Легендарный Колчак. Адмирал и Верховный Правитель России

Вскоре в Омск прибыл французский генерал М. Жанен со своим штабом. Высокий, здоровый, «эффектный», отлично владеющий русским языком, французский генерал держался важно, с большим достоинством и сразу по прибытии хотел представить свои полномочия Верховному правителю. Адъютант не пропустил генерала в адмиральский кабинет, объяснив, что Верховный нездоров.

Колчак, еще не видя Жанена, вспомнил, что однажды уже встречался с этим долговязым французом. Это было в шестнадцатом году в Ставке Верховного главнокомандующего, когда Александр Васильевич сам представлялся царю по случаю своего назначения командующим флотом Черного моря. Тогда Жанен был полковником. Разведотдел штаба доставил адмиралу более полные сведения о нем: сын военного врача, после получения военного образования во Франции окончил академию Генерального штаба в Петербурге, в начале войны командовал полком, с мая 1916-го состоял при штабе Николая II посредником между французским и русским командованиями.

Где-то на шестой день после первых признаков недомогания Колчак почувствовал, что заболел по-настоящему. Температура с утра поднялась за 38°. Велел адъютанту не впускать в кабинет никого. Но тут пришли высокие представители Франции: комиссар Реньо и генерал Жанен. Адъютант отказал им в приеме, ссылаясь на категорический запрет больного адмирала. Однако французы не уходили, настояв на том, чтобы офицер все-таки доложил о них Верховному правителю. Колчак одного Жанена бы не принял, но старику Реньо отказать не мог. После взаимных приветствий и извинений посетителей за беспокойство больного адмирала перешли к делу. Жанен доложил решение Верховного совета государств Антанты (там преобладали французы) о его назначении главнокомандующим русскими и союзными войсками.

Колчак возразил:

– Общественное мнение не поймет этого и будет оскорблено. Настоящая война – не обычная, а гражданская между русскими классами. Поэтому командование здесь иностранцев неуместно. Оно должно оставаться только русским, дабы обеспечить авторитет и прочность правительству после победы.

Жанен пытался объяснить, что лишь подчиняется воле Верховного совета, полагая, что сможет принести пользу общему делу. Вмешиваться в прерогативы правительства он не собирается и сложит свои обязанности сразу, как только обстановка на фронте изменится к лучшему. Реньо, плохо понимавший русскую речь, но видя возмущение адмирала, вставил в защиту Жанена:

– Дженераль окончил Петербургская академия и знает русский тактика.

– Командование должно быть русским и только русским в течение всей борьбы, – твердо заявил Колчак.

Французы, понимая, что им не договориться с самолюбивым и упрямым Правителем России, к тому же больным, решили продолжить разговор в другой раз. Извинившись за причиненное беспокойство и пожелав Александру Васильевичу быстрейшего выздоровления, они ушли.

Через два дня больному опять пришлось встать с постели. Прибыла представительная делегация от блока политических и общественных объединений Сибири в составе 14 человек. Старейшие из делегатов вручили Верховному правителю заявление, в котором среди витиеватого многословия говорилось о всемерной поддержке власти Российского правительства, возглавляемого Верховным правителем адмиралом Александром Васильевичем Колчаком. Далее шли подписи от всесибирских кооперативов, различных партий (кадетов, энесов, народовольцев, меньшевиков), центрального военно-промышленного комитета, казачьих войск четырех округов. Заявление делегации подбодрило Колчака, подкрепило его уверенность в правильности внутренней политики. Но реальная политическая обстановка в городе опровергла такую уверенность. 22 декабря с рассвета в пригороде Омска началось восстание.

Генрал М. К. Дитерихс, главнокомандующий Сибирской и Западной армиями Колчака.

Вечером сопротивление повстанцев в Куломзино было подавлено. Как ни упорно сражались они, а против хорошо вооруженной силы долго выстоять не смогли. В целом же восстание потерпело неудачу из-за плохой его организации и прежде всего из-за несогласованности в действиях боевых отрядов в разных частях города и нехватки оружия. В итоге жестокого подавления вооруженного выступления в Куломзино погибли сотни рабочих и солдат. Значительная часть оставшихся в живых повстанцев была расстреляна на месте по приговору военно-полевого суда, некоторых «пощадили», бросив в тюрьму, а многих, в том числе и некоторых мирных жителей, каратели пороли шомполами. Десятки домов Куломзино, подвергшихся артиллерийскому обстрелу, были разрушены. Общее число жертв декабрьского 1918 года вооруженного восстания в Омске, по одним данным, превышало тысячу, по другим – доходило до двух тысяч человек. Со стороны правительственных войск потери не превышали 20–25 солдат и офицеров.

Как только восстановилась связь с фронтом, Колчак получил телеграмму от Гайды о готовности двух полков выехать в Омск для оказания помощи местным войскам. В ответной телеграмме Верховного правителя говорилось: «…никаких частей не снимать… здесь все спокойно и ликвидировано».

Адмирал подтвердил свой приказ о введении в действие военно-полевых судов в день восстания, обосновывая их следующим: «если повстанцы захвачены с оружием в руках, то они подлежат полевому суду». Сурового наказания, по его мнению, заслуживали и «учредиловцы», угрожавшие Омску карательной экспедицией. Таким вроде оказался только один – эсер Девятов. Однако отдачу приписываемых ему распоряжений о расстрелах других заключенных он категорически отвергал: «Я расценивал этот акт против меня, чтобы дискредитировать меня перед иностранцами… Расстрел мне представлялся совершенно бессмысленным, не имеющим связи с восстанием».

