Легенда о Чудограде. Книга первая Властитель магии. Часть первая Рувир
Шрифт:
— Впрочем, там уже есть тот, кто может справиться с этой проблемой!
Каллина, которая тоже видела это, с ужасом смотрела на водяные струи, вся ее задумка рухнула, что же теперь грозит ей, как не выполнившей свою миссию карателя?
— Нет! — в отчаянии воскликнула она и дернулась, что было силы, но вырваться не смогла.
— Со своей стороны, — продолжал меж тем Лиан, — я пытался остановить людей, которые, желая не допустить казни, не могли сдержаться и спровоцировали стражей храма. Конечно, я могу рассказать обо всем, что происходило в городе все эти дни.
— О, не сомневайтесь, господин Нисторин, нам все это очень интересно, начиная с возрождения магии и вашего непосредственного участия в ее признании.
— Признание? — почти удивился Лиан. — Но я лишь сказал, что те случаи, которые произошли в городе не были происками приспешников Алины, а являлись проявлениями магии.
— Ясно, магия так магия, надеюсь, Драгомира Дэ Шора вы удосужились арестовать?
— Нет, все не
— Не надо юлить, господин Нисторин, вы прекрасно знаете: о ком я говорю. И он наш, — твердо заявил Гай, оборачиваясь к Изяславу, — это не подлежит обсуждению, если вам хоть немного дорог Рувир, а вам, господин Нисторин, — ваш сын. Я признал его и склонил голову перед властителем магии. Таким образом, я признаю существование магии, называю ее независимой силой, не принадлежащей ни Алину, ни Алине. И, будьте так добры, донести это до сведения вашего сына.
— Вы думаете, он в таком вопросе станет меня слушать?
— Станет, если вы постараетесь и найдете к нему подход. В ваших же интересах повлиять на него, если он не захочет добровольно принять это. И, надеюсь, властитель будет денно и нощно выполнять свои обязанности, иначе этим вопросом придется заняться Храму. Естественно, что мы, так или иначе, будем заниматься проблемами соблюдения и поддержания порядка в мире, так что если кто-то из волшебников даст нам повод считать его преступником, то, не сомневайтесь, мы накажем его.
Возможно, Гай продолжал бы и дальше, но люди, которые подходили к Изяславу, кланялись ему и выражали слова благодарности, признательности перед ним, некоторые клялись в верности царю; Гай понимал, что далее предъявлять свои требования не имело смысла: во-первых, те, кому его слова были адресованы, могли просто его не расслышать, а, во-вторых, кто-то мог внимательно прислушиваться к из разговору, и, поняв по-своему, донести это в более извращенном варианте еще до кого-нибудь, начав с близких, закончив еретиками, хулящими имя Алина. Гай не планировал заменять религию магией, назвав ее независимой силой, он фактически сказал о том же, о чем говорил и Лиан на площади перед тем, как его арестовали. И тот же Лиан был согласен с ним, но, зная теперь, что Алин, мягко говоря, не был богом, не признавал и более не мог почитать настоятеля Храма. Однако Лиан не раз говорил и Дану, и Модесту, что при всем своем желании послать всех подальше, ты должен улыбнуться и разговаривать с теми, кто не уважает и не признает тебя, увы, но так работает общественная система, и ради достижения собственных целей нужно идти кому-то на уступки, при всем при том, что эти цели не могут быть оторваны от общества, так или иначе они с ним связаны. Он и себе говорил так не раз, при каждом очередном общении с представителями Храма.
— Ваше величество, — обратился Лиан к царю, — я думаю сейчас нужно собрать людей на площади перед мэрией, чтобы они могли дать присягу, а уж потом можно все обсудить, мой кабинет к вашим услугам, господа.
— Идите, — согласился Гай, — а я с вашего позволения останусь здесь разрешить кое-какие вопросы. И да, куда повели Каллину?
— В ближайшее отделение правопорядком. Если хотите, эти двое стражников проводят вас, — Лиан подозвал двоих, стоящих ближе всего к нему стражников.
— Да, хочу.
Стоявший неподалеку Улеп ушам своим поверить не мог, что господин светлейший настоятель Храма признал магию независимой силой, называл этого неуклюжего мальчишку, Модеста, каким-то властителем магии. Да что он, этот мнящий себя настоятелем несет?! Не меньше Улепа была удивлена Каллина, увидев господина настоятеля, она склонилась перед ним, с недоумением услышав его вопрос.
— Вы хоть понимаете, что хотели сжечь весь город?
— Но здесь все еретики, они утверждают, что возродилась магия и…
— И я тоже утверждаю, что возродилась магия! — прикрикнул он на нее. — Значит, вы и меня будете теперь считать еретиком? А также служителей Храма Истории и двух других городских храмов, которые вы собирались сжечь заодно с жителями города? Или я не прав?
