Легенды Краснопресненских бань
Шрифт:
— Как просила Люда — цвет «белая ночь». Правда, первое, что я сделал, — случайно антенну сломал. На моих «Жигулях» она выдвигалась иначе. Ничего, сразу предложили другую «Волгу». А Коноваленко неугомонный: «Надо обмыть. Халаичев, Чистовский и Сахаровский ждут». Это знаменитая первая тройка горьковского «Торпедо». Деваться некуда — едем в ресторан на новой машине, по пути кому-то клюшки раздаем. Сидим часа четыре. Вдруг Витя сообщает: «А теперь — на природу. Тут неподалеку партийные угодья, я позвонил — второй секретарь ждет. Сети уже закинуты». Я хватаю Рагулина за рукав: «Саня, какие угодья? Завтра в 10 утра прием у Гречко». Это Люда научила. Сказала: «Если
— Сработало?
— Еще бы! Все моментально притихли: «Ну, раз такое дело — конечно, надо ехать». И в пять вечера мы двинули в Москву. Я сел за руль. А Рагулин купил две бутылки коньяка и говорит: «У первого колодца останови».
— В смысле?
— От Горького до Москвы — колодцев сорок на обочине. Как видим очередной, Рагулин голосит: «Стоп!» Тормозим, черпаем воду, запиваем ею коньяк — и едем дальше. Все колодцы обсчитали. А машину по очереди вели.
— Добрались без происшествий?
— Обошлось. Хотя на ногах держались с трудом. Уже на въезде в Москву нас поймал гаишник. Как увидел Рагулина, оцепенел. Только и спросил: «Ребята, как же вы поедете?» — «Да ладно, — говорю, — нам метров триста до дома». — «Ради бога, осторожнее». А утром с Сашей попарились в баньке — и как новенькие.
Я вообще без бани жизнь не представляю. С 62-го года каждое утро хожу. За это время пропустил от силы дней десять — лишь из-за дальних переездов. И за границей, где бы ни был, с утра пораньше отправляюсь в сауну. Одно время я жил в Венгрии. В Будапеште есть старинные бани, где познакомился с легендами футбола — Дьюлой Грошичем и Ференцем Пушкашем. Ференц — очень скромный мужик, парился два раза в неделю. Дьюла в те годы держал спортивный магазин, где на витрине была нарисована огромная черная пантера. Ведь именно так — «Черная пантера» — прозвали его когда-то болельщики.
Кузькин и таксисты
— Кто из хоккеистов лучше всех разбирался в музыке?
— Рагулин. В джазе знал толк, собирал пластинки. Саша окончил музыкальную школу, на контрабасе играл профессионально. Давным-давно на телевидении снимали передачу про Рагулина. На запись пришел и я с коллегами-музыкантами. Так Саша вспомнил детство. Взял контрабас и играл с нашим трио. Получилось отлично.
— Дома у него бывали?
— Не раз. Он жил на втором этаже «генеральского» дома на «Соколе». Как-то во время чемпионата мира-73 Бобров до десяти вечера игроков распустил по домам. Заглянули мы с Рагулиным в кафе «Хрустальное». Выпили литр коньяка — ив «Советскую». К вечеру отвез его в Архангельское, так Сашка три бутылки пива прикопал в снежок возле базы. Веточкой место пометил. Отошел на десять метров — еще заложил.
— Зачем?
— Вот и я спрашиваю: зачем? Утром, говорит, у нас пробежка. «А холодненькое уже приготовлено, без него помру». На какие только хитрости ребята не шли! В 72-м после победы сборной на Олимпиаде в Саппоро устроили прием во Дворце съездов. На банкете подходит Рагулин: «Вовка, выручай! Нам по 250 грамм вина дали — и больше не наливают. Здесь еще часа два торчать. Придумай что-нибудь». А я же в буфете всех знаю — во Дворце съездов у нас по три концерта в неделю. Подзываю знакомую официантку: «Ну-ка, плесни коньяк в бутылки из-под ситро». Они по цвету похожи.
— Никто не догадался?
