Лёха

— А, ну если так — согласился Середа и еще раз плюнул на кучу огарышей.

— Все, пошли отсюда, нечего нам тут делать — решительно сказал красноармеец и повел товарищей в лес. Чертов потомок видно размяк, расслабился, взял вот и ляпнул совершенно ненужное язычищем своим длинным, идол окаянный! Одна радость — три месяца уже прошли, а немцы никак не могли поспеть до Архангельска и Астрахани. Значит проваливается у них план, а они, придурки, валенки жгут. И это — хорошо! Про Наполеона Семенов мало что знал, вроде был такой французский не то король, не то даже император (разницу между этими двумя чинами боец не очень различал) и пришел он сюда с миллионом народа и весь миллион тут в России и остался. Вроде да, померзли. Тут к удивлению бойца ему люто зачесалось узнать — а нынешние-то немцы — они как, тоже мерзнуть будут, или его наблюдение про худобедность немецкой одежки не оправдается?

Нет, вот ведь. До чего любопытство разобрало! Семенов усмехнулся. Он всегда гордился своей сдержанностью и мужским достоинством, а тут как старой бабе охота сплетни послушать. Стыдно! Но очень хочется. И — не удержался, выбрав местечко для дневки и выдав осунувшемуся артиллеристу самогонки — попугивал, честно говоря, вид Середы, бледный что-то был артиллерист и руку свою теперь как-то особенно берег, все-таки досталось ему видать не по-хорошему и болела теперь раненая рука, не хватало еще чтобы расхворался он тут, так вот, выдав водки, и озадачив бурята оборудованием лежбища повел в сторонку потомка — за еловым лапником, попутно жалея, что нигде не попался топорик, без топорика трудновато в лесу штыком обходиться.

Когда остановились и Семенов повернулся к Лёхе лицом тот тут же шепотом заявил:

— Брось, понял я все. Зря встрепнул. Буду осторожнее, честно.

И видно было, что — осознал. Минуту еще боец помариновал провинившегося строгим взглядом — как это делали перед строем ротный и взводный, потом не утерпел и спросил:

— Они что, действительно за три месяца хотели нам шею сломать?

— Да, у них такой план был. Я фильм видел — тут потомок запнулся, явно не желая упоминать неподходящую «Барбариску», но видно что-то вспомнил и поправился: «План Барбаросса» это называлось.

— И что Москву возьмут? Как Наполеон?

— Нет, помнится с Москвой у них все раком пошло. Торбой с кручи — не очень понятно, но явно стараясь говорить как понятнее для красноармейца, выразил свою мысль потомок.

— А мерзнуть эти сволочи будут?

— Еще как! Вот что будут — так это мерзнуть — со злорадным удовлетворением сказал в ответ Лёха.

Красноармеец глубоко вздохнул. Пустячок вроде, а все в радость. Боялся он услышать, что отделаются эти фрицы, принесшие столько ужаса и лишений, легким испугом. Спрашивать дальше не решился, закончил разговор. Ну его, узнаешь что лишнее. Ни к чему, не баба же он, любопытство сгубить может, особенно в серьезных делах. Идти еще далеко, трудности предполагались серьезные. На том беседа закончилась и оба пошли помогать в обустройстве лежбища. Теперь надо было отдохнуть перед следующим рывком. Завтра перед рассветом как раз надо будет двинуться дальше. Одна радость — теперь в места поглухоманнее идти надо будет, опасность встречи ниже гораздо. Это хорошо, не надо нам напарываться на всякие нерприятности, сыты уже досыта.

Эммануил Моравец, инженер-механик, мастер Организации Тодта.

Мощный «Вандерер» нес нас по просторам покоренной России. Отличная машина! Герр Генрих, правда, иногда ругается — мощности мало ему, полного привода не хватает, длинная база. Зато и клиренс очень большой! Мы где уже только не пролезали на ней. Хотя, по — правде говоря, заслуга в этом герра Генриха. У него любая машина едет так, как он хочет. А эту машину он вообще сам купил. Говорит, когда его решили отправить сюда, то сказали, что пока машин свободных нет. Так он просто пошел и выплатил стоимость машины в кассу. И теперь воюет на своей машине.

