Лекарь-воин, или одна душа, два тела

Я, ухватив зубами изрядный кусок вареной рыбы, с удовольствием ее пережевывал, ощущая необыкновенный вкус — в наше время все стало таким безвкусным, что мясо, что клубника в универсамах, что та же рыба, выращенная в рыбхозяйствах. Краем глаза при этом наблюдал за очередной начинающейся шалостью нашего Андрюхи — поедая рыбу, он одновременно бросал в других маленькие хлебные мякиши, скатанные в шарики. И нарвался на ответный ход Никиты Бондаря — тот зачерпнул ложкой немного каши и как катапультой швырнул ее прямо в незадачливого шутника — шмяк, шлепнулся в лоб горячий слипшийся кусок пшеничной каши!

Андрей от неожиданности подавился крупным куском рыбы, который откусил за мгновение до этого. Кусок, как говорят, «пошел не в то горло», то есть перекрыл дыхание в прямом смысле слова «намертво». Шутник пытался прокашляться — безрезультатно. Он натужно сипел, но у него ничего не получалось. Он начал краснеть-бледнеть, глаза вылезали из орбит, он задыхался и ударился в панику. Быть бы ему мертвым через несколько минут, если бы я, действуя совершенно автоматически, забыв, кто я и где нахожусь, не подскочил к нему и не оказал первую медицинскую помощь широко известным приемом Хеймлиха. То есть, зайдя со спины, обняв страдальца руками под ребрами, обхватив левой ладонью кулак правой руки, одновременно надавливая костяшкой большого пальца между пупком и реберными дугами, несколькими резкими толчками на себя и вверх я добился освобождения Андрюхиных верхних дыхательных путей от инородного тела — куска рыбы. Вот так его мог отправить на «тот свет» обыкновенный сом. А если честно и откровенно, без шуток, то его бесшабашное баловство.

После этого горе-воспитанник сел и долго сидел молча, без движения, не притронувшись к еде. Все зашумели — загалдели, хлопали меня по спине, толкали в знак одобрения моих действий. Подошел ко мне со словами благодарности и наш шалун, глядел на меня при этом глазами печального сенбернара.

Потихоньку как-то все сошло «на нет», «прошло» мимо наставников. Это так мне тогда показалось. А я, когда осознал, что мои действия на фоне всеобщей медицинской и иной безграмотности выглядят, мягко говоря, странно, слегка испугался — а как мне объяснить подобное умение руководству монастыря? Зачем так привлекать внимание к своей персоне. Но что сделано, то сделано. В крайнем случае, пожму плечами да и все, оправдываться ни в чем не буду. Пусть думают, что хотят. Ничего запретного я не сделал, это главное. Хотя, нет — главное, человека спас, а с остальным как-нибудь разберемся.

Кстати, организм в целом у меня в полном порядке. Я подрос, тело утратило прежнюю худобу, а мышцы, благодаря ежедневным тренировкам, укрепились прилично. Не стали еще стальными тросами, но на крепенькую пеньковую веревку потянут. Не только упражнения с палками помогают укреплять мышцы, но и хозяйственные работы вносят определенную лепту. Уход за скотиной, рубка дров, уборка территории и помещений, все требует приложения физических усилий. С этим я уже смирился, а вот быть раз в месяц прачкой, хоть убейте, пересилить себя не могу. Наш десяток, а все воспитанники, проживающие в нашем квадрате, разбиты на десятки, обязан в субботу перестирать всю одежду и постельное белье товарищей вручную. Начинаем заниматься стиркой после обеда, и до полуночи с перерывом на ужин. Тяжело, мокро и муторно. Натаскаешь из колодца в котел воды, она чуть нагрелась, а ее тут же разобрали по корытам товарищи, и приходится таскать вновь тяжеленое деревянное ведро. Пару месяцев вынашивал идею незначительного рационализаторства. Хотел соорудить некое подобие примитивной стиральной машины, приводимой в действие мускульной силой человека, в данном случае силой мальчишек из моего квадрата. Набравшись смелости, однажды после вечерней службы подошел к звероподобному отцу Василию, он в монастыре был главным кузнецом, и на пальцах объяснил суть задумки. Можно было нарисовать чертеж, но таких познаний у девятилетнего пацана быть не должно. Отец Василий меня внимательно выслушал, крякнул, и сказал, что с Божьей помощью сладит. Примерно через месяц стиралка в нашем квадрате появилась. Ничего сверхъестественного в ней не было. Обычная бочка располагалась горизонтально на козлах. В торцах бочки крепились два изогнутых железных прута, опирающихся на скрещенные с двух сторон брусья. В боку бочки прорезался люк на двух кожаных петлях, уплотненный по периметру кожей, чтобы вода не протекала. Процесс стирки упрощался и облегчался значительно. В открытый люк загружалась одежда, заливалась горячая вода, насыпался щелок. Люк закрывали, плотно вгоняли засов на распор. Затем двое воспитанников крутили бочку некоторое время, по моим прикидкам — минут тридцать. После этого вынимался в торце бочки чоп, и через отверстие вытекала грязная вода. Через люк заливалась чистая холодная вода, и вновь бочка раскручивалась, таким образом, полоскали выстиранную одежду. Отжимать приходилось вручную. После первого применения стиралки отец Василий очень тщательно изучал качество работы, остался довольным, и с одобрения отца Ионы нам позволили использовать ее. Не знаю, переняли наш опыт в других квадратах, но мне отец Василий презентовал маленький горшочек меда, который мы с товарищами приговорили в тот же вечер. Вкусно, словами описать трудно. Надо бы еще изготовить из бревнышек простейшие вальцы для отжимания постиранных вещей.

