Легенды Краснопресненских бань

…В оркестре Михаила Котляра на ударных инструментах играл Леонид Коцнельсон, сценический псевдоним Нельсон, близкий друг Владимира Морозова, также барабанщика. Оба они с Пресни. Летом, в свободное от гастролей время, с утра до вечера пропадали на пляже в Серебряном бору. Были ребятами предприимчивыми, азартными, играли на интерес в футбол и в карты. Близкие друзья Амирана и Отари Квантришвили, которым в то время, в 1967-м году, было 19 лет. С ними меня познакомили тогда Александр Малахов и Миша Борисов, сын народной артистки РСФСР Нины Афанасьевны Сазоновой. И я с ними играл на пляже в футбол, а пресненские ребята ходили на наши концерты. Морозов был прекрасным хоккеистом и футболистом и жонглировал мячом и ногами, и головой — как цирковой артист. Не зная этого, профессиональные футболисты соглашались с Морозовым сыграть на спор. Естественно под интерес — кто дольше сможет в воздухе жонглировать мячом, не опуская его на землю. Володя однажды обыграл знаменитого нападающего московского Спартака и сборной СССР Бориса Татушина. Он предложил Татушину на спор, на сто рублей, чеканить мяч первому. Тот продержал мяч в воздухе ударами сто раз и положил на землю, будучи уверенным, что Морозов превзойти его не сможет. И был поражен, когда Володя сделал сто один удар по мячу, и после чего, сказал нам, что если бы Татушин нанес сто пятьдесят или двести ударов, не давая коснутся земли, то он бы сделал сто пятьдесят один или двести один. Для такого случая он ежедневно часами тренировался, чеканя мяч ногой, головой и бил пенальти, а также стоял в воротах, с успехом отражая пенальти, пробитые его товарищами. А потом на спор соревновался с желающими гостями пляжа — кто кому больше забьет пенальти из десяти ударов. Таким образом, он обыграл нашего товарища, известного певца из квартета «Аккорд» вокального Вадима Луньковского. Тот был спортивным парнем, мастер спорта по самбо, хорошо играл в футбол и не думал, что проиграет Морозову, а проиграв, пытался избежать расплаты, заявив после проигрыша, что они же товарищи. Но Морозов ему возразил. Это был спор при всех. Он же заключал спор на деньги, надеясь выиграть, и Вадиму пришлось признать правоту Владимира и отдать проигранное пари. И потом всем рассказывал, что Морозов не только сам забивал в самые угла, когда стоял Вадим, но и отбивал большинство ударов, стоя в воротах, когда ему бил Линьковский».

Отрывок из книги «Музыкальная анатомия поколения независимых»

(Из интервью с Юрием Юровым, который работал в квартете «Электрон»)

«…С «Электроном, — он рассказывает журналисту, — мы объездили тогда почти весь Советский союз, но никогда не были в Средней Азии. Там я побывал только с Магомаевым. И никогда мы не были в Армении и в Молдавии. А вот Россию мы объехали всю.

— А как Вы вышли на Магомаева?

— Это не мы, Магомаев на нас вышел. У нас был общий хороший друг Толя Горохов, который для Магомаева собирал коллектив. Это Горохов, который пел у Олега Анофриева «ничего на свете лучше нету.», осла он там пел. Это он придумал позвать нас, поскольку «Электрон» был очень модным тогда ансамблем. Мы работали в Новомосковске, как вдруг Валерку вызывают к телефону. Поговорил и возвращается: «Я сейчас разговаривал с Магомаевым. Он предлагает нам срочно вылететь в Тбилиси на концерт». Мы бы и рады, но что ж мы, мы же люди подневольные, мы же в филармонии работаем, а звонки не прекращаются. Вскоре к нам в Липецк приехал представитель азербайджанского министерства культуры — Магомаев в Азербайджане работал — и начался торг. И директор спрашивает администратора: «А что мы за это будем иметь? Ну, хоть концерт-то Магомаев сделает в Липецке?» «Конечно, — пообещал администратор, — о чем речь!» Ну, конечно, никакого концерта он в Липецке не сделал, ну и не очень-то было нужно. Работа с Магомаевым — это сплошной праздник. Ведь где бы ты не работал, нас принимали на правительственном уровне. Жили мы в лучших гостиницах, ключи от номера нам давали на аэродроме, а чемоданов я никогда сам не таскал. В начале концерта мы играли пару вещей, а потом пел Магомаев….

…У нас был руководитель в «Электроне» Валерий Приказчиков, но он всё время почему-то все делал сам. В 1966-м году наш ансамбль распался сам по себе. Произошло это из-за того, что Приказчиков… сочинял слишком много своей музыки. Мы же с Морозовым были очень продвинуты в смысле современной музыки, поэтому постоянно говорили ему: «Валера, в мире сколько прекрасной музыки, почему мы играем только твои вещи?!» Он возмущался: «А как же «Битлы»?! Они ведь играют свои песни! Значит, и мы должны играть свои!» Это была его коронная фраза». Так и было. Валерка развалил немножко всё наше дело, потому что очень все на себя тянул. И Александр Градский с нами работал одно время.

Кстати, позже у Приказчикова в «Новом Электроне» некоторое время даже Алла Борисовна Пугачева работала.

