Лекарство от вечности

– Брат.

– А где родители? – я задавала стандартные вопросы, заполняя историю болезни.

– Погибли. Я его опекун, – парень протянул мне документы, и я встретилась с ним взглядом. В них сейчас сквозило беспокойство и какое-то отчаяние.

– Простите, – я покачала головой.

– Да все в порядке, – подал голос мальчик. – Все так реагируют. Вы только забыли добавить, как вам жаль и все такое.

Он демонстративно закинул ногу на ногу и сложил на груди руки, всем видом пытаясь показать, что это его ничуть не задевает. Но мальчишка настолько явно хотел скрыть настоящие чувства за маской безразличия, что ему это совсем не удавалось. Я прекрасно видела, как она трещала по швам, готовая рухнуть в любой момент. Делать вид, что тебе все равно – это совершенно обычная защитная реакция того, кто так и не пережил болезненную травму.

Я глянула в документы, ища имя мальчика, а заодно и его брата. Последний нервно крутил в руках телефон, явно не находя себе места от переживаний. Я видела достаточное количество родителей, и могла с уверенностью сказать, что самые тревожные из них – молодые отцы. Это им обычно среди ночи кажется, что их новорожденный ребёнок как-то не так дышит, спит или ест, и поэтому с периодичностью примерно раз в неделю на пороге приемного отделения появлялся мужчина с круглыми от ужаса глазами и абсолютно здоровым младенцем на руках. Но, оказывается, молодые "отцы" подростков берут в этом состязании пальму первенства. Они не проходили с ними весь путь от колик, зубов и первых возрастных кризисов, постепенно свыкаясь с новой ролью и учась спокойно реагировать на очередную болезнь или падение. Нет, их ждало быстрое и порой болезненное погружение.

– Арсений, снимай кофту, – я повернулась к мальчику, давая ему знак рукой раздеваться.

– Вот так сразу? Может, сначала узнаем друг друга поближе? – фыркнул он.

– Сень! У тебя что, мозги перегрелись? – его брат едва не выронил свой телефон.

Я только улыбнулась. Это не первый излишне остроумный подросток в моей жизни, и далеко не последний. И я давно научилась не реагировать на подобные высказывания.

– Вот сейчас и познакомимся. Давай скорее, – поторопила я его, снимая с шеи фонендоскоп и вставляя в уши.

Затем подошла ближе и встала прямо перед ним, не сводя пристального взгляда. Арсений вздохнул, нехотя стянул кофту через голову, оставшись в одной футболке.

– Футболку тоже.

– Я еще и штаны могу.

– Пока не стоит,– усмехнулась я, услышав сзади тяжелый вздох, – футболки будет вполне достаточно.

– Жаль, – Сеня, наконец, предоставил мне возможность его послушать.

На пару минут в кабинете воцарилась тишина, прерываемая только его шумным дыханием. Стоило мне вытащить фонендоскоп из ушей, как он тут же спросил:

– Ну что? Жить буду?

– Будешь, Арсений, – кивнула я и повернулась к его брату: – Сделаем рентген, вы не против?

– Конечно. Все, что нужно.

– Тогда я сейчас позову медсестру, поставим укол, чтобы сбить температуру. А потом на рентген.

– Что? Укол? Я вообще-то против! Тим, скажи! – тут же запротестовал Сеня.

Но я уже выглянула в коридор, не обращая внимания на его протесты, и крикнула:

– Оль! Зайди во вторую смотровую с литичкой.

Затем повернулась к Арсению.

– А вот теперь самое время снимать штаны, мой милый. Мы уже достаточно близко познакомились, как считаешь?

Тим только хмыкнул, не поддержав Сеню, к полному его негодованию. Минут через пять Оля увела обиженного на весь свет парня на рентген, а я принялась дальше заполнять историю болезни.

