Легенды Пустоши

Но из повозки он вытащил не арбуз и даже не кус вяленого мяса, а палатку в чехле. Ткань его не заинтересовала, а вот чугунные колышки пошли в дело, после того как содержимое чехла упало на ил.

Колышки мелкий лично вбил в дно бывшего моря, вместо кувалды использовав винтовку мальчишки. Приклад, не предназначенный для таких целей, треснул.

— Слышь, на, Крыса, ты б сказал, на кой оно, — подал голос Пупс, внимательно следивший за суетой мелкого, которого, как выяснилось, коллеги по промыслу звали Крысой.

— Щас сам увидишь, Пупс. Скучно просто убить, верно? Надо, чтоб весело. Я люблю хорошенько повеселиться. А вы, парни?

Бандиты дружно закивали, одобрительно загомонили.

Оказалось, они своеобразно понимают, что такое «веселье». Така вот не улыбнулся даже, когда главу семейства, не сумевшего защитить свою женщину и отпрыска, привязывали к колышкам за руки и ноги. Причем веревки — тоже из повозки — натянули так, что мужчина закричал. Наверное, сухожилия повредили. Лицом в ил он лежал эдаким живым крестом — точь-в-точь распятый мутант на знаке Ордена Чистоты — и ничего не мог поделать. Разве только выгнуть шею, чтобы кинуть прощальный взгляд на потерявшего сознание сына — Крыса двинул мальчишку кулаком в челюсть и теперь связывал ему руки за спиной, — и на жену, которую облапил один из бандитов.

Крыса подошел к распятому человеку и положил перед ним винтовку:

— На вот. От диких зверюшек защищаться ведь надо. А если в меня захочешь стрельнуть, так не стесняйся.

Мужчина дернулся в бессильной попытке дотянуться до оружия. Крыса мерзко заржал.

— Давай, давай. Не стесняйся!

А потом сендеры сорвались с места, запылили, увозя с собой пленников и повозку со всем скарбом в ней.

Мужчина уронил лицо в ил и завыл.

Чуть погодя Така выбрался из щели. Проверив, на месте ли нож, смазанный кроном — ядом из желчи пустынных медуз, и цел ли кувшинчик с подарком, поправил котомку за спиной. Вот и всё, незапланированный отдых закончен, можно топать дальше.

— Друг, помоги! Помоги мне, друг!.. — взмолился мужчина, заметив его.

Кочевник, который как раз проходил мимо, остановился, чуть обернулся:

— Така тебе не друг. Така никому не помогает.

— Просто разрежь веревки! Прошу тебя! У меня отняли всё, я должен найти их, вернуть…

— Если Така и разрежет веревки, ты никого не спасешь. Ты умрешь. — Обогнув маниса, кочевник отправился дальше. Стопы свои, в которые въелась донная пыль, он направил по следам, оставленным протекторами сендеров. — Тебя убьют.

— Но что же мне делать?! — послышалось сзади. — Неужели ты оставишь меня здесь?!

Не сбавляя шага, кочевник предложил:

— Найми Таку. Така тогда вернет твое всё. Таке нужно пить. У тебя есть в повозке арбузы, я слышал.

— Нанять тебя? — переспросил распятый мужчина. — За воду? Ты шутишь?

На ходу Така пожал плечами. Скоро он отойдет достаточно далеко, чтобы не слышать глупых стенаний.

— Я согласен!!! — завопил в отчаянии распятый. — Я нанимаю тебя!!! Помоги мне — и хоть все арбузы забирай!!!

Така вернулся значительно быстрее, чем уходил прочь. Освобождая пленника, он не потрудился сказать, что бандиты на сендерах уехали к священному оазису, куда Така все равно держит путь. И о том, что подмога не помешает, если придется сражаться, тоже умолчал.

— Меня зовут Аймир. — Поднявшись и повесив на плечо винтовку, мужчина протянул открытую ладонь.

Чуть помедлив, кочевник пожал ее.

* * *

Раскаленный небесный шар катился к горизонту, а они всё шли по следам протекторов.

Иногда сворачивали, обходя норы рыб-игл, только и ждущих, чтобы отложить икру в подходящее тело. От медуз, неотличимых для чужаков от обычных камней, держались подальше. И если Таке медуза не причинит вреда, то Аймиру лучше не наступать на «камешки», иначе стопу его обхватят белесые нити, вмиг исторгнутые телом медузы, затем они опутают голень и поднимутся выше — охнуть не успеет. И еще выше… От съеденных медузами не остается даже волос.

Что было достойно уважения — Аймир хоть и устал, не ныл, не просил остановиться. Его немного лихорадило — и это понятно, ведь бандиты увезли его жену и сына. Таку небось тоже распирало бы от ярости.

— Далеко еще идти? — Аймир слишком уж пристально взглянул на проводника из клана людоедов, будто силясь высмотреть у него под кожей кости и лихие мыслишки.

Если так хочется, пусть пялится на худую босую фигуру в штанах до колен и в жилетке на голое смуглое тело, Таке не жалко.

— Неверный вопрос. — Кочевник потеребил в ухе золотую серьгу. — В пустыне не так спрашивают. Вот как надо: «Долго еще, Така?» И Така ответит тогда: «До утра разве долго?»

— То есть утром на месте будем? — Ускорив шаг, Аймир вырвался чуть вперед. — А раньше никак?

Кочевник схватил его за локоть.

— Така первый идет. Ты нанял Таку, теперь Така за тебя в ответе. Вперед пойдешь — мертвый будешь. А оно тебе надо? Мертвым плохо быть, мертвому кушать не хочется. А ты живой. Тебе хочется?

Замедлив шаг, Аймир кивнул — и Така вытащил из котомки кусок медузы, завяленной старшей женой по особому рецепту.

Аймир взял, откусил и тут же выплюнул.

— Это что за дрянь?

Така подумал немного и решил пока что не обижаться:

— Это еда. Така ест, и ты ешь.

— Это дрянь, — заявил Аймир слишком резко. А потом добавил: — Эх, я бы сейчас поужинал кукурузной лепешкой, горячей, только из тандыра. И целую — вот такенную! — миску тыквенной каши съел бы.

Таке стало смешно — надо же, лепешку ему подавай и кашу. Посреди пустыни, ага. А заодно ванну, полную воды.

Едва сдержав улыбку, кочевник сказал:

— Ну и лопай свою лепешку. Таку можешь не угощать. — И в шутку протянул руку — якобы забрать у Аймира угощение.

К тому, что случилось после, он не был готов. Удар прикладом в лицо сбил его с ног. Така аж кувыркнулся назад, но тут же вскочил. Сделав обманный финт, он зашел Аймиру за спину и приставил к горлу нож, смазанный кроном.

Наниматель враз обмяк:

— Прости. Нашло на меня что-то.

— Простить — это забыть. А у Таки память хорошая. — Выплюнув изо рта сгусток крови вместе с зубом, кочевник вытрусил пыль из черных, мелко завитых волос. При этом звякнуло на шее ожерелье из ракушек, когтей и клыков, подаренное старшей дочкой перед самым походом к священному оазису.

«Зачем мне?» — спросил у нее Така, собираясь в путь. «Чтобы помнил о нас. И чтобы не забывал: мы хотим, чтобы маленький жил, и потому надеемся на тебя».