Действительно, такая бесцельная и ничем не оправданная акция вызвала бы только ненависть народа, и прежде всего к нему – Верховному правителю. Эта кровавая расправа над арестованными людьми, непричастными к восстанию, главным образом над членами Учредительного собрания, была делом рук правых экстремистов – офицеров-монархистов, оппозиционно настроенных к адмиралу за его кажущийся либерализм. Он проявлялся в безнаказанности освобожденных членов Директории и постоянном заигрывании с профсоюзами. Подобный упрек экстремистов имел определенные основания. А то, что экстремистские силы имелись, причем готовые даже применить к Колчаку насильственные меры, он только что узнал от Вологодского, располагавшего на этот счет достоверной информацией.

В последующие дни в Омске продолжались повальные обыски, облавы, аресты лиц, подозреваемых в связях с «мятежниками», большевиками и «социалистами». Не избежали разгрома некоторые профсоюзы. Больше всех неистовствовала контрразведка, нареченная в народе «колчаковской». И Колчак не мог пресечь эти репрессии. Он знал, что главные из этих экстремистов были в числе тех, кто поднял его на вершину власти. Впервые он осознал себя диктатором с сильно урезанными возможностями.

Сквозь мрачные тучи, сгустившиеся вокруг уже не столь всесильного адмирала, показался, наконец, долгожданный просвет. 25 декабря сибирские войска после напряженных боев взяли Пермь, захватив значительные трофеи в виде вооружения и военного снаряжения. Белые ворвались в Пермь, используя лесистые участки местности и промежутки между опорными пунктами 3-й армии. В плен сдался запасный батальон 29-й стрелковой дивизии. Захвачены были ее обозы и 33 орудия, немедленно использованные для преследования отходивших частей противника на Глазов. Удержался лишь правый фланг 3-й армии восточнее реки Кама. Под ударом частей Колчака начала отход 2-я армия красных. Падение Перми стало для белых успешным завершением первой части плана, сводившегося к установлению непосредственной связи с северным белогвардейским фронтом через Вятку и Вологду. Советская власть потеряла последний крупный рабочий центр Предуралья, в руки колчаковцев перешел важный военный Мотовиловский завод. Захвачен был узел водных, железнодорожных и грунтовых путей. Правда, развить успех не удалось. Удар по Перми оказался обособленным в пространстве – северный фронт Антанты и белогвардейцев не оказал активной поддержки. Сказались также сложные климатические условия, просчеты Ставки Колчака в оценке противника, в частности, его последующих действий по усилению этого участка фронта соединениями 1-й армии, готовившимися к переброске на Южный фронт.

За разгром армий противника Русскими армиями под управлением Верховного правителя и Верховного главнокомандующего адмирала А. В. Колчака, на основании параграфа 1 статьи 8-й Георгиевского статута Георгиевская Дума при штабе Сибирской армии поднесла адмиралу орден Святого Георгия 3-й степени. «Принимая эту высокую воинскую награду, – писал Александр Васильевич в приказе, – я уверен, что доблестная возрожденная Русская армия не ослабеет в своем порыве и до конца доведет дело освобождения России от врагов и поможет ей снова стать могучей и сильной в среде великих держав мира».

Наступление на пермском направлении оказало благоприятное влияние на авторитет Колчака. К началу февраля 1919 года под его знаменами сражалось более 143 тысяч бойцов, в том числе 105 тысяч в составе «народной» армии, около 32 тысяч казачьих войск, 6150 чехословаков. Несмотря на затянувшуюся болезнь, Александр Васильевич проявляет максимум усилий, чтобы использовать сложившуюся обстановку для решения крупных стратегических задач. Он проводит ряд мероприятий, направленных на усиление контактов с союзниками, а также с Белым движением на юге и северо-востоке России, решение экономических задач, усиление власти на местах. Расширяются, в частности, права командующих военными округами, военных комендантов городов и промышленных районов. Демагогические лозунги и обещания расточаются среднему крестьянству Урала и Сибири – главной опоре диктатуры. Кстати, именно в этот период, период побед на Восточном фронте, во многих общественных кругах вновь стал широко дискутироваться вопрос о власти сильной личности, способной навести порядок на территории бывшей Российской империи.

Погоны чинов 25-го Екатеринбургского адмирала Колчака полка.

В конце 1918 – начале 1919 года на роль диктатора и Верховного главнокомандующего выдвигался определенными кругами, преимущественно правыми, великий князь Николай Николаевич. Живя в Крыму, в Дюльбере, он оставался центром внимания этих кругов, из которых к нему обращались не раз, первоначально – с просьбой о возглавлении армий украинской, южной и астраханской. Все эти предложения великий князь отвергал, справедливо видя в этом явную авантюру. Другие группы правых, в том числе Государственное объединение, признавая в принципе верховное возглавление великого князя весьма желательным, считали вступление его тогда на политическую арену несвоевременным и в местном масштабе не соответствующим. Его авторитет приберегался ими до того момента, когда все четыре фронта – Колчака, Деникина, Юденича и Миллера – приблизятся к Москве.