Каллина молча и недоуменно смотрела на него, она была глубоко разочарована, если не сказать уничтожена. Ведь ее учили, что волшебники были посланниками Алины и творили невозможное. Магия согласно общепринятой версии была уничтожена самим Алином и после этого воцарился мир, который поддерживают законы Алина. Так что же, ей лгали? Лгали, выходит, и в том, что закон един как для простого служителя храма, так и для его светлейшего настоятеля. Выходит, представления их по такому кардинальному вопросу различались! Смотря на нее, Гай понимал, что таких фанатиков как Каллина в храме предостаточно и им всем как-то надо будет объяснить принятое им почти спонтанно решение. А ведь его выбрали с условием положить конец беспределу, когда прибыл гонец из Рувира, собрание светлейших только началось, оно должно было продлиться несколько дней, но события, произошедшие в Рувире, вызвали горячую дискуссию среди них и Гай, заявив, что надо срочно ехать туда и положить конец беспределу, указав на место всем тем, кто смеет сомневаться в учении
храма, предопределил выбор совета в свою пользу. Он также сказал, что если храм поручит это ему, то он незамедлительно выедет в Рувир и наведет там порядок. Совет светлейших вынес свое решение и к утру его выбрали новым настоятелем. Как и обещал, Гай сразу отправился в путь. Уже подъезжая к Рувиру, его кортеж наткнулся на Дира, как раз выезжающего на основную дорогу. Он слушал вполуха страстные речи Дира о том, что Великий и Всеблагой Алин отправил им посланника, и насколько важно то, что тот хочет рассказать им, может, это какие-то новые законы или Алин хочет на что-то указать, возможно, что-то сделано не так, тогда тем более надо услышать: что скажет посланник. Но Гай вместе с Юрием, коего он решил сделать своим помощником, всю дорогу читали священные тексты, оставленные предыдущим настоятелем и его помощником — последний умер буквально за несколько дней до своего руководителя. То, о чем говорилось в текстах противоречило всему, что им говорили в храме. Но эта ложь была и должна была жить дальше. Изяслава интересовало: не боится ли Гай говорить такие вещи при своей страже, сделав вывод, что те не раз слышали о нечто подобном. Может, когда-то и слышали, но сказать об этом не имели возможности: самым верным стражам, защищающим настоятеля Храма, отрезали языки и брали на эту должность исключительно неграмотных. Гай раньше не понимал этого, но потом оказалось, ответ был и вполне обоснованный. Так что в чем-то сейчас он сочувствовал Каллине: его тоже шокировали все эти рассказы о властителях магии, одним из которых был тот, кого Гай всю жизнь считал нерожденным богом. Но не зря выборы нового настоятеля по правилам шли долго, требовалась поэтапная подготовка, на церемониях которой избранный кандидат не один раз клялся в верности слову Алина и непоколебимости этой самой верности, чтобы ни открылось ему в послании настоятеля, он должен принять это и следовать истинному пути дальше. И все-таки существовала такая опасность, что новый настоятель не признает того, что сообщало ему послание, которое он должен был читать всю ночь — ночь откровения, и если выйдя утром, от говорил, что узнал нечто такое, что не может быть тайной, что противоречит всему, что они знали и все в подобном ухе, его убивали. Приняв сан, настоятель не решился бы вспомнить о своих мыслях, если вдруг он таковые утаил, так как это означало бы подписание смертного приговора, плюс потеря обретенной власти. И вновь, проводя параллель со словами Каллины, Гай отметил: да, настоятеля казнили не задумываясь, и такое случалось дважды в истории. Так почему же он решился пройти по лезвию? С одной стороны он сейчас отрицал принципы храма, ведь, да, магия называлась в древних книгах силой посланников Алины, но не определяющей таковых. Да, он признал властителя магии, но не сказал, что и Алин был им. Гай искренне боялся, что его власть закончится также быстро, как и началась. Зачем он только стал слушать Изяслава Дэ Шора!— Тогда мне ничего не остается кроме, как назвать вас еретиком! — прошептала Каллина.
— А мне ничего не остается, как признать тебя виновной в попытке убить ни в чем неповинных служителей храма и жителей города. Даже если среди них есть виноватые, их судьбу должен был решить честный суд, который руководствуется словом Алина, а не одним безумным решением женщины, объявившей себя настоятельницей города при вообще-то действующем настоятеле. Или ты считала, что Юрий по возвращении отдаст тебе должность? Впрочем, зачем она была бы ему нужна, если бы от самого города ничего не осталось!
Каллина слушала его молча, в его словах была истина, которую она могла бы признать, но не признала из-за всего того, что услышала до этого.
— Может, и правда, Алин даровал нам посланника, который осудит ваши действия, — вполголоса сказала ему Каллина.
— Твой посланник, — разрушил ее предположение Гай, — не кто иной, как властитель магии, может, Алин и предполагал для него определенную роль, но точно не ту, которую предусматриваешь ты.
— Ты лжешь! — крикнула ему Каллина. — И он докажет это! А ты, приспешник Алины, будешь казнен и наказан!
Вздохнув, Гай в ответ своим людям и нескольким сопровождавшим их тюремным стражникам, которые внимательно слушали их с Каллиной разговор, сказал.
— Бедняжка, помешалась в уме!
Беда в том, что Каллина так не считала и, наверняка будут еще такие, яро не согласные и готовые на все люди, чтобы оставить прежние взгляды и прежний мир, которого вернуть было уже невозможно. Этот период сна магии закончился, начинался новый день, принимать или не принимать его зависело от каждого человека, но в любом случае, реальность давала о себе знать в своих проявлениях, а не в пожеланиях тех, кто не хочет идти дальше и взрослеть.
Возвращение в реальный мир обозначилось для него ужасной слабостью и дрожью в коленках, его тошнило, а голову кружило, но он не подал виду, что ему плохо. Он старался не сводить взгляда с Амалии, во-первых, чтобы просто видеть ее, а во-вторых, чтобы сосредоточится на реальности. Увидев, что он открыл глаза, Амалия первой подошла к нему, с долей ужаса в голосе, она прошептала.
— Кошмар! Я боялась, что ты исчезнешь!
Модест придерживался другого мнения.
— Было здорово! Воздух вокруг тебя мерцал! Как-будто вокруг много-много звездочек!