Легенда
Шрифт:
ло с большим скрипом. Папахен и мамахен на радо-
стях обещают мне мотороллер. Хорошая вещь — и не
так уж дорог. Будем гонять, Толъка! Я даже ходил в
магазин, присматривал. Скажу по секрету, что родитель
затеял сейчас одну авантюру, и, если она выгорит, при-
бавочная стоимость для роллера будет!
194
Пока
приемника джазы. Эх, Толя, «буги-вуги» — доистори-
ческое дерьмо! Мы тут в одной компании затеяли по-
пробовать «рок-н-ролл». Говорят, потрясающая вещь.
В Москве появились новые туфли на каучуке — мечта!
Мне шьют костюм из импортного материальчика. Коро-
че: пора обретать человеческий облик.
Задумал я, старик, между прочим, жениться. Зна-
ешь, в жизни, как говорится, не повредит. Юнка, ка-
жется, не против, но у нее хахалей, как всегда, леги-
он,— попробуй перепижонь! Впрочем, я заливать умею,
ты меня знаешь. Эх, Толя, я здорово изменился! Тебя
не шокирует мое письмо? Весело что-то!
Будь здрав и ради бога черкни же наконец, жив ли
ты. Мне ведь ужасно интересно все-таки. Постарайся
поскорее приехать, да гульнем вместе тут «с веселой
братвой, по прозванью шпаной», как поется в одной
уркаганской песне. Ты знаешь, сейчас в нашей компа-
нии признак хорошего тона — воровские песни. Экзо-
тика! Сила!
«Подлюга Муська, ты меня любила…»
Жизнь, Толя, жизнь — лафа! Не теряй времени,
юность проходит. Жги!
МОРЯКИ УМИРАЮТ В МОРЕ
Утром пришла страшная весть: умер наш Захарыч.
Он умер в ночь, собираясь на смену, налаживая мо-
тор. Все самосвалы разъехались, а «МАЗ» Захарыча
почему-то стоял. Диспетчер окликнул его — не отве-
чает. Подошли — а старик в кабине за рулем уже хо-
лодный: остановилось сердце.
В то утро дверь в нашу комнату перестала закры-
13*
195
ваться: у Захарыча оказалось столько знакомых,
столько людей было потрясено его смертью, они прибе-
гали — многих мы никогда не видели в глаза — и спра-
шивали, спрашивали, как будто мы
что-то знали.Захара Захарыча в общежитие решили не перево-
зить. Его костюм пришел взять кто-то из шоферов; ста-
рика обрядили там же, в гараже, в красном уголке. Ко-
гда мы с Петькой прибежали туда, он уже лежал на
составленных столах — спокойный, с корявыми, плохо
сложенными на груди руками; волосы его опять пока-
зались мне серыми на белоснежной подушке.
Стулья в красном уголке составили в угол, и было
как-то полутемно и неуютно; все время входили и вы-
ходили люди, шаркали ногами. Стоял почетный ка-
раул; никто не плакал.
В углу профорг шептался с шоферами насчет крас-
ного сукна, подушечек для орденов и гроба:
— А доски пусть возьмет на рембазе, я уже дого-
ворился… А ты, Нехода, повезешь завтра, слышишь?
Машину приведи в божеский вид. Борта опустим, пове-
дешь на первой скорости…
— Знаю…
— Да, а какое же понесем знамя?..
Мы с Петькой постояли, помолчали, и нам показа-
лось, что мы чужие и лишние и наш «батя» — уже
не наш. Вот он лежал, и его тут не было. Мы отправи-
лись домой…
Похороны состоялись на другой день. Собралась
огромная толпа людей, и опять никто не плакал. Фаль-
шиво играл клубный самодеятельный оркестр; день
был пасмурный; сырой ветер трепал знамя, заворачи-
вал на грузовике красное сукно. Шофер не мог при-
строиться к идущим. Процессия вдруг разрывалась,
кричали: «Подождите!» В кучках у ворот переговари-
вались :
196
— Он с какого участка?
— Не с участка, из гаража. Помнишь, в наш двор
трубы привозил?
— Так это он?
— Ну да!
— Вот так: был человек, и нет его…
В сопках строителями положено начало небольшо-
му кладбищу — с десяток холмиков. Странное, невы-
носимое чувство давит меня при виде вот таких глухих
сибирских кладбищ, где нашли конец пути буйные го-
ловы, неспокойные сердца, занесенные бог весть куда
освоители земель. И вспомнилось, как однажды гово-
рил один старый рабочий: строители приходят и ухо-
дят, и после них остается не только станция, но и де-
сяток могил. Моряки умирают в море, а строители —
на стройках.
Постель Захарыча комендантша унесла, и осталась
голая железная кровать. Мы с Петькой присмирели и
старались не смотреть в угол. После Захарыча остались
только пустой чемодан, бритвенный прибор и недочи-
танная библиотечная книга «Искатели».
Нужно сказать, что все происшедшее я впервые осо-
знал только через несколько дней.
Шел со смены, уставший, взмыленный, сел отдох-
нуть в траве, на склоне у деревянной лестницы. Свети-
ло красное закатное солнце; спешили домой кучки ра-
бочих; урчали, ворочались внизу самосвалы. Пахло
пылью, железом; стройка шумела и звенела, как все-
гда. Я засмотрелся и задумался.