Лелит Гесперакс: Королева Ножей
Шрифт:
Она заставила себя дышать. Жажда душ вернулась, а это означало, что даже хрупкая защита Иврейн и Иннари ей больше не светит; не здесь и не сейчас. Если Лелит погибнет в Комморраге, то Та, Что Жаждет, заберет ее душу, и даже Лелит Гесперакс не стала бы ставить на себе крест в борьбе с этим развратным божеством в варпе. Там, где ярость не могла помочь ей, вместо нее действовала злоба. Она будет упорствовать, вопреки желаниям всех тех, кто желает низвергнуть ее на землю из страха, ненависти или зависти, и она освоит любые игры, чтобы добиться этого.
Она бросила бичевателю темный драгоценный камень, и тот поймал его в воздухе.
— Твоя плата. Свободен.
Он не нуждался в дополнительном поощрении: он просто упал спиной вперед с балкона. Лелит услышала, как
Лелит снова осторожно закрыла окна и задернула тяжелые портьеры. Затем она закричала и с такой силой ударила ногой по столу из древнего полированного дерева, что он рассыпался. Она стучала по осколкам, шипя мерзкие проклятия, пока гладкий мраморный пол ее покоев не покрылся осколками.
Исчерпав свой гнев, Лелит взяла себя в руки. Она потянулась, сцепив пальцы и подняв руки над головой, затем откинулась назад так, что коснулась пола позади себя, и снова поднялась. Она пошевелила плечами и шеей, ощущая подвижность и силу своего тела и успокаиваясь от этого. Она была Королевой Ножей, и ей было по плечу любое испытание, которое мог бросить ей Комморраг — да и не только он.
И все же она не собиралась думать как следует, пока ее мучила жажда душ, пусть и сравнительно слабая. Ей следовало бы вызвать раба, достать ножи и забыть о Моргане и ее дерзости, пока…
Или…
Лелит задумчиво прикусила губу. Возможно, она могла бы совместить оба варианта.
Она активировала жемчужину, которая находилась у нее в ухе.
— Подготовьте транспорт. Один из Ядов, без знаков отличия культа. И, — она стиснула зубы, — призовите инкубов. Пятерых будет достаточно. Я буду путешествовать анонимно.
Она подошла к своему гардеробу и распахнула огромные двери. У большинства друкари ее статуса были бы целые комнаты потенциальных нарядов, демонстративно выставляющих напоказ их богатство, но Лелит не нуждалась в подобных вещах. Она почти всегда носила только свой ведьмовской костюм, который был всем, что стояло между ее плотью и клинками врагов, а во многих местах на ее теле не было и этого. У нее их было несколько, но они занимали очень мало места.
Тем не менее с годами она собрала небольшую коллекцию более легкомысленной одежды; в основном это были подарки от просителей, поклонников или союзников, которые нравились ей настолько, что от них не хотелось избавляться. Здесь были и мантии, и пышные платья, которые носила родовая аристократия Комморрага, пытаясь убедить себя в том, что их родословная все еще имеет значение, и платья, в которых архонт мог бы пощеголять на оргии. В некоторых из них даже нашлось место для ее мускулов.
Никто не ожидал увидеть Лелит Гесперакс в таком наряде. Конечно, ей пришлось бы прикрыть лицо, но в той компании, в которую она собиралась попасть, это не было чем-то необычным. Кроме того…
Вздохнув, она протянула руку к своим кроваво-красным локонам длиной до пола, в которые было вшито множество крошечных лезвий и крючков, и снова активировала комм-жемчужину.
И мне понадобятся два… нет, три раба, чтобы уложить причёску.
