Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века.

Наряду с этой главной для XIX–XX вв. тенденцией в сфере университетско-академи-ческой эстетики, с одной стороны, и в религиозной эстетической мысли — с другой, категория П. занимает и в этот период традиционно/почетное место в качестве главной, Шопенгауэр в системе своей воле-цеытрист-ской философии понимание П. основывает на соединении платоновских и кантианских идей. «Человеческая красота есть объективное выражение, которое обозначает совершеннейшую объективацию воли на высшей ступени ее познаваемости, идею человека вообще, полностью выраженную в созерцаемой форме». При этом субъективная сторона П. играет здесь не менее сильную роль, подчеркивает философ, чем объективная. В подтверждение высокой значимости человеческой красоты он приводит цитату из Гёте: «Кто видит человеческую красоту, того не может коснуться ничто дурное: он чувствует себя в гармонии с самим собою и с миром».

Н. Г. Чернышевский, полемизируя с гегельянской эстетикой (ее пониманием П. как «равновесия идеи и образа»), выдвинул и попытался обосновать в своей диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности» (1855) тезис: «Прекрасное есть жизнь», когда мы находим ее такою, «какова должна быть она по нашим понятиям»; «прекрасное то, в чем мы видим жизнь так, как мы понимаем и желаем ее, как она радует нас». Отсюда природная красота оценивается им выше художественной, а субъективный фактор играет в определении красоты не меньшую роль, чем объективный (ср. кантовское понимание).

Вл. Соловьев, во многом поддерживая Чернышевского, в русле своего неоплатонически-христианского мировоззрения считал красоту важнейшим показателем реализации постоянно длящегося процесса божественного творения бытия — преодоления хаоса путем воплощения идеи. Красота «есть идея действительно осуществляемая, воплощаемая в мире прежде человеческого духа»; «преображение материи чрез воплощение в ней другого, сверх-материального начала». Сущность искусства Соловьев видел в красоте, как «ощутительном проявлении истины и добра» и «высшую задачу искусства» определял как совершенное воплощение «духовной полноты в нашей действительности, осуществление в ней абсолютной красоты или создание вселенского духовного организма». В исторической жизни искусство не достигает этого идеала, здесь возможны «только частичные и фрагментарные предварения (антиципации) абсолютной красоты». Ими и ценны лучшие достижения мирового искусства. Идеи Соловьева в XX в. были унаследованы и развиты русскими религиозными мыслителями П. Флоренским и С. Булгаковым (см. ниже).

Против гегелевского понимания П. как оптимального выражения идеи выступали многочисленные представители «формальной эстетики» и ориентирующиеся на них искусствоведы И.
– Ф. Гербарт, Р. Циммерман, Э. Ганслик, К. Фидлер, А. Гильдербранд, А. Ригль, Г. Вёльфлин. В духе некоторых средневековых схоластов они утверждали, что красота заключается только в формальных законах организации объекта — в ритме, пропорциях, цветовых отношениях, законах композиции, структурных принципах зрительных и звуковых форм и т. п. Напротив, «психологическая эстетика» (Г. Т. Фехнер, Т. Липпс и др.) делала акцент на субъективности П., объясняя его из разработанной ими теории «вчувствования» (Липпс. Эстетическое вчувствование, 1899) — перенесения на созерцаемый объект переживаний субъекта. Липпс определял красоту «как соответствие объекта природе эстетически оценивающего субъекта».

Феноменологическая эстетика (Р. Ингарден, Н. Гартман) рассматривала П. как главную эстетическую ценность. Много внимания проблеме П. уделяла марксистско-ленинская эстетика, акцентировавшая внимание на общественно-трудовой природе красоты и утверждавшая смысл эстетической деятельности в преобразовании действительности «по законам красоты». Хайдеггер связывал П. истиной, полагая последнюю «истоком художественного творения». Гадамер, активно опираясь на эстетику Канта, утверждает, что «онтологическая функция» П. заключается в том, чтобы «перебросить мост через пропасть, разделяющую идеальное и реальное». Наконец, Адорно, свидетельствуя о «кризисе прекрасного» в современном искусстве и науке, видит спасение «эстетического от угасания» в обращении опять же к кантонскому пониманию П. в его современном переосмыслении; уделяет этой категории большое внимание в своей «Эстетической теории» (1970).

