Ленин. Социально-теоретическая реконструкция
Шрифт:
Не создав самостоятельных трудов ни в области социологии, ни в области философии, Ленин, [1160] тем не менее сумел ясно показать организационные и теоретические предпосылки свержения капиталистической системы в России. При этом он во многих отношениях не чувствовал, с какой новой политической и социологической, психологической и организационной спецификой столкнется развитие революции в развитых странах в результате — открытого и описанного им — неравномерного развития глобального капитализма. Иначе говоря, Ленин не извлек выводов из того, что «неравномерное развитие» и «равномерное развитие» не «встречались друг с другом» ни в рамках одной нации, ни в рамках мировой системы (быть может, он еще не видел этого), относительность противоречия между ними стала очевидной лишь в наши дни. [1161] Даже учитывая, что история не является решающим доказательством при решении теоретических вопросов, следует признать, что историческое развитие после 1945 г. совершенно не оправдало ожиданий Ленина (и Маркса), поскольку капитализм стран ядра не стал «преддверием» социалистической революции, а стабилизировал капиталистический строй в форме государств всеобщего благоденствия. Однако такая оценка отнюдь не означает апологии исторического пути социал-демократии, как раз наоборот. (Поскольку «конец истории» так и не наступил после 1989 г., не нужно большого дара предвидения, чтобы
1160
Ленин обычно пренебрегал систематическим изучением трудов современных ему буржуазных социологов и философов, видя в них лишь апологетов существующего строя, и ссылался на них как на противников лишь постольку, поскольку они проникли в среду социал-демократического мышления и политики. Зато он усиленно углубился в изучение работ представителей марксистских и социал-демократических течений (Плеханова, Бернштейна, Каутского, Гильфердинга). В ходе своих исторических штудий Ленин отказался от этого предубеждения, многому научился у буржуазной науки и многое перенял из достижений ее, как он говорил, «прогрессивной эпохи», которая закончилась с началом Первой мировой войны, когда капиталистическая система перешла в свою деструктивную эпоху, эпоху разложения и «загнивания».
1161
См.: Szigeti Р. Vil'agrendszern'ez"oben. Р. 37.
Автор этой работы прав в том, что не следует чрезмерно генерализировать реальную и необычайно важную проблему неравномерного развития в ущерб вопросу равномерного развития. В этом смысле марксизм Ленина и всего складывавшегося коммунистического движения в конечном итоге увяз в исторической проблематике относительной отсталости и «догоняющего развития».
Метод и философия революции
Новая эпоха, ознаменовавшаяся Первой мировой войной, стимулировала завершение философского обоснования революции. В революционной тактике Ленина произошел определенный поворот, несомненно инспирированный его гегелевскими штудиями. У него сложилась связная теоретическая, политическая и организационная концепция. Вся его революционная стратегия с самого начала войны строилась на неприятии всяких компромиссов со сторонниками войны и половинчатыми решениями пацифистов, поскольку война породила в России (и Европе) революционную ситуацию. Ленин обращался непосредственно к массам, не заинтересованным в войне, поскольку рассчитывал на складывание революционной ситуации в субъективном смысле этого понятия. Частью его (организационной) политики был организационный разрыв с центристами и призыв к созданию нового Интернационала. Правы те авторы, которые доказывали, что Ленин, прежде всего на основании работ Гегеля, развернул радикальную концепцию субъективности в том смысле, что после начала войны Ленин разглядел наступление такой исторической ситуации, которая способствовала пробуждению индивидуального и массового самосознания, создававшего «базу» для проведения революционной политики. Иначе говоря, появилась возможность изменить «объективное» положение вещей, даже если против войны выступало всего несколько человек, в новой ситуации к ним могли присоединиться миллионы. Ленин понял это уже тогда, когда солдаты еще с песнями отправлялись на фронт… В отличие от представителей различных элитарных и спекулятивных «массовых философий», а также мессианских социалистических идей, Ленин углубил теорию и практику революционных изменений посредством изучения диалектики Гегеля-Маркса. Философские дискуссии и работы Ленина отчасти были мотивированы этим вызовом, а отчасти тем, что за «ревизионизмом» официальной социал-демократии, старавшейся спасти распадавшуюся мировую систему, можно было обнаружить «эмпиристско-кантианские» импульсы, нацеленные на примирение с капиталистическим строем.