В этом весь герр Генрих. Генрих Ремлингер, Ветеран Великой Войны, ветеран Автокорпуса, мотогонщик, путешественник, охотник. Очень смелый и решительный человек, даже резкий, любитель подраться. В Белостоке он, говорят, в одиночку дрался с тремя танкистами в каком-то ресторане — они обозвали его тыловой крысой. И спас танкистов только патруль, прибежавший на шум. Причем, когда их разняли, герр Генрих чуть не силой усадил всех, в том числе и патруль, за стол, и заказал на всех пива, за свой счет. С деньгами у него, по его словам, никогда не было нужды — даже в голодные послевоенные годы. Я помню это страшное время детскими воспоминаниями, мне было пять лет, когда кончилась война. Не лучшие воспоминания, поверьте, даже у нас в Чехии было нехорошо, а в Германии говорят, и совсем плохо.

Однако герр Генрих и тогда не голодал. И дело не в его происхождении — наоборот, он спас семью отца от разорения. Умный и решительный, он строил железные дороги в Африке, участвовал в ралли, работал в России. На память о тех временах у него шрам на руке — следы укуса какого-то хищника, и черная повязка на левом глазу — авария на мотогонках. Его везде ценили и платили очень хорошо. А уж после начала Возрождения и подавно. Фюрер поднял страну из праха, специалисты нужны были везде. Автокорпус даже проводил в его родном городке гонки для юношей на мотоциклах, в его честь.

И выглядит мой товарищ очень импозантно, по-мужски. Военная форма ему к лицу, хотя это не совсем наша форма. То есть она наша — чешская, такую носили военные в Чехии до воссоединения с Рейхом, но отличается от вермахтовской и цветом и видом. Постоянно из-за этого путаница с армейцами. То и дело возникают недоразумения, наших сотрудников и обстреливали и в плен брали. Принимая за русских, разумеется. Даже, несмотря на заметные издалека нарукавные повязки — для совсем уж слепых идиотов.

Я немножко завидую умению герра Генриха носить форму так подчеркнуто элегантно. На мне она сидит чуточку мешковато, и мне никак не удается приобрести такой же бравый вид. Но все же лучше хоть такая униформа, чем гражданская одежда — так мы работали во Франции и путаницы с армейскими энтузиастами было еще больше, прекрасно помню, как один такой герой сорвал нам ремонт дороги, просто разогнав своим танком наших рабочих.

Эти армейские болваны ни в грош нас не ставили, а ведь именно наша работа — вместе с работой саперных батальонов обеспечивает кровоснабжение армии — своевременную доставку грузов, починку дорог и мостов, возведение фортификационных сооружений. Теперь, когда мы полностью военизированы — работать стало куда проще.

Герру Генриху в этом помогает и замечательно сделанная цепочка с миниатюрными копиями его наград, красующаяся над левым нагрудным карманом кителя. Сейчас многие носят на мундире колодки с цветными ленточками. Это практичнее, но миниатюры красивее и я иногда ими любуюсь, особенно мне нравится почетный олимпийский знак, он очень красиво нарисован. А я не чужд прекрасному. Разумеется, Железный Крест мужественнее и почетнее, зато олимпийский знак вручался, куда меньшему количеству людей. К тому же я знаю, что это и немножко реклама — миниатюры сделаны в собственной мастерской герра Ремлинга. Сейчас на войне награды даются куда охотнее, и потому работой мастерская будет обеспечена на все 100 %

А еще, и это главное — герр Генрих — замечательный, талантливый инженер, и отличный организатор. Он словно видит механизмы, строения и сами процессы насквозь, такое впечатление, что в его голове работает какая-то уникальная, безукоризненная счетная машина. Он, как говорят, инженер от Бога.

И именно на этом мы с ним и сдружились. Несмотря на разницу в возрасте и положении, а так же на то, что он не допускает никакого покровительства. Но я, чего скромничать, тоже очень люблю технику, и имею некоторый талант. К моменту нашей с герром Генрихом встречи я уже год трудился инженером на заводе Татра. Еще когда в первый раз герр Генрих приехал в составе комиссии, сразу после Аншлюса, он обратил на меня внимание. Потом была совместная работа во Франции — встретились мы там случайно, но сразу меня вспомнил, и мы отлично сработались. И вот тут, в России, герр Генрих предложил мне стать его помощником. Я согласился не раздумывая — работать с таким человеком это большая удача. А работы здесь нам предстоит много.

— Ты же видел, малыш, какие разрушения на станциях? Самое смешное — это не русские, это наши воздушные всадники, шпана малолетняя. Я их папашу, толстого Германа, еще в ту войну встречал — он и тогда был засранец каких мало, такой только шпаны и мог набрать… тоже мне, герой!

— Но, герр Генрих… Доблестные ВВС воюют отлично! Даже во Франции было больше проблем с вражеской авиацией…

— Во-первых, малыш, я уже просил тебя — не называй меня без посторонних «герр Генрих»…

— Извини, товарищ…