В русле христианской традиции высоко оценивали красоту религиозные мыслители XX в. — неотомисты и представители неоправославия (см.: Религиозная эстетика России). В частности, Флоренский считал красоту важнейшим компонентом сакральной онто-гно-сеологии, феноменом человеческого бытия на путях познания-любви-пресуществления. «То, что для субъекта знания есть истина, то для объекта его есть любовь к нему, а для созерцающего познание (познание субъектом объекта) — красота» — писал он в «Столпе и утверждении Истины». Одними из главных творцов красоты он считал христианских подвижников, а аскетику — «искусством искусств», «художеством художеств». Цель этого «искусства» он видел в «созерцательном ведении» высшей Красоты — Бога. Наука «красотолюбие» (philokalia) ведет аскета к преображению духа и плоти и обретения еще в земной жизни первозданной красоты творения. Предмет устремлений подвижников и их отличительная черта — «красотадуховная, ослепительная красота лучезарной, свето-носной личности, дебелому и плотскому человеку никак недоступная». О. Сергий Булгаков в системе своей софиологии, опираясь на неоплатонически-патристическую традицию, видел в П. оптимальное явление софийности вещи — чувственного выражения ее идеи, заложенной в замысле Творца.

Современная традиционалистски ориентированная (или классическая) эстетика рассматривает П. не изолированно, но в системе основных своих категорий, включающей эстетическое, возвышенное, безобразное, трагическое, комическое, искусство. Эстетика неклассическая, возникающая на почве последнего этапа техногенной цивилизации и авангардно-модернистского художественного опыта, с большой осторожностью относится к категории и феномену П., как и к другим категориям и ценностям традиционной культуры, однако не исключает полностью его из своего поля, о чем особенно ярко свидетельствует художественная практика постмодернизма и ностальгического консерватизма.

Лит.:

Шиллер Ф. Статьи по эстетике. М.-Л., 1935;

Лосев А.Ф., Шестаков В.П. История эстетических категорий. М., 1965;

Кант И. Критика способности суждения // Кант И. Сочинения в шести томах. Т. 5. М., 1966;

Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения. М., 1978;

Бёрк Э. Философское исследование о происхождении наших идей возвышенного и прекрасного. М., 1979;

Эстетика Ренессанса. Сост. В.П. Шестаков. Т. 1–2. М., 1981;

История эстетической мысли. Т. 1–4. М., 1985-87;

Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М., 1991;

Бычков В.В. 2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica. T.I — 2. СПб-М., 1999;

Hartmann E. von. Philosophie des Sch"onen. Berlin, 1924;

Newton E. The Meaning of Beauty. N.Y., 1950;

Osborne H. Theory of Beauty: An Introduction to Aesthetics. N.Y., 1953;

Santayana G. The Sense of Beauty: Being the Outline of Aesthetic Theory. N.Y., 1955;

Alexander S. Beauty and Other Forms of Value. N.Y., 1968;

Adorno Th. W. "Asthetische Theorie. Frankfurt am Main, 1970;

Sch"on. Zur Diskussion eines umstrittenen Begriffs. Hg. S.J. Schmidt. M"unchen, 1976;

Grossi E. Die Theorie des Sch"onen in der Antike. K"oln, 1980;

Tatarkiewicz W.A History of Six Ideas: An Essay in Aesthetics. The Hague, 1980;

Diskurs: Kunst und Sch"ones. Hg. W.Oelm"uller und And. Paderborn, 1982;

Mothersill M. Beauty Restored Oxford, 1984;

Eco U.Art and Beauty in the Middle Ages. New Haven, 1986;

Assunto R. Die Theorie des Sch"onen im Mittelalter, K"oln, 1987;