— Нет, конечно. Так и глушили «ситро» фужерами на глазах начальства и Тарасова. Кузькин с Рагулиным часто Анатолия Владимировича дурили. Обход на базе он обычно устраивал в десять вечера. Проходит мимо их комнаты — вроде спят. Едва шаги затихли, они бутылку достают. И пьяницами ведь не были — просто тянуло на запретное.
Знали, где дырка в заборе — а ресторан в Архангельском был шикарный. Но что главное?— Что?
— После этого выходили — и кого угодно рвали на площадке. Здоровье было лошадиное. На чемпионате мира 20:0 поляков обыграли, немцев — 18:2, финнов — 10:2. Пусть сегодняшние так попробуют. Между прочим, мне патологоанатомы рассказывали, что у алкоголиков на вскрытии — самые чистые сосуды. Никаких холестериновых бляшек. Другое дело, во всем нужна мера.
— Кто из спортсменов на вашей памяти больше всех курил?
— Костя Локтев. С ним тоже был случай. Он уже доигрывал, на какой-то турнир его не взяли — остался тренироваться с молодыми. Я приехал на тренировку. Локтев говорит мужику, который за клюшки отвечал: «Давай». Тот несет жбан. На этикетке: «Тонизирующий напиток, черная смородина». Какой молодец, думаю. Прям расчувствовался. А мужик уже достает три бутылки водки. Жбан, оказывается, принесли запивать. Ну откуда у них такое здоровье? И за друга могли растерзать на площадке. Особенно на чехов сильный настрой был — те знали русский язык, все матерные слова. Обзывали во время игры.
— Про легендарную драку с таксистами слышали?
— Из-за нее Кузькин потерял «заслуженного мастера». Мишаков, Кузькин и Рагулин вышли из ресторана «Аэропорт», подошли к таксистам. Там же стоял то ли Герой Советского Союза, то ли какой-то ответственный работник. Так получилось, что таксисты хоккеистов послали. Вспыхнула драка. Кому-то дали по морде. А Герой написал телегу: «Что это, спортсменам все позволено?!»
Дело забрала военная прокуратура. Кузькин в той драке не главный был, но Тарасов решил, что Рагулин важнее для сборной. И Витьку отцепил. Мне Кузькин звонит: «Дежурю, в форме стою в ЦСКА.»
— Погиб Кузькин нелепо.
— С Витей мы жили в соседних домах, наши гаражи стояли рядом. Каждое утро встречались в полвосьмого — я в баню, он утром жену Таню на работу отвозил. Перекинемся парой слов — и разбежимся по делам. А тут неожиданно разговорились. Минут сорок болтали, покойного Зайцева вспомнили. Я порадовался, как здорово Витя выглядит. «Держу игровой вес», — отвечает. Кузькин даже в 67 играл за ветеранов и на льду смотрелся прилично. Оказалось, это была наша последняя встреча. Вскоре он уехал в Сочи отдыхать. Витя любил дайвинг. И во время погружения остановилось сердце.
А в 1960-х именно он был первым в загулах. И молодой Рагулин, и Зайцев — все ходили за ним. Но как Витя женился на Татьяне — все закончилось. На первые роли вышел Рагулин, подрос парень… Кузькин был очень добрым и надежным мужиком. Если я просил достать десять билетов на игру со «Спартаком», Витя разорвется — но сделает. Тогда уже около метро «Парк Культуры» билетик спрашивали. Набрасывались. Популярность у хоккеистов была колоссальная. Я сам мог любого из них узнать со спины, в штатском. По походке.
— У кого была самая интересная походка?
— У Мишакова. Кривоногий, как чума. Четыре мениска вырезано, на костях играл. Герой женсоветов.
— То есть?
— Тарасов собирал жен накануне чемпионата мира. Петрова, Харламова и Михайлова сидят рядом. У них все в порядке. У Фирсовой тоже. А вот насчет Мишакова ничего не ясно. Тарасов пожимает плечами: «Сейчас собираемся в Японию. Там хорошая аппаратура. Я не смыслю в этом, но говорят, можно один к двадцати задвинуть». Затем поворачивается к жене Мишакова: «Смотри, твоего отцеплю». И вот Мишаков позже рассказывает: «Моя обнаглела. Вчера «Спартак» грохнули, приезжаю домой. На столе булка и кефир. Жена сидит, смотрит. Тарас, собака, поработал.»