Мы, воспитанники, как все дети, любили во что-нибудь поиграть. Во все времена и эпохи дети играли в одни и те же игры. На картине Питера Брейгеля Старшего «Игры детей», написанной около пятисот лет назад по отношению к моей прежней жизни, изображены около сотни детских игр и шалостей. Они ходят на ходулях, гоняют обруч, играют в салочки, жмурки, в чехарду, ножички, бросание шариков и монеток, пускание волчков, езду на закорках и многое другое. У нас в монастыре если и практиковались игры, то исключительно те, которые не требовали много времени и пространства, ибо этого мы были начисто лишены, это понятно. Плюс ко всему детские игры не поощрялись, считались беспутством, напрасной тратой времени и, ко всему прочему, у нас после всех занятий, в перечень которых постепенно включались и элементы борьбы, гимнастики — кувырки, хождение на руках, колесо, элементы акробатики в ее зачаточном состоянии просто не хватало сил на какие-либо игры. Конечно, я бы с удовольствием научил всех играть в футбол-баскетбол-волейбол-хоккей. Но где уж там… Опять, старое опасение: как объяснить, откуда в моей голове правила этих игр?

Единственным соревнованием, которым мы с моим однокелейником Игнатом увлекались после напряженного учебного процесса и постоянных хозяйственных работ — это игра в гляделки. Мы усаживались друг против друга на близком расстоянии и начинали смотреть друг другу в глаза. Проигрывал тот, кто первым моргнет. В этом соревновании мы были равны — победы и проигрыши были примерно пятьдесят на пятьдесят. Но гляделки привели к тому, что мы как специалисты-иридодиагносты досконально изучили радужные оболочки глаз друг друга. Я был уверен в том, что отличу из тысячи тысяч людей глаза своего друга Игната. Знать бы заранее, когда я применю на практике наработанные навыки — постарался бы упредить его от… Но об этом в свое время, да и невозможно это будет, как ни старайся….

В конце второго года обучения нам стали давать в руки настоящее боевое оружие: сабли, пистоли, и учили практическому обращению с ними. Также нас учили ухаживать за лошадьми и верховой езде, чему уделялось много времени.

Я не особо интересовался холодным оружием в прошлой своей жизни. Знал, что было и есть такое рубяще-режущие оружие, разновидности которого позволяют наносить, в том числе колющие удары. Рукоятка сабли приспособлена под хват одной рукой, а лезвие сабли находится на выпуклой стороне. За счёт такой формы лезвия саблей можно не только рубить, но и как бы прорезать препятствие, которое встречается на пути клинка.

Когда я учился в артиллерийском училище, то у меня был товарищ Замула Григорий, родом из Ростова-на-Дону, так вот он был настоящим фанатом всякого рода холодняка. Мог часами рассказывать о том или ином клинке, с мельчайшими подробностями. Григорий всегда требовал, чтобы его обязательно включили в знаменную группу училища, ведь знамя всегда выносили на плац в сопровождении двух курсантов, вооруженных обнаженными саблями. Вот сейчас внезапно в памяти всплыл один из рассказов Замулы.

«— Понимаешь, Василий, первые упоминания о казачьем войске относятся к

XV веку, — строго вещал Григорий, — Культура казаков тесно связана с оружием, особенно с саблями. Казачья сабля XVI века была или копией сабли Киевской Руси, или турецкой саблей типа «клыч», которые захватывались в военных походах иногда покупались у турков, а также у кочевых народов. Наилучшей считалась персидская сабля шамшир, которая часто изготавливалась из дамасской или булатной стали. Такую саблю могли себе позволить лишь богатые казаки, да и те чаще всего брали их в бою. Ещё очень ценной саблей считалась так называемая «Адамашка». Данным словом назывались все кривые восточные сабли, изготовленные из дамасской стали.

Польские сабли начали набирать популярность, начиная с XV века. До этого Польша являлась ярой сторонницей использования тяжёлых мечей. Так как основной враг поляков — Тевтонский орден — был разбит, а огнестрельное оружие приобрело огромную популярность, использование тяжёлых доспехов и мечей стало неактуальным. Первыми, кто стал использовать сабли, были представители польской шляхты и воины гусарских полков. Гусарской коннице польская сабля (которая была почти полной копией венгерской) пришлась как нельзя кстати.

Венгерская сабля в руках польских шляхтичей превратилась в предмет «гонору». Изначально данное оружие завозилось из Венгрии, но вскоре стало изготавливаться и в польском государстве, прославив со временем польскую оружейную школу.

Гусарская сабля появилась в XVI веке, а широко распространилась в XVII, является наиболее тяжёлой польской саблей. Её особенностью является массивная гарда, которая отлично защищает руку. Гусарская сабля являлась многофункциональным оружием, незаменимым для профессионального воина.