Легенды авиаторов. Исторические рассказы

Легиона, — добила собеседника Брунгильда.

— А во время войны она что делала? — поинтересовался Вася. — Мне как-то трудно

представить себе, чтобы такой человек, как Элен Дютрийе, просто отсиживался где-

нибудь в Бельгии или там в Париже.

— Официальных данных нет, — ответила Брунгильда. — Но кое-кто вспоминает, что она

оставалась летчиком и в годы Первой мировой. Хотя вообще-то, опять же, официально,

женщины во время войны не летали. Но она поднималась в небо и вела наблюдения за

противником. Потом водила санитарный автомобиль.

— В общем, не выпускала из рук штурвала, — подытожил Вася. — Не так, так иначе.

— Именно. Она была очень активна, руководила женской секцией Французского

аэроклуба и...

— Погодите-ка, — перебил Вася. — Не сочтите мой вопрос бестактным, но... А как у нее

было с личной жизнью?

— Все в порядке было у нее с личной жизнью, — отрезала Брунгильда. — В двадцать

втором Элен вышла замуж за Пьера Мортье, приняла французское гражданство. Осталась

с мужем во Франции.

— В двадцать втором? — призадумался Вася. — Это же сколько ей было лет?..

— Что за манера — вечно подсчитывать, сколько женщине лет! — рассердилась

Брунгильда. — Сколько надо, столько и лет! Всем бы иметь такую внешность и такое

обаяние, не говоря уже об энергии. Когда началась Вторая мировая, Элен руководила

полевым госпиталем. Можете подсчитать, сколько ей было лет в сороковом году. И

ничего! Руководила.

— Она же рыцарь, — сказал Вася примирительно.

— Вот именно. — Ноздри Брунгильды раздувались. — Рыцарь без страха и упрека. Леди-

ястреб. Она всю жизнь была связана с авиацией, с аэроклубом, помогала женщинам

подниматься в небо и учредила премию в двести тысяч франков для женщин,

совершивших самый длинный беспосадочный полет.

— Ее, наверное, считают национальным достоянием, — предположил Вася.

— А как вы думали! — сказала Брунгильда. — Уж конечно. Королевский монетный двор

Бельгии выпустил в ее честь памятную серебряную монету в пять евро. Элен —

национальное достояние Бельгии... Вася! Вы так и будете смотреть, как я хромаю

босиком, или все-таки подадите мне руку?..

13. Фронтовая авиатриса

Капитан Хирата чуть замешкался, отвечая на приветствие Брунгильды Шнапс.

Брунгильда покраснела. Она точно знала, что все сделала правильно. Приветствовала его

первым, поскольку он старше по званию. Он мог бы и не улыбаться так ехидно.

Впрочем, рассуждая о японце, она не вполне понимала, ехидно он улыбается или не

ехидно. И улыбается ли вообще. Капитан Хирата был человеком замкнутым и нечасто

позволял себя понимать. Точнее, совсем не позволял.

Брунгильда, в полном соответствии со своим героическим именем, решила идти

напролом.

— Позвольте обратиться, герр гауптманн!

— Да? — Он посмотрел на нее как будто с удивлением.

Она решила расценивать это как согласие. Хотя, по правде говоря, «да?», произнесенное

подобным тоном, скорее, напоминало выражение удивления.

— Господин капитан, вас как будто удивляет наличие на аэродроме женщины-пилота! —

выпалила Брунгильда.

Капитан Хирата молчал несколько секунд. Видно было, как меняется выражение его глаз.

Он как будто решал: отвечать формально или искренне. И тщательно отмеривал в уме

уместную дозу вежливости, которой будет сопровождаться ответ.

Наконец решение было принято, и капитан Хирата — очень, очень вежливо — произнес:

— Да, Frau Leutnant, мне непривычно видеть женщину — военного летчика. Это меня

смущает. Настоящая японская женщина никогда не позволила бы себе стать военным

летчиком. В более традиционном обществе это сочли бы неприличным.

Он слегка поклонился, показывая, что сожалеет о столь резких словах.

Брунгильда сделалась совершенно пунцовой. Она сама чувствовала, как пылают ее уши.

— Я вынуждена напомнить вам, господин капитан, о том, что женщины очень рано

начали летать на самолетах, — проговорила она.

— Если я правильно понял ваши предыдущие рассказы, — сказал Хирата, — речь шла о

любительницах. Для них авиация была чем-то вроде модного приключения. Спорта. Как

это называется? Чем-то вроде игры в гольф. Таким образом они знакомились с

мужчинами, выходили замуж... Японские женщины, — прибавил он, — также посещают

кружки икэбаны для того, чтобы выйти замуж.

— Майн готт! — воскликнула Брунгильда. — Неужели завидные японские женихи

посещают подобные кружки?

— О нет, — японец тонко улыбнулся. — Но в этих кружках занимаются сестры и матери

завидных женихов.

— Очень сложно и очень по-японски, — сказала Брунгильда. Она искренне считала, что

это комплимент.

Очевидно, Хирата понял и оценил ее старания, потому что сделал ответный шаг:

— Однако, Frau Leutnant, мне показалось, что вы хотели опровергнуть мое, быть может,

ошибочное представление о первых летчицах.

— Я... — Брунгильда замялась, но тут же нашлась: — Да, господин капитан. Женщины

относились к авиации не только как к икэбане. Были и военные летчицы.

— В Германии? — еще более вежливо спросил Хирата.

— Первой военной летчицей считается русская дама — Евгения Шаховская, —

вынуждена была признать Брунгильда. Но она тотчас оживилась: — Это была

выдающаяся личность! Авантюристка, красавица, сорви-голова!

— Я плохо знаю русские имена, — заметил капитан Хирата, — однако мне кажется, что

«Шаховская» — имя знатного дайм... как это по-русски?