предрешено! Но царь Изяслав не растерялся, он упрямо продолжил гнуть свою линию.

— Я очень рад, что в мире есть храм, иначе мир давно бы погряз в хаосе и беспределе тех, кто, пользуясь своей силой, заставлял бы других следовать своей прихоти. Это было бы ужасно, но счастье, что Великий и Всеблагой Алин даровал нам законы, по которым мы можем жить, и если бы не эти законы, наша мерзкая сущность давно бы убила нас. Вот если бы, скажем, магия осталась в мире, то и мира давно бы не существовало. И я понимаю, как важно вам сейчас не допустить возрождения магии, и уничтожить ее повелителя прежде, чем тот вступит в свои права!

Гай рассмеялся, но Изяслав не разделил его веселья и молча и холодно смотрел на него. Тот ответил резко и грубо.

— Ты — еретик, Изяслав Дэ Шор, и ответишь за это!

— За что?! — искренне удивился Изяслав, — За то, что я называю вещи своими именами? Если магия не возродилась, то зачем вам, Гай, защитные браслеты на руках?

Изяслав перевел взгляд на рифленые браслеты из серого металла, трудно было сказать, из какого именно. Браслет был всего сантиметра два в длину, тоненький, с выгравированными словами защиты на древнем языке.

— Это просто украшения! — невозмутимо ответил Гай.

— Да ладно? И чего это на них написано: «щиты подняты»?

— Какой вы глазастый, что смогли прочитать!

— О, если вы сомневаетесь, то можете прочесть сами, ведь все священнослужители учат древний язык. Однако эти браслеты не могут защитить вас от мощных заклятий или, скажем, от слова властителя магии, которого вы зачем-то везете с собой. Зачем-то или у вас на него определенные планы?

— Я ничего не собираюсь с ним делать!

— Значит, вы признаете, что властитель магии, у вас?

— Я имел в виду молодого человека, которого Алина отметила знаком, он будет наказан за это по всей строгости закона.

— Вы казните его? — недоверчиво спросил Изяслав. — Вам жизнь недорога или вы пошлете кого-то из своих людей проверить то, что рассказывается в старинных книгах? Или попробуете вбить в его голову то, что вам нужно, но он уже не ребенок и вам вряд ли это удастся. А можно спросить: почему ваши люди абсолютно не удивлены темой нашего разговора, может потому, что они уже слышали о чем-то подобном? И их это все не удивляет?

Почти каждое слово слышала Амалия и она тихо, недвижимо сидела на месте, пока Юрий, убедившись, что та не собирается выбросить какую-нибудь дурость, не перебрался ближе к своему окошку, он внимательно следил за разговором Гая и царя. Амалия резко открыла дверь и буквально вывалилась наружу, едва не поехав вдоль кареты и не вывернув себе руку. Юрий сразу спохватился и дернулся за ней.

— А ну стоять!

— Отвяжите мою руку! — требовательно, нарочито громко заявила Амалия, чем сразу привлекла внимание царя.

— Амалия! — громко сказала Гедовин, во-первых, чтобы просто сказать ей: я здесь, а во-вторых, чтобы указать царю: это и есть та самая Амалия, о которой мы вам говорили.

— Господин Броснов, зачем вы держите в неволе эту молодую женщину?

Тот возмутился.

— Никто не держит ее в неволе! Она…

— Еретичка? — подсказал ему Изяслав.

— Не смейте дерзить мне, я вам больше не Гай Броснов, я настоятель Храма!

— Если она не еретичка, так отпустите ее!

— Юрий! — окликнул Гай настоятеля Рувира. — Развяжите ее, пусть идет!

Едва тот освободил ее руку, как Амалия поспешно отошла в сторону и направилась к повозке. Никто не препятствовал ей, быстрыми и решительными шагами, не смотря ни на кого, прошла она к повозке и откинула тяжелый занавес от входа. Увидев Дана, лежащего на полу, она невольно вздрогнула. Она ступила на подножку и забралась внутрь. Сейчас, взглянув на его бледное лицо, перебинтованные руки и некогда вьющиеся светлые волосы, а теперь почти прямые, неестественного серебристого оттенка, она невольно задумалась. А не были ли правы настоятели, говоря ей о вреде магии для Дана и всех людей? Еще Дир и Претич бережно уложили его на взятый из дома помощника настоятеля города матрас, даже одели ему чистую льняную рубашку и накрыли одеялом. Амалия потряхивало от ужаса увиденного, она невольно зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Но она собралась и осторожно коснулась перебинтованной руки Дана. Едва она прикоснулась к нему, как он глубоко вздохнул и открыл глаза. Серые глаза. Все так, как ей говорили!

— Очень больно? — тихо спросила она, коснувшись его лица у самых век.

Дан улыбнулся ей и, несколько удивленный ее присутствием, посмотрел на нее. Если бы не она, он так и спал бы, но Лукаш, знающий, что ему сейчас не время и не место набираться сил, воспользовался своими возможностями и разбудил Дана через прикосновение человека.

— Уже нет, — тихо ответил Дан. — Сколько времени прошло? Сколько я спал?

— Ночь, сейчас утро.

— А где я? Что вообще произошло? Каллина, вроде, собиралась казнить всех приспешников Алины в восемь утра.

Дан привстал.

— О, мои сандалии!

Он хотел дотянуться до них, но Амалия подала их быстрее.

— Помочь тебе?

— Вот еще! А с чего это ты вдруг такая добрая? — лукаво спросил он. — И вообще, кого угодно ожидал бы увидеть, когда проснусь, только не тебя!

Дан сел и смог увидеть то, что было на улице. Он увидел стражников храма, понял, что он во все той же повозке.

— Только не говори, что люди, верящие в Алина Карона, решили поклоняться мне!

— Некоторые из них да, но избранный настоятель Храма знает, кто ты, и хочет, чтобы ты уничтожил ронвельдов и не дал магии возродиться.

— Что?! А больше он ничего не хочет?

К его великому удивлению, Амалия повернулась и задернула занавес, в создавшемся полумраке он едва различал ее очертания. В следующий миг, она взяла его за плечи и почти вплотную приблизилась к нему.

— Дан, посмотри, что эта магия сделала с тобой! Ты себя в зеркало видел?

— Почти, я знаю, что несколько изменился.

— Несколько?! Мне сказали, что на твоих руках выжгли изображения этих ронвельдов, что твои глаза никогда больше не увидят мир таким, какой он есть на самом деле!

— Какая глупость, просто теперь я смогу видеть сквозь заклинания, если это будет какая-нибудь иллюзия, я сразу пойму это, или, скажем, Драгомир даст тебе свой медальон, я все равно увижу тебя. Но в остальном… Ты вот, такая же, как и раньше, только странная.

— Это правда? — требовательно спросила она, даже встряхнув его.

— Да, мне незачем лгать тебе, — с легким удивлением ответил Дан, тихо повторив, — особенно тебе, — однако он тут же смутился и поправился. — Просто мне неинтересно лгать тебе, то есть я хотел сказать…