Шесть
Лелит не нравилось само наличие телохранителей, поскольку она была вполне способна защитить себя практически от любой угрозы. Тем не менее она держала у себя на службе несколько инкубов из Храма Красного Рассвета, поскольку в Комморраге не было такой яростной и нерушимой верности, как верность инкуба монете. Пока им платили — и, желательно, спускали с поводка на полурегулярной основе, чтобы они пускали кровь своими гигантскими клэйвами, — они защищали ее жизнь, кто бы ни пытался ее отнять. Впрочем, у них было и другое применение — например, они могли сопровождать ее, когда она притворялась анонимным дворянином или мелким
архонтом.Она соскочила с Яда и позволила провести себя в роскошный интерьер Вороньего дворца, как называл свой стадион Культ Тринадцатой Ночи. На Лелит было мерцающее платье из темно-зеленого илускского шелка, обильно украшенное дроблеными кристаллами звезд, так что она буквально искрилась при ходьбе, с разрезом до бедра на левой ноге, чтобы дать ей свободу движений. Рукава были длинными и свободными, а на ногах она носила высокие сапоги с заметным каблуком, чтобы подчеркнуть ее рост и в какой-то мере скрыть мускулатуру, которая могла бы выдать ее. Ее волосы были туго заплетены — две рабыни лишились пальцев, извлекая из них различные лезвия, которые послужили ее жажде душ изысканной закуской перед основным блюдом вечера, — и собраны на затылке под гламурной сеткой, которая еще больше сжимала их и меняла цвет на темно-синий.
Ее эскорт тоже был одет в темно-синее, но лишь в качестве акцента и контрастного оттенка к кроваво-красному цвету, которым была окрашена большая часть их брони. Пятеро инкубов, молча шедших с ней, были высокими и внушительными фигурами, каждый из них нес в руках смертоносный клэйв, не уступавший им в росте. Главным стремлением Лелит в этот вечер было не выглядеть так, будто она способна убить всех в считанные секунды.
Она могла бы позволить себе уединенную ложу, из которой можно было бы наблюдать за происходящим, но Лелит хотелось послушать разговоры других, чтобы узнать их мнение о культе в целом и о Моргане в частности. К сожалению, это означало, что нужно находиться рядом с другими, что неизбежно привело бы к светской беседе, а мало что Лелит так ненавидела, как светские разговоры. Она всегда чувствовала себя не в своей тарелке, словно держала в руках слишком тяжелое и громоздкое оружие. В то время как ее собеседники сновали вокруг да около, и каждая фраза, сорвавшаяся с их губ, была потенциально смертоносным выпадом, который она могла не заметить, пока не станет слишком поздно.
И все же ничего не поделаешь. Она заняла отведенное ей место — после того как один из инкубов проверил места на предмет ловушек, таких как ядовитые иглы, скрытый инъектор, содержащий червей-бонбореров, или даже простая, но компактная взрывчатка, — и приготовилась, насколько это было возможно, наслаждаться зрелищем.
— Впервые во дворце? — спросил голос слева от нее. Лелит оглянулась — медленно, непринужденно, как изнеженная аристократка, которой она притворялась, и для которой угрозы — дело рук ее телохранителей, — и увидела гомункула, который с неослабевающим интересом наблюдал за ней. Черты лица существа были необычайно близки к тому, что можно считать друкарийской нормой: кожа без пятен, высокие скулы, череп совершенно гладкий, без волос и шрамов. Остальные части ее тела гораздо больше соответствовали тому, что можно было бы ожидать от её профессии: несколько рук — некоторые со специальным хирургическим оборудованием вместо пальцев, — сгорбленный позвоночник и длинный слой кожи, которая определенно когда-то была кожей существа, прежде чем ее сняли, выдубили и пришили.
— Так и есть, — сказала Лелит, слегка наклонив голову.
— Леди Иммелия, из Ковена Когтистого Разрушения, — сказала гомункул. У нее был любопытный пристальный взгляд, который, казалось, не был особенно намеренным; она просто не моргала и не переводила глаза в другое место.
— Очарована, — с надменной вежливостью произнесла Лелит, проигнорировав возможность назвать свое имя и титул. Все ее лицо ниже глаз закрывала декоративная маска из темно-зеленого лака, украшенная голографической филигранью, которая также содержала продвинутую систему фильтрации, защищающую владельца от токсинов в воздухе. Такое устройство было ценно для тех, кто имел могущественных врагов — или был достаточно параноидален, чтобы полагать, что они у него есть, — но оно также служило для того, чтобы сохранить личность в тайне, и Лелит могла носить его по любой из причин или по обеим. Друкари не стыдились посещать представления на арене, но иногда, чтобы не выдать врагам своего местонахождения, приходилось делать это тайно.