Легенды авиаторов. Игровые сказки.

— Сразу видно, что вас вырастило сословное общество! — упрекнул его Билл Хопкинс. — У нас в Америке труд в почете. Да, да, не качайте головой. Думаете, это фраза из лексикона товарища младшего лейтенанта Васи? Вовсе нет. Американцы уважают и ценят человеческий труд.

— Вы меня просто смешите! — произнес Гастингс. — В Америке, как и в любой другой цивилизованной стране, имеется своя аристократия. Которая не должна марать рук. Не должна, а не «не хочет», заметьте. Я подчеркиваю разницу, поскольку она важна. Аристократия обязана иметь белые руки!

Он посмотрел на свои руки, действительно очень бледные, с едва заметными веснушками на тыльной стороне ладони и — о ужас! — с обломанными ногтями.

— По крайней мере, я ношу перчатки, — сквозь зубы произнес англичанин. — Ну да, мне приходится... иногда... Но я, в общем, не...

— Ладно вам, — примирительно кивнул Хопкинс. — Разве не интересно разобрать мотор, посмотреть, что у него внутри, как он устроен, почему он, черт бы его побрал, вдруг начал барахлить?!

Уилберфорс Гастингс подошел поближе, поддавшись искушению.

Некоторое время он наблюдал за работой Билла. Потом осторожно проговорил:

— И все равно авиация оставалась занятием для состоятельных людей. По крайней мере, поначалу. Не всякий мог позволить себе иметь самолет.

— Насчет того, как обстояли дела «поначалу», у нас имеется спец, — засмеялся Билл Хопкинс. — Вон она идет, кстати. Рекомендую: мисс Брунгильда Шнапс. Лейтенант. Спросите у нее, она наверняка знает какую-нибудь любопытную историю.

Англичанин подождал, пока Брунгильда приблизится. Фройляйн Шнапс заинтересованно уставилась на мотор.

— Guten Tag, Билл, — поздоровалась она.

— Привет, — пробурчал штаб-сержант.

Брунгильда перевела взгляд на англичанина. Тот, в свою очередь, уставился куда-то вбок и принялся насвистывать. Сперва тихо, потом все более многозначительно.

Хопкинс снова оторвался от мотора.

— Что?! — рявкнул он. — Гастингс, почему вы свистите у меня над ухом? Это действует на нервы.

— Представьте меня леди, — сквозь зубы произнес флайт-лейтенант.

— Вы о чем? — не понял Билл. Но затем его нахмуренный лоб разгладился. — Ах да, вы же англичанин... В Британии все не как у людей. Фройляйн Шнапс, это — флайт-лейтенант Уилберфорс Гастингс. Мистер Гастингс, сэр, перед вами Frau Leutnant Брунгильда Шнапс.

Гастингс любезно наклонил голову и произнес:

— Как поживаете, мисс?

— С огромным интересом поживаю! — ответила Брунгильда Шнапс. — Вы, стало быть, британец! Это любопытно...

— Мы рассуждали о сословном обществе, — заговорил Гастингс, предоставив наконец штаб-сержанту полную свободу, — и о том, что в первые годы существования авиация была как раз достоянием состоятельных людей.

Брунгильда призадумалась.

— На самом деле не вполне так, — сказала она наконец. — Вы позволите привести примеры? Были авиаторы — выходцы из бедных слоев населения.

— Но это всегда были какие-то люди, скажем так, приближенные к спорту, — стоял на своем Гастингс. — Артисты цирка, например, или...

— Например, Бесси Колмен была маникюршей, — вспомнила Брунгильда Шнапс.

— Кто это? — спросил Гастингс.

— Первая чернокожая женщина-авиатор, — ответила Брунгильда. — Американка, естественно. Родом из Атланты, если быть точной. По тем временам очень расистский город.

— Но она, вероятно, происходила из семьи, где ценилось образование? — спросил Гастингс.

— Ничего там не ценилось... Бесси родилась в 1892 году и была десятой из тринадцати детей. Ее родители были издольщиками: отец — индеец чероки, а мать, я так полагаю, была чернокожая. Бесси уродилась очень хорошенькая, не отнимешь, без этих резких, «чеканных», что называется, индейских черт — округлое лицо, большие темные глаза.

— Маникюрша, — повторил Гастингс. Видно было, что его удивила профессия будущей летчицы.

— И с образованием у нее все обстояло плохо, — продолжала Брунгильда. — Приходилось ходить в школу для цветных за шесть километров каждый день. А там даже карандашей на всех не хватало! Бесси закончила восемь классов, но ей, как и другим детям, приходилось надолго оставлять учебу, когда наступала пора сбора хлопка.

— Гм, — произнес Гастингс. — Ну да. Атланта, хлопок. Подневольный труд. Неутешительная картина.

— Бесси было девять лет, когда отец бросил семью и ушел на территорию индейцев, — продолжала Брунгильда. — Жена и дюжина детишек остались в Джорджии. Очевидно, на территории индейцев им делать было нечего... Бесси накопила денег и поступила в сельскохозяйственный институт в Оклахоме, но проучилась там всего один семестр — деньги кончились.

— Деньги — это еще не все, — подал голос Хопкинс.

— А что еще? — спросил англичанин. — По вашему мнению?

— Упорный труд, желание чего-то достичь, целеустремленность, — заявил американец. — Уверен, у Бесси Колмен были эти качества. Иначе мы бы о ней сейчас не разговаривали.

— О да, — вступила опять Брунгильда Шнапс. — И учтите, ей пришлось преодолевать не только барьеры бедности. Она была женщиной и при том — чернокожей женщиной. Шансов пробиться — ноль.

Фройляйн Шнапс выдержала драматическую паузу.

— И?.. — подтолкнул ее англичанин. — И что она сделала?

— Для начала — вместе с двумя братьями подалась в Чикаго. Там вроде как получше обстояло с работой. В конце концов Бесси Колмен устроилась маникюршей в одну из парикмахерских. Туда нередко захаживали авиатехники и пилоты. Все они недавно вернулись с фронтов Первой мировой, все готовы были делиться с хорошенькой девушкой разными историями. У Бесси было живое воображение, она стала мечтать о полетах, о подвигах...

— Как изменился мир! — со вздохом произнес Гастингс. — Нормальная девушка викторианской эпохи мечтала бы выйти замуж за героя. А американская девушка двадцатого века сама мечтает стать героем!

— Не только американская, — отозвалась Брунгильда Шнапс. — Кстати, похожим образом рассуждал один из братьев Бесси. Он показывал ей открытки с изображением баронессы де Ларош, известной летчицы, и дразнил тем, что француженки лучше американок: у них-то уже имеются свои героини!.. Бесси пыталась поступить в летную школу, но ей дали от ворот поворот. Она не подходила по всем статьям.

— Звучит безнадежно, — заметил Гастингс. — Но кто же спас нашу девушку?