Лекарки тоже воюют 2

Поль вытащил из кармана сигарету и закурил. Рассказ давался ему нелегко:

– В общем, маленькая лекарка тебя пожалела, поэтому несколько часов подпитывала тебя своей магией. Когда освободилась ее мать – настоящая кудесница в лекарском деле, то взяла тебя к себе на операционный стол. А девчонка тогда из-за тебя получила строгий нагоняй. Она так хотела, чтобы ты выжил, что чуть не заработала магическое истощение. Как же на нее тогда мама кричала!

Поль еще что-то рассказывал, а у меня вдруг в голове начали складываться пазлы, вырисовывая общую картину: Син с легкостью определяет все мои давно зажившие раны и перечисляет их полный список. Ее «не отдам!», эхом звенящее в обрывках памяти.

– А у меня тогда сердце случайно не останавливалось? – непослушными губами спросил я.

– Было дело, - кивая головой, сообщил Поль, повергая меня в шок.
– Жаль, что буквально на следующий день, ее ранили, - донеслось до моего сознания.

От жуткого чувства вины я зажмурился. Это из-за меня Син была на грани магического истощения, поэтому не могла восстановиться! Это из-за меня ее сердце отказывалось биться! Это из-за меня она чуть не умерла!

Да пусть она будет хоть трижды шпионкой! Предательницей! Кем угодно! Я верну ее, чего бы мне это ни стоило!

Я все для себя решил, и на меня сошло непоколебимое спокойствие. Все вдруг прояснилось и встало на свои места, я понял, что мне предстоит решить не такую уж и сложную задачу. Всего лишь найти того, кто желает моей семье зла, а затем уничтожить его! Или их! И я точно был уверен, что даже если расправа над врагом будет безжалостной, женщины нашей семьи отнесутся к вынужденной жестокости с пониманием. Эта мысль невольно вызвала у меня улыбку.

Состояние душевного покоя дало мне возможность отбросить эмоции и заострить внимание лишь на сухих фактах, чем я и занялся.

Перво-наперво, оставив возле Ронэра самых надежных людей: лекаря нашей разведгруппы, а также Тома и Брула в охранении, я с остальными прыгнул в машину и уехал в горы, подальше от чужих глаз и ушей, где, как на духу, рассказал парням о разговоре с Син, о ее бегстве и предостережении, о своих планах вернуть ее назад, о том, что мне совершенно наплевать: шпионка она или нет. Они слушали и молча хмурились.

– Парни, я пойму, если вы откажитесь в этом участвовать. Ситуация сложная и по-настоящему опасная. Но предупреждаю, что в этом случае: чтобы избежать неприятностей, вам, скорее всего, придется покинуть Туринию, - откровенно признался я друзьям.

Точный удар в челюсть в исполнении Горта был мне доходчивым ответом. Парни смотрели на меня с красноречивым осуждением. Сплюнув кровь, я усмехнулся, глаза друзей тоже потеплели.

– Какой у нас план, командир? – хищно скалясь, словно перед боем, спросил Поль.

Глядя на суровые лица своих парней, я вдруг осознал, что кое в чем мне на войне повезло – таких друзей, как они, на гражданке никогда не встретишь!

Мы начали с повторного допроса преподавателей лекарей. Вырисовывалась удручающая картина: их действительно направил на наши учения первый помощник канцлера. Перед исполнителями была поставлена задача: создавать вокруг Син опасные ситуации, и использовать ее в качестве приманки. Основной целью для ликвидации являлся я.

Оказывается, кабинет канцлера был неплохо осведомлен о моей привязанности к малышке. На вопрос: почему они просто меня не расстреляли из-за угла, ведь у них было немало возможностей, лекари пояснили, что во время инструктажа было особо оговорено, что я должен был погибнуть либо от несчастного случая, либо от нарушения техники безопасности на учениях при использовании оружия или иной техники. Затем, ссутулив плечи, Зандер хмуро признался: они до последнего надеялись, что появится лазейка, и им не придется выполнять роковой для них приказ.

Желая сократить риски, я единоличным решением отменил все завтрашние мероприятия, стоявшие в плане учений. Запретил покидать расположение лагеря, предписав всем по возможности оставаться в палатках и отдыхать за исключением охраны.

Ранним утром, когда все мои подчиненные еще крепко спали, мы с Гортом направились в ближайший город в поисках поклонника мелкой. Всю ночь я сходил с ума от неизвестности и беспокойства за Син. Я точно знал: пока не удостоверюсь, что мелкая в безопасности, не смогу сосредоточиться на решении насущных проблем.

Разрушенный бар мы нашли без труда.

– У меня дежавю! – присвистнул Горт, выходя из машины и во все глаза рассматривая потрепанное увеселительное заведение. – Вот это Син покуражилась!

Вид здания очень сильно напоминал разрушенное когда-то взрывом старое крыло школы имени Картиса. Зияющие глазницы выбитых окон, покореженные стены, покосившиеся рекламные вывески и множество мужчин с энтузиазмом ликвидировавших последствия женской шалости. Дарен заприметил нас издалека. Он проводил в свой кабинет, который лишь по счастливой случайности уцелел на той вечеринке, но начал беседу только после того, как запер дверь.

– Син предупреждала, что ты появишься, - усмехнулся парень.
– С чем пожаловал?

– Что с ней?
– прорычал в ответ.

Я с трудом сдерживал рвущуюся из меня ревность, поэтому говорить спокойно не получалось.

– А еще она сказала, что ты резкий парень, - всем своим видом показывая, что не испугался и готов дать отпор, скалился Дарен, но все же ответил: - Я отвез ее на окраину скалистого хребта, где ее забрала вертушка.

– Она тебе что-нибудь объяснила? – выспрашивал я у соперника.

– Син говорила, что у меня из-за нее будут неприятности, поэтому запретила мне близко подъезжать к вертолёту, чтобы я не смог опознать птичку и пилотов. Я так и сделал, - Дарен удивлял своим спокойствием, а вот мелкая своей предусмотрительностью уже нет.

Видимо, начинаю привыкать.

– Она не оставила для меня сообщения? – чудом сдерживая эмоции, холодно поинтересовался я.

– Нет, - ответ больно ударил по нервам, мне еле удалось сохранить равнодушную маску на лице.
– Лишь просила тебе передать вот это.

Дарен достал из ящика стола знакомую зажигалку с покорёженным корпусом и поставил ее передо мной на стол.

– Судя по вмятине на безделушке, тебе, разведка, дали отставку, - не удержался от злорадства соперник.

Не поверив своим глазам, взял зажигалку и осторожно сжал ее в руке, стараясь согреть своим теплом, и понял, что напряжение, державшее меня со вчерашнего вечера, начало отступать. Син оставила мне часть себя, то, что было ей дорого. Если бы родная действительно считала, что я не справлюсь с задачей и не смогу победить всех наших врагов, то ни за что бы не оставила мне вещь, которая для нее по-настоящему много значила. Это указывало лишь на одно: Син верила, что мы очень скоро встретимся, и я верну ей ее бесценную зажигалку назад.