— А Градский у кого работал?

— У нас. Градский появился так. Мы бичевали, кажется, по Владимирской области и встретились там с другим коллективом, с которым обменялись гитаристами. Наш был алкоголик, и мы долго думали: что бы с ним сделать? И вот встречаемся с другим коллективом. И те нам говорят: «О, ребята! Какой у вас гитарист отличный! Давайте поменяемся гитаристами, а то наш кроме «Битлов» ничего не признает!» Это и был Саша Градский. Но вскоре выяснилось, что мы променяли шило на мыло. С ним было очень тяжело. Тем не менее, надо ему отдать должное. Он прекрасный музыкант! А вскоре у нас появился замечательный вокалист, который пел, может быть, даже лучше Магомаева. Это Лев Пильщик». Он, кстати, потом уехал в Израиль, потом в Америку.

Его попадание к нам было совершенно замечательно. Он работал у Эдди Игнатьевича Рознера, когда Пашка Слободкин вдруг задумал создать группу «Веселые ребята». Мы жили в Туле, в гостинице, и туда приехал Слободкин: «Ребята, я нашел запредельного вокалиста!» Перед концертом мы устроили небольшую импровизацию, а после и уговорили Левку остаться с нами. «Лева, мы — «Электрон», а твой Пашка — простой аккомпаниатор! Когда это он еще сделает свой ансамбль! А тут, считай, мы — «Shadows», а ты — Клифф Ричард!» Левка был, конечно, потрясающий певец. Он обладал уникальной способностью: не зная ни одного языка, мог спеть китайскую песню на китайском с китайской музыкой или итальянскую — с итальянскими словами, которые он воспринимал на слух. Он был очень музыкален. Люба Успенская поет: «Пойдем, послушаем русского Тома Джонса.» Это про него, про Левку. Он действительно обладал и этим тембром голоса, и схожей экспрессией. Я был у него в Америке.».

— А ещё в книге про меня рассказывается, — добавляет Владимир Морозов. — В свое время они — «Электрон» — искали барабанщика, и нашли меня, у которого — по их словам — были «хорошие руки, с хорошим ритмом». Барабанщику очень важен ритм. Научить можно играть во что хочешь, но если у тебя нет ритма, то это очень, очень трудно.

Судьба барабанщика

(Интервью газете «Спорт Экспресс» 30 октября 2009 года).

Владимир Морозов — прекрасный джазовый музыкант. Но нам, корреспондентам спортивной газеты, интереснее было другое — его умение дружить. А друзей у него столько, что устанешь перечислять.

Морозов приехал в редакцию «СЭ» с двумя альбомами. Вместе рассматривали старые фотографии. Вот он с Кобзоном, вот с Магомаевым, вот с друзьями-хоккеистами — Кузькиным и Рагулиным.

Мы проговорили два часа. Потом 66-летний Морозов сел в «Лексус» и уехал. Оставив в подарок диски и огромное впечатление. От историй, которые кажутся невероятными.

Магомаев и футбол

Как-то на стадионе «Юных пионеров» выбирали в футбольную секцию троих из ста мальчишек, — вспоминает Владимир Морозов. — Бил я только с правой, а тут тренер говорит: давай, мол, с левой. Набрался я наглости, ударил — и попал в этого самого тренера. Стал одним из трех счастливых. Но в 61-м году музыка перевесила. Работал с Майей Кристалинской, Муслимом Магомаевым, Иосифом Кобзоном, Андреем Мироновым. Играл соло в знаменитом квартете «Электрон» — где была первая бас-гитара в Советском Союзе.

— Но к футболу не охладели?

Обижаете! Когда приехали с женой дачу смотреть, я как увидел лесок и поле, сразу говорю: покупаем. На дом даже не взглянул. Потом к нам приезжали Саша Рагулин, братья Голиковы, Витя Кузькин, Олег Зайцев — мои приятели. И со всеми там мяч гоняли. А женой моей была народная артистка Александра Стрельченко. Что «народная» — очень важно.

— Это понятно.

— Ничего вам не понятно. Важно потому, что мы с ней сами имели право выбирать место гастролей. Такая привилегия. И я выбирал города, где на футбол или хоккей сходить можно.

— Самый фантастический концерт, в котором участвовали?

— В Минске Магомаев пел во Дворце спорта. 10 тысяч человек в зале и столько же — на улице. Я из гостиницы отправился пешком, решил прогуляться — и не мог прорваться на концерт.

— Как вывернулись?

— Стал задираться к майору милиции. Меня скрутили — и доставили как раз туда, куда надо было. К служебному входу, где меня и отбило местное начальство. За две минуты до начала выскочил на сцену.

Наутро Муслим захотел в футбол сыграть — так во дворце специально разобрали часть трибун. Играл наш «Электрон» против его ансамбля «Гайя». Мы победили, и Магомаев со мной дней пять не разговаривал. Проигрывать вообще не умел.

Там же, в Минске, шел тур женского чемпионата СССР по волейболу. «Динамо» играло против «Нефтчи» с великой Инной Рыскаль. Муслим со свитой болел за бакинок, мы — за «Динамо», а я еще достал барабан — и грохоту было на весь зал. Вот здесь Магомаев обиделся крепко.