Легенда
Шрифт:
— Ну что, и спать не хочешь? Говорила тебе, идем
раньше домой. Нет, «не хочу, не хочу»! Слушай, я тебе
про белого бычка расскажу…
— Не хочу!
— А чего ж ты хочешь?
— Про Ангару.
— Да я уже тебе два раза рассказывала.
— Еще!
Тогда Валя, тихо покачивая кроватку, начала рас-
186
сказывать про красавицу Ангару, про седой Байкал, и
богатыря Енисея, и грозный Шаманский камень.
Она кончила, а Вовка не спал.
— Еще! — тревожно и капризно требовал он.
—
— Нет, не все!
— Ну как же не все? Я все тебе рассказала.
— Не все!
— Ну ладно, постой… Не вертись… Слушай.
Я тоже слушал, и это был —
конец сказки
…И жили вместе Ангара и Енисей тысячи лет.
Они были счастливы, как могут быть счастливы
только самые красивые и самые смелые люди. Они не-
жились на гибких постелях среди сопок, плескались на
заре, и Ангара разбрасывала свои радужные, алмаз-
ные брызги.
Однажды некий старый человек сказал им:
— Вы не задумывались над тем, что жить, только
нежась и разбрасывая алмазные брызги,— это еще не
счастье? Я знаю настоящее счастье. Хотите, я дам его
вам?
Ангара засмеялась, и улыбнулся Енисей в черные
как смоль усы. Кто смел учить их жить?
На их берега сходились народы. Люди бросали в во-
ду камни. Ангара пенилась, кипела, уносила камни
прочь, как легкие пушинки. Люди бросали. Ангара бы-
ла сильная — они сильнее, Ангара была смелая — они
смелее, Ангара была непокорная — они непокорнее.
Они заставили Ангару и Енисея работать. Добывать
для людей свет, радость и тепло.
Тогда случилось чудо.
Тогда поняли Ангара и Енисей, что до сих пор было
187
их счастье малым, и ничего они в жизни не знали и не
видели. Потому что настоящее счастье приходит не
там, где мы ждем его, и оно не такое, каким мы его
представляем. И уж никогда оно не бывает легким.
Настоящее счастье — трудное счастье.
Ты вырастешь, мой сын, и поймешь это. Не пытай-
ся искать легкой, счастливой жизни: ее нет в мире.
И никогда не будет.
Потому что жизнь — это работа для радости, и тот,
кто не трудится, а только разбрасывает алмазные брыз-
ги,— тот ничего в жизни не понял.
Потому что трудиться, нести с собой свет, радость
и тепло — это и есть самое большое, самое великое сча-
стье на земле…
СОБЫТИЕ, ДЛЯ ИСТОРИИ НЕ СУЩЕСТВЕННОЕ
Наконец-то я получил зарплату. Аванс я пропустил
в больнице, поэтому получил сразу все. В последнее
время деньги у меня были. Наш Захар
Захарыч, ока-зывается, миллионер, у которого можно всегда одол-
жить. Он ведь один, а зарабатывает порядочно и охот-
но помогает всем. Он нашел какую-то бедную сторо-
жиху с четырьмя детьми; она ему стирает, а он ей по-
могает сводить концы с концами. Петька у него бессо-
вестно берет на химикаты. Так что если фотолетопись
стройки когда-нибудь появится, то знайте, что сие фун-
даментальное предприятие полностью финансиро-
вал Захар Захарыч. Когда старику отдают долг, он
всякий раз искренне удивляется: «А разве ты у меня
брал?»
Получив деньги, я не знал, что с ними делать. От-
родясь я не держал в руках такую пачку. Несу в
кулаке — чего-то стыдно, неловко. Положил в кар-
ман — брюки отдуваются.
189
Сначала я, конечно, роздал долги: Николаю, де-
вушкам, Захарычу. Кого-то из девушек забыл, и одна
десятка осталась. Кого ни спрашивал — не берут. Пос-
ле я отправил триста рублей матери. Отложил на еду.
И осталось четыреста рублей.
Я решил купить часы. Никогда в жизни их у меня
не было. Как я завидовал другим! Витька носил часы
с пятого класса. У Захарыча, у Тони, у Леньки… да у
всех есть часы! Нет, до зимы еще далеко, пусть пальто
подождет, я куплю часы.
Мишке Ольхонскому тоже нужно было в Иркутск,
и он вызвался консультировать меня в столь важном
жизненном шаге. Мы выехали с ним на попутном кате-
ре «Орел», пристроились на корме среди бухт каната и
пожарных ведер.
Медленно уплывала в дымку шестерка портальных
кранов. Станция, затопленная водой, теперь низкая,
распласталась над бурунами. Эстакада дрожит и виб-
рирует; над отверстиями колодцев, над штрабами на-
стелили доски, чтобы кто-нибудь нечаянно не оступил-
ся — если упадешь в воду, тут тебе и конец: унесет в
спиральные камеры, в рабочие колеса. Для любителей-
рыболовов наступил праздник. Свободные от работы,
они лепятся по карнизам у выходных ворот, обдавае-
мые брызгами, и нет-нет, да и подхватывают самодель-
ными сачками обалдевшую, обессиленную рыбину.
Где аквамариновая вода? Нет ее! Бурая, мутная, не-
спокойная, она несет из котлована уже целую неделю
ил, мусор, роет дно своего нового ложа, вырывает кор-
ни и траву. Шутка ли, такой поворот в жизни реки!
Есть от чего потерять холодный ослепительный блеск.
Я помню, в детстве, когда мы гостили у бабушки в
деревне, ребятишки «гатили гатки». Мы шли на ручей,
шапками, пригоршнями, дощечками складывали гору
песка, набрасывали в ручей камней, а потом обрушива-
180
ли песок — торопились, утаптывали, укрепляли. И на
полчаса ручей вдруг останавливался,– растекался по ов-
ражку мутной лужей. А мы прыгали, вопили, бродили