Легкие шаги в Океане
Шрифт:
Субботнее утро выдалось погожим.
Лену разбудили крики соседского петуха. Она нехотя поднялась и начала собираться в дорогу. Взглянула на себя в зеркало, скорчила гримасу. С такой внешностью нечего и думать о Широкове. Баба-Яга даже в сказках не пара для прекрасного принца.
Несмотря на то что Лена родилась и выросла в Москве, она считала себя провинциалкой. Куда ей до столичных дам, которым пальца в рот не клади – отхватят вместе с рукой! Она им не конкурентка. У нее – свои принципы. Хотя… главный ее принцип, пожалуй, – отсутствие каких-либо принципов. Она живет, следуя логике своих желаний.
– Хоть бы любовника себе завела, – с горечью сказала мать на прощание, подавая ей пакет с пирожками. – Пролетят молодые деньки, оглянуться не успеешь.
– Гришина советует собаку завести, бультерьера. Ты – любовника. Кого слушать, не знаю! – засмеялась Лена.
Она закрыла за собой калитку и пошла, не оглядываясь, к станции.
Мать с раздражением смотрела ей вслед. Все воспитательные приемы провалились. Дочь выросла дерзкая, непослушная, родителей не уважает. Больно самостоятельная. А что толку-то от этой самостоятельности? Ни семьи, ни таланта, ни денег. Одно раздутое самолюбие.
Едва выйдя со двора, Лена забыла материны нравоучения. У нее проблемы поважнее, чем привычное ворчание генеральши. Первое – встреча с Широковым. Второе – пора, наконец, выяснить, кто и зачем назначает ей свидание в метро.
– Свидание ли? – прошептала Лена, закрывая глаза и откидываясь на жесткую спинку сиденья в электричке.
В вагоне было свежо, из открытых окон дуло, гуляли сквозняки. Сельские жители везли на продажу в Москву ранние овощи. Они расположились в тамбуре, откуда доносились голоса и взрывы смеха. Лене так и не удалось вздремнуть.
Столица встретила духотой и бензиновым чадом. Разогретый асфальт не успевал остыть за ночь. Пестрая толпа стекалась с перронов к подземке, исчезала в ее недрах.
Лена остановилась в замешательстве. Ехать ей домой или сразу отправиться по адресу, указанному в странных посланиях…
– Чего рот раскрыла? – окрысилась на нее дородная тетка с полными корзинами зелени в руках. – Ворон считаешь? Не видишь, люди торопятся?
Лена ничего не ответила.
Прохожие натыкались на нее, возмущенно оглядывались. Она решилась. Посреди бела дня на многолюдной станции с ней ничего случиться не может…
Поезд метро вынырнул из туннеля, остановился, раскрыл двери. Лена ощущала себя, как перед прыжком с высоты. Слегка кружилась голова, а под ложечкой неприятно щемило.
«Ты волнуешься, – сказала она себе. – Успокойся. Ничего не происходит. Ты ездила в метро сотни, тысячи раз до этого. Террористы гораздо опаснее, чем безымянный автор писем, которые тебе приходят. Не паникуй!»
Толпа мягко увлекла ее за собой и внесла в раскрытые двери вагона. Поезд тронулся, быстро набирая скорость. Лена закрыла глаза, мысленно призывая всю свою выдержку.
– Вам плохо? – участливо спросил пожилой мужчина, уступая ей место. – Присядьте. Вы так побледнели.
Лена послушно опустилась на сиденье. В горле пересохло. Перед ней мелькали лица людей и чернота туннеля за окнами, доносились обрывки чужих разговоров, шум и затхлый ветер подземки…
– Станция «Китай-город», – мелодично произнес голос дикторши.
У Лены от волнения заложило уши, а ноги стали ватные. Она через силу встала и медленно двинулась к выходу.
– Уснула? – зло прошипел жилистый подросток, сильно толкая ее
локтем. – Давай, двигай!Она вышла, огляделась по сторонам. Пассажиры торопились к эскалатору, у стены расположилось многодетное семейство с кучей сумок и чемоданов. Куда идти, что делать дальше, Лена не знала. Преодолевая дурноту, она побрела вперед, стараясь не попадаться людям под ноги. Вязкая тишина в ушах сменилась гулом. Неужели она настолько отвыкла от городской суеты, что поездка в метро превратилась для нее в настоящее испытание?
Подчиняясь внезапному импульсу, Лена оглянулась. Сзади, в двигающейся разношерстной толпе она увидела странно знакомую фигуру. Виски пронзила острая, мгновенная боль, которая тут же сменилась оцепенением.
– Это что… я? – прошептала Лена.
Лицо женщины, удивительно похожей на нее, то пропадало, то вновь появлялось среди прочих людских лиц. Глаза «второй Лены» закрывали черные очки, но и в них она была как сестра-близнец госпожи Слуцкой.
Лена-первая замедлила шаг, то и дело оглядываясь. Она надеялась, что женщина-двойник исчезнет, как дурной сон. Не тут-то было. Та следовала сзади в толпе, не приближаясь, но и не отдаляясь. Словно невидимая нить связывала их, лишая возможности разъединиться.
«Это кошмар, вызванный нервным истощением, – думала Лена. – Мама права. Мне пора заняться своим здоровьем».
Она перестала оглядываться и ускорила шаг. Неведомая сила гнала ее вперед. Указатели метрополитена расплывались перед глазами, повороты сменяли друг друга, сознание мутилось.
«Мне дурно… Я сейчас упаду…» – понимала Лена, продолжая идти вперед.
Она не выбирала направления, не понимала, куда движется. Толпа понесла ее к поезду, автоматические двери раскрылись, Лена шагнула в душное тепло вагона… Кто-то выходил, кто-то входил, люди садились, вставали, толкались, шумно дышали, выносили свои чемоданы и сумки, разговаривали, смеялись. Женщины-близнеца видно не было, и Лена с облегчением перевела дух.
– Станция «Китай-город», – бесстрастно сообщил все тот же мелодичный голос. – Следующая станция…
Лена, не помня себя, начала протискиваться к выходу. Ей показалось, тот же грубый подросток больно толкнул ее локтем в спину, прошипел:
– Уснула?!
Двери закрылись, поезд тронулся и, быстро набирая скорость, исчез в гулкой черноте туннеля.
Госпожа Слуцкая осталась на опустевшей платформе. Поток пассажиров схлынул, и она оказалась в одиночестве. Свет несколько раз мигнул и померк. Станция погрузилась в сумрак, наполненный эхом замирающего перестука колес.
Сколько она стояла так, скованная страхом, Лена не помнила. Дурнота то отступала, то наплывала, вонзаясь в ее виски болью. С трудом отрывая от пола налитые свинцом ноги, госпожа Слуцкая побрела куда глаза глядят. Станция будто вымерла. Пассажиры, полицейские, продавцы всякой всячины куда-то испарились. Даже поезда на время перестали ходить. Эхо подхватывало и уносило звуки одиноких шагов Лены. По вестибюлям гулял ветер…
Лена шла, равнодушно глядя на брошенные цветочницами ведра и ящики с розами, гвоздиками и лилиями, аптечные товары, косметику… Она могла взять себе все что угодно. Но эти вещи, на которые у нее вечно не хватало денег, сейчас потеряли свою ценность, поблекли. Возможно, оттого, что погасли яркие подсветки, товары лишились былой привлекательности и превратились в ряды тусклых форм и формочек, на которых не задерживалось внимание.