Лекарь Империи 9

— Я здесь. И никуда больше не уеду. По крайней мере, в ближайшее время.

— Обещаешь?

— Клянусь Кодексом Инквизиции.

— Ну если Кодексом… — она улыбнулась. Первая настоящая, теплая улыбка за долгие недели.

Корнелий поднял свой бокал.

— За нас. За то, чтобы пережить этот кошмар. Вместе.

— За нас, — эхом отозвалась Анна, поднимая свой.

Бокалы соприкоснулись с тихим, мелодичным звоном. Хрусталь против хрусталя — чистый, честный звук. Как их чувства — скрытые от всего мира, но от этого не менее настоящие.

Они смотрели друг на друга, и мир вокруг словно исчез. Не было ресторана, других посетителей, снующих официантов. Только они вдвоем, в этом украденном моменте тихого, выстраданного счастья посреди всеобщего хаоса.

И именно в этот момент — потому что судьба, как известно, обожает черную иронию — зазвонил телефон.

Мелодия звонка разрезала уютную тишину их столика как хирургический скальпель. Анна инстинктивно потянулась к телефону, лежащему рядом с тарелкой, но на полпути остановилась. Сейчас, в этот самый момент, она не хотела возвращаться в реальность.

— Не бери, — тихо попросил Корнелий. — Пусть весь мир подождет еще пять минут.

Но Анна уже смотрела на экран. Привычка главврача — всегда быть на связи, всегда готовой к очередной катастрофе — взяла верх.

На экране высветилось имя: «Шаповалов Игорь Степанович».

Лицо Анны изменилось мгновенно. Расслабленность исчезла, как утренний туман под первыми лучами солнца. Брови сдвинулись к переносице, в глазах появилась тревога.

— Что-то случилось? — Корнелий тоже напрягся. Годы работы в Инквизиции научили его читать людей по малейшим изменениям мимики. И сейчас он читал страх.

— Шаповалов, — коротко ответила Анна, все еще глядя на вибрирующий на столе телефон. — Он во Владимире, в командировке. Помогает местной больнице с эпидемией.

— И?

— И он никогда не звонит просто так…

Глава 17

Муром. «Золотой Фазан»

Пауза стала длиннее. Шаповалов явно объяснял детали, и с каждым его сдавленным словом лицо Анны становилось все жестче, словно высеченным из холодного мрамора. Железная леди возвращалась, выстраивая вокруг себя привычную броню из цинизма и профессиональной отстраненности.

— Ерасов… — имя она не произнесла, а прошипела сквозь зубы, и в этом шипении было столько ненависти, что Корнелий невольно напрягся. — Я так и знала. Эта мразь. Этот завистливый, мелочный…

Она осеклась. Резко, словно сама испугалась той ярости, что рвалась наружу. Взяла себя в руки. Сейчас не время для эмоций. Сейчас нужно действовать.

— Держись, Игорь. Слышишь меня? Держись. Ничего не подписывай. Никаких признательных показаний, никаких протоколов допроса без моего одобрения. Ничего. Требуй адвоката.

Снова пауза. И ответ Шаповалова, видимо, был не тем, которого она ожидала.

— Что значит «поздно»? — ее голос стал ледяным. — Как это — уже подписал?

Ответ Шаповалова заставил ее сжать телефон так, что побелели костяшки пальцев. Она закрыла глаза, мысленно проклиная его благородство, его веру в систему, его наивную честность.

— Идиот. Благородный, принципиальный идиот, — прошептала она в трубку. — Ладно, ничего. Это поправимо. Я что-нибудь придумаю. Слышишь меня? Я вытащу тебя оттуда. Любой ценой.

Еще несколько коротких, тихих слов — прощание, обещание, поддержка. Потом — короткие гудки. Связь оборвалась.

Анна медленно, очень медленно положила телефон на белоснежную скатерть. Рука дрожала — мелкой, почти незаметной дрожью. Но Корнелий заметил. Он замечал все.

Бокал все еще был в ее левой руке. Желтоватого цвета вино колыхалось в такт дрожи, создавая на поверхности маленькие, расходящиеся волны. Круги по воде. Как от камня, брошенного в ее короткую, украденную минуту покоя.

— Анна? — голос Корнелия был спокойным. Но это было уже не теплое участие влюбленного мужчины. Это было профессиональное спокойствие инквизитора. Внутри него уже заработала безжалостная, холодная машина анализа: Кто? Что? Где? Когда? Почему?

Анна подняла на него взгляд. В ее глазах смешались ярость, бессилие и холодный, расчетливый страх. Коктейль эмоций, который она позволяла себе показать только ему. Одному ему во всем мире.

— Шаповалова арестовали.

Тишина. Одна секунда. Две. Три. В этой тишине утонули и звон бокалов, и тихая музыка, и приглушенные голоса других посетителей. Мир сузился до пространства между ними двумя.

Мышкин смотрел на неё не мигая.

— Я так понимаю, требуется моя помощь, — усмехнувшись сказал он.

— Да, — тут же кивнула Анна Витальевна.

Мышкин сладко улыбнулся. Бодаться с Владимирской Инквизицией он любил. И зачастую, показывал им, что значит «Сила по-муромски»!

* * *

Москва.

Я еще раз оглядел эту… компанию?

И да я готовился увидеть совсем других людей и в другом количестве.

Генералов в парадных мундирах, увешанных орденами. Важных чиновников в строгих, идеально отутюженных костюмах. Мрачных агентов в черной коже с непроницаемыми лицами. Ну в общем «Тайную Канцелярию» — чтобы громкое название отражало её суть.

Что угодно, только не… это.

Пожилой мужчина. Вязаная жилетка поверх клетчатой рубашки, теплые войлочные туфли. Седые волосы аккуратно зачесаны назад, короткая, ухоженная бородка с проседью.

Очки в простой роговой оправе. Он был похож на доброго дедушку из детской сказки или университетского профессора на пенсии.

Рядом с ним, за тем же столом, сидел мужчина лет пятидесяти в белом халате. Но халат был мятый, с пятнами от каких-то реактивов. Худой до болезненности, с острыми, выступающими скулами и запавшими глазами за толстенными линзами очков, которые делали его похожим на сову.

Его взгляд был взглядом фанатика — горящим, лихорадочным. Пальцы непрерывно постукивали по столу в нервном, рваном ритме.

И девушка. Молодая, моя ровесница.

Блондинка, но не гламурная столичная кукла. Стрижка — практичная, а не модная. Черная кожаная куртка была расстегнута, под ней виднелась простая белая футболка. Узкие кожаные брюки, высокие армейские сапоги на толстой подошве. На пальце правой руки — массивный серебряный перстень с гербом.

Это? Это вся хваленая Тайная Канцелярия? Разочарование било через край. Я ехал на встречу с теневой властью, а попал на собрание… кого? Пенсионеров, сумасшедших профессоров и студенток?