Лекарь для захватчика

– Рэй… – Алан осекается и исправляется: – Ваше величество, намечается жуткий ливень. Кажется, нам придется остаться в Рьене.

Глава 11

За окном гремит дождь, и вдруг льет так, что пугливо ржут лошади. Белесые росчерки молний сверкают в небе, а под старой крышей каменного замка воет ветер. По ногам бьют сквозняки.

Я укрываю графа Эмсворта, ставлю единственную свечу на пол у его головы.

Мужчина бледен, зрачки дергаются под веками, он стонет – Господи, в какой чудовищный мир я попала! Кажется, средневековая гильотина уже занесла надо мной свой тесак.

Даю Эмсворту несколько глотков воды, придерживая его голову. У него жар.

Теперь остается уповать на волю Всевышнего и благосклонность императора.

Подхожу к окну – дождь просто стеной. Небо темное, в нем беснуется ветер. Скрипит старая дверь за спиной. Я поворачиваюсь с чудовищно колотящимся сердцем и натыкаюсь взглядом на замершую в дверном проеме Софи.

– Не угодно ли вам спать, ваше высочество? – спрашивает она.

– Ты права, – соглашаюсь я. – Сменишь меня. Разбуди через пару часов. Одной не спать всю ночь сложнее.

– Я позову госпожу Ройс.

– Госпожа Ройс слишком стара, – отвечаю. – Мне совсем не трудно. Тебе ведь тоже надо отдыхать, Софи. Но, если вдруг заметишь, что лихорадка не спадает, сразу зови меня. Не стесняйся и не бойся. Я не отругаю. А теперь слушай: нужно давать графу Эмсворту пить. Каждый раз, когда он будет приходить в себя. По несколько глотков. А еще нужно принести теплой воды и небольшой чистый отрез ткани. Если граф будет слишком горячим, обтирать, не касаясь раны. При испарении с поверхности кожи, вода заберет часть тепла.

Служанка методично кивает.

Я оставляю ее с Эмсвортом, а сама иду в свою комнату. Голова гудит, а тело наполняется слабостью. Скорее всего, из-за нервного перенапряжения. В темноте я теряюсь, натыкаюсь на предметы, шарахаюсь от каждого угла, в котором мне мерещатся привидения. Время от времени гремит гром, сверкает молния, освещая коридор. Дождь лупит по крыше так, словно на чердаке бегают барабашки.

– Черт! – в темноте я натыкаюсь на какого-то человека.

Он властно обхватывает мои плечи.

Вновь сверкает молния, и я вижу его лицо – эти синие глаза не спутать с другими.

– Куда ты шла? – вдруг спрашивает Реиган.

– В свою комнату. Спать хочу.

Он стискивает мои плечи сильнее, но я не вырываюсь. Склоняется ко мне, вглядываясь в глаза в кромешной темноте. Снова вспыхивает молния, на мгновение озаряя комнату. Мы стоим друг напротив друга, Реиган не шевелится, лишь мерно втягивает воздух.

– За мной, – наконец его руки разжимаются.

Он идет по коридору, а я следую за ним, потирая плечи.

У Реигана будто зрение кошки, он прекрасно ориентируется в пространстве, а я мешкаю, опасаясь влепиться в косяк.

– Куда мы идем? – спрашиваю недовольно.

– Я хочу вымыться, – говорит он. – Я устал.

На самом деле, я считаю, что он просто хренова модель Терминатора. Он не может уставать. Это не в характере Реигана Уилберга. Такой, как он, спит стоя, черт побери. Как конь. Педальный.

До меня не сразу доходит, каким образом слово «вымыться» соотносится со мной, пока я не вспоминаю, что я застряла в самом настоящем средневековье. И здесь нет душевой кабинки и джакузи. Когда я притормаживаю, Реиган хватает меня за локоть и цедит раздраженно:

– Не сейчас, я сказал. Оставь свои капризы на утро.

Он ведет меня в покои на втором этаже, где горят свечи – целое состояние в восковом эквиваленте.

– Это слишком дорого, – бормочу я, окидывая комнату взглядом.

Реиган подталкивает меня к большой деревянной лохани, которую, вероятно, принесли солдаты. Над ней поднимается пар – надеюсь, император ошпарит себе задницу!

Это ж сколько надо было воды подогреть!

Он молча скидывает с себя дублет, а я недоуменно сглатываю.

– Послушайте, я могу позвать кого-то другого.

Его величество на меня даже не смотрит. Он отстегивает ножны, отбрасывает их на постель. Раздевается – а я недоуменно отхожу к двери и выжидаю.

Над Рьеном вновь гремит гром, а Реиган Уилберг снимает рубашку через голову. Его длинные волосы струятся по загорелым плечам, широкая грудь мощно вздымается, а мускулатура выглядит феерично. Но меня, как медика, вышибает из «наезженного седла взрослой тетки» не это, а огромное количество разнообразных шрамов на его груди, руках и спине. И эти шрамы от огня, меча и стрел.

– Господи, сколько ран… – озадаченно говорю я, пораженная тем, что он, вообще, после этого остался в живых.

Вот же живучий засранец!

Реиган бросает на меня взгляд, в котором считывается легкое недоумение. Вероятно, я уже видела его тело, и раньше не проявила к отметинам его боевых заслуг никакого сочувствия.

Его величество коснулся ремня, и я озадаченно прикусила губу.

… ох, ты ж черт.

Он раздевается донага и погружается в лохань. Вода выплескивается через край на пол, и император издает расслабленный вздох.

Я делаю еще один шаг назад, пытаясь придумать достаточный повод, чтобы не исполнять священный долг жены – мыть своего мужа. Ничего умнее мысли признаться в том, что у меня проказа, не идет в голову.

Стискиваю зубы.

Хорошо, Уилберг. У медицинских работников атрофия стыда – мы постоянно видим голых людей.

Вздыхаю и решительно подхожу. Беру мочалку, лежащую на бортике лохани.

Реиган разминает шею, а затем прикрывает глаза. Интересно, хватило бы у меня сил притопить его прямо здесь, надавив на макушку?

Возвожу глаза к потолку и поджимаю губы, пытаясь совладать с раздражением. Окунаю мочалку в воду, а затем долго примеряюсь, где бы прикоснуться. Осторожно веду по плечам, скольжу по груди. Капельки воды дрожат в его яремной ямке и на ключицах, переливаются в сиянии свечей. Приходится придвинуться ближе, и я с интересом разглядываю рванный, неровно сформировавшийся шрам на груди мужа:

– От чего это?

– Делай это молча, Анна, – бросает он.

Соглашаюсь. Болтать, вообще, не за чем.