Лекарь Черной души

– Никогда не думал, что могу от них отказаться.

Он сладко потянулся, отчего рубашка натянулась и легонько обтянула его торс и грудную клетку.

– Ты точно не против того, что я лягу?

Почему-то от этого вопроса, заданного подозрительным тоном, мне стало смешно.

– Я чувствую себя пупом земли, когда само Его Величество спрашивает у меня разрешения находится в собственной постели. Но, поскольку я сегодня безмерно добра - я разрешаю.

Второй раз его просить не было необходимости - король уютно устроился на второй половине кровати и повернулся набок ко мне лицом. Уже через несколько минут его дыхание стало спокойнее, а ресницы на глазах лишь изредка подрагивали. И о какой бессоннице говорил Его Величество, когда он так быстро засыпает?

Проснулась я от шаловливого солнечного луча, который так настырно обосновался на моем лице. Сначала я даже не совсем поняла, где я и на чем сплю, но мои мозги вернулись на место, когда откуда-то из затылка я услышала насмешливый мужской голос.

– Это можно считать домогательством, или моя комната не украсится ушами и хвостом одного смелого оборотня?

Я быстро села на кровать, отрывая голову от груди Генриха.

– Это не я...
– быстро сгенерировала фразу, коротая первой пришла в голову.

– Да что ты.
– улыбка короля стала еще шире.
– А я уже придумал куда их повесить. Во-о-он там отличное местечко.
– Генрих показал пальцем на свободный участок стены, рядом с зеркалом.

Посмотрев на стену, я инстинктивно положила руки на то место головы, откуда растут уши у волков. Этот жест сразу же был встречен усмешкой.

– Да ладно Вам, ну подумаешь полежала на Вас немного, не развалились же.
– тактичности мне не занимать...- Тем более зачем Вам мои уши, они некрасивые и в цветовую гамму Вашей комнаты вряд ли подойдут, нет, ну право слово, нет в Вас дизайнерской жилки, Ваше Величество!

– Простите, дизайнер Рика, куда мне до Ваших умений всё отлично комбинировать!

– То-то же! Пропадают мои художественные таланты в этом сером замке, не могут раскрыться! Говорила мне мама, надо было на художника идти!

– Иди проявляй свои художественные способности на моем лице, нам скоро на завтрак.

Точно же, а сколько вообще времени? Я ж переодеться не успею, и вообще можно ли вообще в мою комнату заходить.

– Твою комнату уже проверили, она чиста, если не считать пустой коробки из-под шоколадных конфет из кондитерской.

– Вы что, уже были в моей комнате?! Стоп, она не была пустой!

– Была.

– И вообще, когда Вы успели побывать в моей комнате?!

– Как знать... Я много чего успеваю.

В голове отчетливо прокручивались воспоминания, не оставила я там, где-нибудь на видном месте какой-нибудь пошлый красный чулок или тошнотворно розовые трусы пятидесятого размера.

– Ну, раз мою комнату уже проверили, я могу отправляться в нее.
– натягивая свое зеленое платье, проговорила я.

– А как же проявление художественных способностей?

– А, точно... Ну присаживайтесь.

Глава VIII

С того инцидента в комнате лекарей прошла уже неделя и изображать перед всеми, что король плохо себя чувствует, поэтому ему нужен лекарь рядом, было бы просто-напросто подозрительно. А я всё стояла на месте и вообще никак не продвинулась в деле. Все вели себя в их манере, никто не был ни особо груб не особо сладок, было конечно странно ожидать, что убийца сразу обнаружится, но крупица надежды была.

У нас есть только женские сапожки, которые могли бы принадлежать, как Дионессе, так и Линде, и куча покушений, одно из которых было даже на меня.

А вообще, когда было первое покушение? На моей памяти оно было, когда в Генриха выстрелили и Ами (а в последствие и я) ходили обрабатывать рану. Нет! НЕТ! Как же я могла забыть о такой важной детали! Я не знаю, когда было самое первое покушение на короля, но зато я знаю за что меня взяли лекарем в замок! То отравленное мышьяком вино, которое я откинула. Что же сказал тюремщик про вино... Из личного архива, опять тупик. Но это единственная целая ниточка, которая может мне помочь. Я должна туда сходить, пусть даже там уже проверили агенты Генриха, но вдруг они что-то упустили.

Сказано-сделано. Я не любила откладывать дела на потом, особенно, когда теперь это касается не только смерти Ами, но и моей собственной жизни.

У Генриха сегодня было тайное совещание после обеда, на котором мне, естественно, быть нельзя, и именно это и побудило меня отправится к моему любимому тюремщику. Была только загвоздка - королевским лекарям запрещено выходить из замка без особой на то нужны, да даже с нуждой можно выйти только по бумаге от короля или его советника. Получить я эту бумажку не могла, во-первых, не хотелось распространяться про мою вылазку, даже Генриху, а во-вторых, про мою вылазку не должны знать ни стражники, ни придворные.

Несмотря на мою скрытность, Ханне я всё же сказала, что ухожу, и что она должна меня прикрыть, если меня будут искать. Естественно, говорить, что я иду в тюрьму расследовать что-то, я ей не говорила, Ханне достаточно было сказать, что мне нужно в город и она штырем ляжет - но ни в какую не признается никому, что я незаконно покинула замок. Легенда была до боли проста и банальна, в этот жаркий день, мне стало очень дурно и продолжать работать я не могла, из-за чего и пошла в свою комнату и повесила все обязанности на свою помощницу - Ханну.

Осталось только выйти из замка совершенно незамеченной и неузнанной после. Я сменила свое пастельно-голубое платье для сопровождения короля, на простое темно-серое, но которое очень удачно подчеркивало тонкую талию и поддерживало грудь и оголяющее ее точно по грани дозволенной высшим обществом, накинула плащ, закрыв голову капюшоном. Пошла я через восточную лестницу, как раз ту, которая служила королю проходом на королевскую кухню ночью. Пришлось пройти небольшой лабиринт коридоров, но уже через пятнадцать минут я была на свободе.

Выходила в город я не часто, если вообще не сказать крайне редко, поэтому столицу я знаю довольно плохо, а учитывая, что тюрьма находится на другой окраине этой столицы, да еще и чуть поодаль от основного города, заблудится было элементарно. Как я избежала этой участи - понятия не имею, но после долгих плутаний на тюрьму я всё же набрела. Прислушалась, не изливается ли сердце в ностальгии. Не изливается.

Пустить меня туда просто так естественно никто не собирался, тем более к начальнику тюрьмы, тем более, что у ворот как раз стоял тот самый стражник, чей язык я когда-то поклялась скормить волкам, эх, времена были...