Лекарь-воин, или одна душа, два тела

— И, не злись на меня за следующие слова, но обязан я предупредить тебя, пойми меня правильно: о том, что мне рассказал, ты имеешь право говорить только со мной. Более ни с кем. Государево дело требует строгого сохранения тайны. Но если вдруг судьба тебя забросит далеко от родного дома, и не будешь иметь возможности со мной связаться по какому важному делу, наподобие этого, можешь обратиться к казачьему атаману, не ниже куренного, показав ему тайный знак, гляди каков он, — мне был показан знак: перекрещенные между собой пальцы двоеперстия, наложенные на грудь в районе сердца.

— Если особа посвящена, как и ты, она покажет тот же знак и обеспечит тебе проведение с ним конфиденциальной беседы. Если не откликнется таким способом, что очень сомнительно — действуй по обстановке. Может тебе это и не пригодится, но, учитывая твое вовлечение в сие секретное дело, считаю необходимым подготовить тебя к возможным последующим событиям и довериться тебе. Запомни мои слова крепко — накрепко. Ты, парень правильный вырос, ответственный, я в тебе не сомневаюсь. Все, ступай, мне нужно срочно готовить известную тебе важную депешу.

Мы попрощались крепким рукопожатием. Домой летел окрыленный успешным окончанием моих переживаний и надеждой на скорейшую реализацию добытых мной данных, учитывая возможности отца Павла.

Дома долго сидели, неспеша пили травяной чай. Мама рассказывала о своем житье бытье. На душе было спокойно, безмятежно. Мне были неизвестны некоторые люди, о которых в качестве соседей рассказывала мама, но я все равно с интересом ее слушал. Приятно было слышать голос мамы, видеть ее радостные глаза, принимать ее заботливые хлопоты в процессе чаепития — она подливала и подливала мне чаек, подсовывала поближе ко мне то какие-то коврижки, то блюдце с медом.

Через некоторое время на улице начала проявляться какая-то активность, открывались-закрывались ворота, цокали копыта, слышались прощальные возгласы. Все быстро затихло с удаляющимися звуками топота множества копыт по грунтовой сельской дороге…

Ну, вот, все успокоились, я тоже улегся спать с чувством честно выполненного долга. Некоторое время пофантазировал о том, как где-то далеко, в столице нашего королевства наши разоблачили и наказали вражеских лазутчиков. Я и представить себе не мог, каким заковыристым путем проследует секретная депеша за восковой печатью, подготовленная отцом Павлом…

Ворочаясь на жесткой лавке, никак не мог выбрать удобное положение. Отвык уже отлеживать бока на досках, в монастыре, какой-никакой матрас, набитый сеном и соломой имелся, а дома мать подобное игнорирует. Поглядел я сейчас на мать, за кружкой чая — постарела она. Кажется, меньше ростом стала, высохла как-то, и лицо покрылось морщинами, а ведь ей и сорока нет. Видать, тяжкий крестьянский труд сказался.

Утро я начал, как обычно с разминки и тренировки. Мать смотрела на все это, прикрыв ладонью рот, периодически вытирая глаза от слез. Затем я умылся в бочке с водой, найдя ее на прежнем месте, и удивляясь, что она не сгнила за столько лет. Быстро позавтракали, я напоил маму своим чаем. Не скажу, что она была в восторге, но на словах похвалила, отметив необычный вкус.

В Дашкин двор я вошел первым, и сразу столкнулся с сестрой.

— Куда прешь!? А-ну осади! Ты кто такой? — выпалила скороговоркой сеструха.

— Мама, Дашка, — сказал я, и показал сестре язык.

— Васька, ты? — недоверчиво посмотрела на меня Даша, от удивления широко открыв глаза.

— Всю жизнь так звали, и сейчас имя не изменилось.

— Ты изменился. Не узнать просто. Красавец-богатырь из тебя получился, а я не верила, что из дурака путное получится, даже в святом месте.

— На все воля Господа нашего, — сказал я, подняв палец к небу, и достал из сумки, переброшенной через плечо шерстяной платок красного цвета. — Прими в подарок, сестренка.

— Спасибо, братик, — поцеловала меня в щеку Дашка.

— Не успел отвернуться, а ты уже другим мужикам на шею вешаешься, — послышался недовольный голос со стороны сарая. — Враз вожжами отхожу, чтобы место свое знала, и блюла себя.

— Захар, это брат мой, Василий, а это мама. Ты, что тещу не признал? — оправдывалась сестра.

— Я помню Ваську-дурака, бегающего голожопым по улице, а этого парня ни разу в нашем селе не видел.

— Васенька вчера вечером домой пришел, а до этого в монастыре учился, — тихо сказала мама. — Лекарствовать он выучился, вот я его попросила твою руку посмотреть.

— А, что на неё смотреть, калечная она.

— Давай, посмотрим, может я смогу чем-то помочь, — предложил я Захару.

Захар посмотрел на меня снизу вверх, ведь я выше него на голову, а потом махнул здоровой левой рукой, и согласился.

Осмотр я проводил на лавке возле избы. Подвижность пальцев на руке не потеряна, но каждое движение вызывало боль. Затем пропальпировал всю руку, хотя и так было заметно, что на руке сломана локтевая и лучевая кость. Похоже, никто ее не складывал, а просто привязали к руке дощечку, завершив этим лечение. Захар, при опросе подтвердил мои предположения. Как говорится, суду все ясно, нужно проводить операцию, и собрать руку правильно.

— Слушай меня внимательно, — попросил я Захара. — На руке были сломаны две кости, скорей всего чем-то сильно по ней ударили.

— Толстым древком копья, — озадачено произнес Захар.

— Возможно. Кости срослись неправильно, давят тебе на сухожилия, не дают возможности работать рукой, вызывая боль. Если не поправить с каждым днем тебе будет хуже. Рука начнет усыхать, но боль не пройдет, до конца дней твоих она не отпустит.

— Боязно мне, не хочу руки лишиться совсем.

— А хочешь жить нормально, обнять жену, подержать детей на руках, самостоятельно накосить сена?

— Кто ж не хочет?

— Тогда готовься, после полудня займусь тобой. Сходи в нужник по тяжелому, а то больно будет. В доме крепкое вино держите?

— Есть четверть двойного перевару, — опустил глаза Захар.

— Хорошо, пригодится.

— А я к нему закуску приготовлю, курочку зажарю, — забеспокоилась Дашка.

— Не для пьянки мне перевар нужен, Даша, а для врачевания, — улыбнулся сестре. — Чарку Захару поднесу, чтобы ему легче было боль перенести.

— Ага, поняла-поняла.

Дома я выстругал топором две ровные дощечки. У мамы взял немного беленого полотна, сделал подобие бинтов. Сходил к сараю, я там видел сегодня несколько кустов подорожника. Сделаю из него настойку, и после операции на рану прикладывать надо. Тщательно вымыл свой котелок, сложил туда все хирургические инструменты, залил водой, накрыл крышкой, и поставил в печку, пусть стерилизуются. А сам тем временем, измельчив ножом несколько листьев подорожника, растирал зеленую массу в деревянной чашке, добавив немного соли. У мамы нашлось немного перевара, вот его использую. Хорошо бы дать настойке несколько дней выдержки, чтобы она основательно набралась целебных свойств. Ничего, сегодня наложу на рану, пару ложек скормлю Захару, а потом зелье настоится.