– Простите его, – Тимофей потер пальцами переносицу. – Он вообще нормальный парень. Просто… Родителей не стало чуть больше полугода назад, и он еще не пришел в себя. А я, похоже, едва ли справляюсь с их обязанностями. Скажите, я затянул с лечением?

– Все в порядке, – я улыбнулась и слегка коснулась его руки, которой он нервно барабанил по столу. – И вы отлично со всем справляетесь. Не ругайте себя, инфекции порой непредсказуемы, никогда нельзя знать наверняка, во что она выльется. С ним все будет хорошо.

– Спасибо, – он в задумчивости едва уловимо поджал губы. Ненадолго замолчал, а потом продолжил: – Знаете, быть родителем сложно. А в один миг стать ответственным за жизнь уже почти взрослого человека со своим мнением и взглядами на происходящее – еще сложнее. Я постоянно ошибаюсь, раз за разом делаю что-то не так. Да и сам Сеня мне жизнь не облегчает, как видите. Черт. Простите, что вообще вывалил это все на вас.

Я всмотрелась в его лицо. Красиво очерченные скулы, прямой нос, высокий лоб, глаза удивительно красивого оттенка свежей зелени. Я только сейчас заметила, что моя рука так и лежит на его, а он даже не подумал высвободить свою. Я аккуратно убрала ладонь, и он еле заметно повел пальцами, словно ощутив пустоту на ее месте.

– Все в порядке, – еще раз повторила я. – Вы переживаете за брата, это нормально. На самом деле, ему очень повезло, что у него есть вы.

Он медленно повернул голову в мою сторону и слегка склонил её набок. Потом мягко улыбнулся.

– Может быть, перейдем на "ты"?

Я пожала плечами. Конечно, это было неуместно – он законный представитель моего пациента. Но при этом ещё и милый бариста, флиртовавший со мной в кофейне пару дней назад.

– Хорошо.

– Отлично, Диана.

Нас прервал ввалившийся в кабинет Арсений. Он завалился на кушетку со стоном:

– Тим, поехали домой. Мне уже лучше, правда.

Я открыла в компьютере снимок и покачала головой.

– Нет, похоже, поездка домой отменяется. У тебя пневмония. Я оставляю тебя здесь.

– Я же могу отказаться, да? – он приподнялся на локте.

– Ты – нет.

– Тим? – взмолился Арсений.

– Как надолго? – Тимофей перевел взгляд на меня. – И это очень серьёзно?

– Это лечится, бояться нечего, – успокоила я его. – Если все пойдет хорошо, то на несколько дней. Дальше выпишу вас на долечивание домой. Лучше остаться, правда. Здесь круглосуточное наблюдение, а температура, как выяснилось, сбивается плохо. Так всем будет спокойнее.

Тимофей был в отчаянии – я видела это по его глазам, поэтому не стала говорить ему всей правды. Я вполне могла бы отправить их домой, под контроль врача по месту жительства. Но мне так захотелось хоть ненадолго избавить его от тяжелого бремени ответственности. Это ведь так просто – оставить мальчика под наблюдением специалистов и позволить Тимофею хоть ненадолго выдохнуть, а не ворочаться всю ночь в кровати, прислушиваясь к дыханию и контролируя состояние брата. Вряд ли бы он согласился переложить на меня эту ответственность, поэтому я решительно забрала ее сама, не оставив ему права выбора.

– Ага, всем, кроме меня, – Сеня обреченно откинулся назад на кушетку. – Я не хочу здесь оставаться.

– Несколько дней, Сень. Не устраивай трагедию, – Тим подошёл к кушетке и опустился перед ним на корточки. – Хочешь, я буду приходить к тебе три раза в день?

– Не хочу, – мальчишка поморщился.

– Могу вообще не заходить. Так лучше?

– Не лучше.

– Тогда что мне сделать?

– Забрать меня домой, – Сеня надулся, как капризный ребёнок.

– Заберу. Как только тебе станет лучше.