Лекарство для безнадежных
Шрифт:
– Тут же бензином все провоняло! – вскрикнул Тополев.
– Он знает, – сказал майор, отступая на шаг.
Тонкий язычок пламени на мгновение осветил камеру. Петровский поднес зажигалку к глазам бомжа и поводил мерцающим огоньком из стороны в сторону.
Наверное, когда-то это был, что называется, приличный, интеллигентный человек. Возможно, даже ученый. А потом, не вписавшись в новые капиталистические отношения, спился, потерял квартиру, работу, жену и влился в армию бомжей, ночующих по подвалам…
Внезапно зрачки человека дернулись.
– Пить, – достаточно внятно попросил
– Потом, – произнес Тарас, не убирая зажигалки. – Зачем ты это сделал?
По лицу бомжа пробежала судорога.
– Страшный человек… – сказал он. – Приказал… Дал денег…
– На бензин?
– Дал денег…
– На бензин? – переспросил Петровский.
– Да… – произнес тот одними губами.
– Как он выглядел?
Бомж молчал.
– Как выглядел страшный человек?
Вновь послышались слова молитвы. Петровский выключил зажигалку и поднялся.
– Дайте ему воды, – посмотрев на майора, сказал он. – Может, еще что-нибудь расскажет.
– Ловко вы это проделали, – восхитился тот. – Надо будет взять на вооружение.
– Берите, – пожал Тарас плечами. – Только зажигалку лучше не одноразовую иметь – иначе пальцы сожжете.
– Ну, что, Тарас Васильевич, трогаемся? – спросил Тополев.
Петровский не успел ответить. Из темного угла, где сидел бомж, внезапно раздался чистый и ясный голос.
– Так это Петровский, что ли? Не узнал.
Майор дернул фонарем, и луч света вонзился в угол, выхватив из темноты грязное лицо.
– Погасите свет! – почти крикнул Тарас.
Темнота снова заполнила камеру.
– Я Петровский, – осторожно сказал Тарас, моргая. – А ты кто?
– Не узнал? – ехидно спросил голос. – Твой старый знакомый, Тарас Васильевич. Сколько лет, сколько зим.
– Выйди, покажись.
– Всему свое время. Выйду, когда будет нужно. А сейчас хочу сказать тебе только одно. Будь осторожен. Очень внимателен и осторожен. И парня своего лучше останови. Потому что если он попадет ко мне, Москва это надолго запомнит.
– Да кто ты? – в сердцах бросил Петровский.
Тишина была ему ответом.
Он пытался проснуться и не мог. Непрерывная цепь воспоминаний не отпускала его. Максим снова и снова переживал то, что раньше не мог вспомнить. Действительность перемежалась с прошлым. То он вставал и, глядя на спящую Алену, начинал одеваться, то снова тыкался лицом в подушку. Только он шел по Новому Арбату, и вдруг натягивал на голову теплое одеяло.
В один из таких моментов он увидел Алену. Уже одетая, она стояла в дверях. Из прихожей за ее спиной лился свет.
– Дверь захлопни, если будешь уходить, – сказала девушка. – А лучше меня дождись.
Максим кивнул и не поверил собственным глазам. Он снова шел по Новому Арбату. Он оглянулся. Алена и ее прихожая исчезли. Он начал соскальзывать куда-то. Асфальтовая мостовая надвинулась на него, он закричал и внезапно оказался в маленькой комнате за уютно освещенным столом. На ладони поблескивала капсула с лекарством Петровского.
Состав,
который находился в пробирке, не напоминал, нет, он был самой настоящей кровью. Всю жизнь занимаясь только химией, Максим был достаточно узким специалистом, но работа над веществом, которое раньше он считал обезболивающим, многому его научила. Биологом в их цехе был Шура, вечно носившийся с какими-то пробами крови, мышками, морскими свинками, и Максим на мгновение пожалел, что его нет рядом. «Э, нет, брат… Шура ведь тоже один из них, – напомнил себе Максим. – Он меня предал тоже. А кровь… Кровь заговоренная. Интересно, если меня будет невозможно убить обычными методами, то какими можно? Супермегабластером, что ли?»Что-то во всем этом есть от дешевого розыгрыша. Может, Тарас решил таким образом проявить чувство юмора? Максим поднял пробирку и посмотрел на свет. Обычная кровь. Ну, цвет чуть желтоватый, ну и что? Что, собственно, это меняет?
Он отложил пробирку, вытащил сигарету и жадно затянулся. Потом подтянул телефон к себе. Трубку на этот раз взял сам Тарас.
– Это – кровь?
– Где? – не понял Тарас.
– В пробирке, – уточнил Максим.
Тарас помолчал секунду.
– Да, – сказал он. – И что?
– Зачем мне вводить себе чью-то кровь?
На том конце трубки повисла пауза, Максиму даже показалось, что связь оборвалась.
– Алло! – сказал он.
– Чего кричишь, – произнес Тарас, – слышу я. Тебе надо было – вот я и дал. Не хочешь – не вводи. И отвяжись ты от меня, ради Христа.
– А если там – СПИД?
– А тебе не все ли равно? – ехидно поинтересовался Тарас. – Тебе всего пара дней осталась. Они, кстати, не звонили?
– Кто? – на этот раз не понял Максим.
– Твои компаньоны.
– А-а… Нет.
– Завтра позвонят. Готовься.
– К чему?
– К разговору, балда! – не выдержал Тарас. – И вот еще. Зачем ты мне мертвым нужен, а? Подумай. Это я касаемо СПИДА в пробирке, понял?
– Так что же там?!
– Твое спасение, – сказал Тарас и нажал «отбой».
Максим почесал за ухом и вновь посмотрел на пробирку. Его мучили серьезные сомнения. Он всегда очень уважительно относился к своим венам. Пару раз у него брали кровь, и это оказалось довольно мучительным переживанием. Максим вспомнил, как это делали в поликлинике, и его передернуло. А уж сам себе… Хотя, что ему остается? Конечно, есть альтернатива – ничего в вену не впрыскивать, а просто ее перерезать. Говорят, быстрая и легкая смерть, если режешь в теплой воде. А спину тебе вымоют уже потом…
«Остроумно, – похвалил Максим сам себя. – И все же… Что мне со всем этим делать?»
Он покатал пробирку по столу.
«Вернуться назад? – Его передернуло. – Синтезировать «Сигму» два, три, десять? Зная, что за дверями офиса, на улицах и в грязных подъездах умирают люди, не понимающие мощи нового дешевого белого счастья? Непыльная работенка, любимые мои склянки, отличная зарплата… А ведь меня взяли бы обратно. Я же талант. Ну, Семен бы немного поорал. Премиальных бы лишили на месяц. Ну, как? Вернемся? – Максим честно подумал. – Нет, – решил он. Я не убийца. Не хочу и не буду. Решено».