Легенды о доне Хуане (Жуане). Дон Жуан на сцене

 Взял на руки Наташу

 И понёс...

 Забавно, право!

 Это же ведь казус,

 Что цвёл так нежно

 Мексиканский кактус.

 На вид он непригляден и жесток,

 На нём колючки, каждая — как лучик,

 И вот среди таких лучеколючек

 Родился удивительный цветок,

 Подобный колокольчику, в котором

 Почти что слышен звон

 О счастье скором.

 Как откровенье,

 Как любви призыв,

 Был цвет его особенно красив,

 Красивей роз, красивее пионов.

 Все кактусы, цветущие вот так,

 Как слышал я, выхаживать мастак

 Не кто-нибудь, а Леонид Леонов,

 А он, мы знаем, добрым делом занят

 И пустяков выхаживать

 Не станет.

 Признаюсь запоздало,

 Что уж тут,

 Я сам не знал, что кактусы цветут,

 Зато читал, и это даже лестно

 Для кактуса, не бывшего в чести,

 Что надо бы его нам завести

 В пустынное, засушливое место.

 И не было б, писали, выше дара,

 Чем этот сочный кактус

 Для отары.

 Я верил в мудрость

 Этого проекта,

 Пока огнистого не встретил цвета

 И не представил радость поселян,

 Глазеющих, как на пустынном поле,

 Наукой возрождённом лучшей доле,

 Сей милый цвет жуёт себе баран,

 Питается безводно и бестравно

 Таким цветком.

 Не правда ли, забавно?

 А всё — мой такт,

 Заставил всё же такт

 Писать меня о кактусе трактат,

 Пока Жуан в своём стремленье лучшем

 Наташу в её прелести земной

 Не сделал настоящею женой,

 А сам не стал ей полномерным мужем.

 Она уже, смахнув с лица слезинку,

 К себе тянула

 Белую простынку.

 Все жены любят,

 Хоть не говорят,

 Когда их за любовь благодарят.

 Жуан отрадно в бережном наклоне

 И целовал и взгляд жены ловил,

 Ласкал ей груди, словно бы кормил

 Два жадных клюва с ласковой ладони,

 Дивился втайне, что дитя Сибири

 Вело себя,

 Как женщины Севильи.

 Мужчины все,

 Чем более грешны,

 Тем больше и в желаниях смешны.

 Чтобы жена была и не тиха,

 Но отвечала нормам идеала,

 Чтоб знала всё и ничего не знала,

 Чтоб, согрешив, не ведала греха.

 Уж не на этой ли душевной криви

 Родился миф

 Безгрешности Марии.

 В делах Любви,

 В игре огней и стуж

 Взывают часто к родственности душ.

 Неправда это, здесь нужна полярность,

 Здесь нужен тот особенный магнит,

 Который тем вернее породнит,

 Чем больше нежность и сильнее ярость,

 Но гаснет страсть,

 Когда за общим плугом

 Жена и муж становятся

 Друг другом.

 Всё это так,

 Но не о том же речь,

 Чтобы душой влюблённой пренебречь.

 Кто любит только телом, счастье губит,

 Меж ними не должно быть дележа.

 Как долго любит верная душа,

 Как яростно, но кратко тело любит.

 И всё же, если тело устаёт,

 Душа — не жди,

 На помощь не придёт.

 Прекрасна ночь,

 А женщина прелестна,

 Когда и ранним утром с ней не тесно.

 Бывает же, на мир и на уют

 Не все в такую ночь сдают экзамен:

 Ложатся спать хорошими друзьями,

 Врагами молчаливыми встают.

 У наших же супругов без печали

 Всё было так,

 Как сказано вначале.

 Уже пришла пора

 Другим вставать,

 А новобрачным было впору спать.

 Но вот к полудню, жалуясь на сердце,

 Явилась тёща чуть ли не бегом

 С ещё горячим рыбным пирогом,

 Завёрнутым от стужи в полотенце,

 Оценочно прищурилась с порога

 И подвела итог:

 “Ну слава богу!”

 Очаг семейный —

 Добрый костерок,

 В потёмках жизни разведённый впрок,

 Заблудшему дающий направленье.

 И я себя погрел у костерка,

 И мне того досталось пирога

 Да беленькой к нему — для вдохновенья,

 Чтоб их поздравил, также и себя.

 Итак, свершилось.

 Родилась семья!

 Из всех проблем,

 Из всех больших идей

 Семьи идея мне всего милей.

 Всё дело в том, что изо всех историй,

 Прошитых кровью по живой канве,

 Из многих философских категорий

 Главнейшими считаю только две.

 На первом месте в роли верховода

 Есть отношенья:

 Люди и Природа.

 А на втором

 Из категорий вечных,

 Из отношений чисто человечьих,

 Дающих вездесущей жизни ход,

 Рождающих и радость, и кручины,

 Есть отношенья Женщины с Мужчиной,

 А можно говорить наоборот.

 Всё остальное, если вам угодно,

 От этих отношений производно.

 И даже то,

 Что люди страстно бьются

 Оружьем мятежей и революций,

 Прозрев любви зарю в кромешной тьме.

 Ах, сколько в распрях от огня и стали

 С мечтою о грядущем погибали,

 Душою апеллируя к семье!

 Сам Энгельс относил,

 Свергая царства,

 Вопрос семьи

 К вопросам государства.

 Но вот беда,

 Читатели упрямы,

 Им подавай трагедии и драмы.

 А где их взять?

 Не просто же возвесть

 До ранга драм скандальчики соседей.

 В том и трагедия, что нет трагедий,