Профессиональная критика, утверждающая, что на рубеже XIX–XX вв. Ленин воспринимал ревизионизм практически только как идеологический и политический «уклон», внушает вывод, что «бернштейнианский поворот» (примирение рабочего движения и капитализма) может быть оправдан в свете современных событий, поскольку идея социальных реформ все же якобы победила концепцию социальной революции. [1162] Конечно, конкретно по отношению к мировой системе эта апологетическая точка зрения несостоятельна, так как она по-прежнему является отражением «европоцентричного подхода», а между тем мировая капиталистическая система не освободилась от затрагивающего сотни миллионов людей голода и от требующих миллионов жертв кризисов, войн и диктатур, от безработицы и социальной и культурной отверженности. Ленинский марксизм утверждал тотальный, целостный подход, иначе говоря, ориентируясь на «активистскую диалектическую практическую философию», Ленин прояснил главный вопрос: с началом мировой войны вооруженному пролетариату всего мира пришло время взять свою судьбу в собственные руки. В противовес частичности, уже на рубеже веков доминировавшей в мировоззрении западной социал-демократии, Ленин встал на позицию целого. Он «восстановил в правах» важнейшие теоретикометодологические положения Гегеля-Маркса, прежде всего — «качественный скачок», революционное преобразование, диалектическое отрицание старой цивилизации. По своей основной интенции ленинский марксизм был теорией и практикой изменения формы общества в том историческом регионе, где действительно удалось прорвать на определенный период времени капиталистическую оболочку мировой системы.
1162
После распада СССР в современной России в мышлении многих крайне «разочарованных» «марксистов-ленинистов» снова господствует гегельянская «методология». Эти люди вернулись к «бернштейнианству», к «ревизионизму», и это снова открывает возможность для гегельянского «примирения» с действительностью, на этот раз в форме «оправдания ревизионизма». Характерным примером является книга: Ойзерман Т. И. Оправдание ревизионизма. Канон + Реабилитация. М., 2005.
В социальной теории Ленина история является процессом альтернативного характера. В соответствии с этим искусство революционной политики состоит именно в осознании альтернативных возможностей и выборе между ними, что «с точки зрения пролетариата» не всегда означает наиболее революционный выбор, поскольку исходной точкой всегда является конкретно возможное. В ленинской теории предпосылка определения возможного — исторически конкретный анализ политических и классовых отношений, выбор меняющихся и постоянных союзников рабочего класса.
Научно (исторически и экономически) обоснованный теоретический и политический тезис Ленина о том, что царское самодержавие может быть свергнуто только революционным путем, дополнялся оригинальной идеей, что российская буржуазия не может играть «руководящей роли» в этой революции (Плеханову
с первой минуты претила ленинская оценка российской буржуазии). Русская «национальная революция», «буржуазная революция» интерпретировалась Лениным как результат совместных действий городского рабочего класса и бедняцкого крестьянства, что было однозначно доказано в ходе революции 1905 г. Из этого естественно вытекал хорошо известный тезис о том, что «буржуазную революцию нельзя отделить китайской стеной от революции пролетарской». В кульминационный период капиталистической глобализации того времени, наступивший во время Первой мировой войны, когда окрепли движения вооруженных рабочих и крестьян и национально-освободительные движения, этот тезис внушал мысль о возможности новой революции, революции вышедших из войны и деливших землю рабочих, солдат и крестьян (которую Ленин коротко называл «пролетарской революцией», хотя и понимал, что в России невозможна «чисто» пролетарская революция).Ленину пришлось изменить унаследованную от Маркса теорию мировой революции в соответствии с законом неравномерного развития («самое слабое звено империализма»): мировая революция как длительный исторический период, по мнению Ленина, могла начаться и в России («русская революция как искра»). Он хорошо знал, что это «лишь» историческая возможность, но в то же время понимал, что не может быть ничего хуже мировой войны (хотя, конечно, капиталистическая цивилизация еще отнюдь не подошла к концу). Эти «простые» прозрения Ленина оказались важными политическими выводами, с которыми были согласны такие лидеры европейского рабочего движения, как Роза Люксембург и Карл Либкнехт.
Настоящая проблема возникла после революции 1917 г., поскольку в конечном итоге историческое развитие пошло не тем путем, который предполагался марксистами (в том числе и Лениным). В ленинской теории политическая революция истолковывалась как часть социальной революции, что отражало всемирный масштаб и глубину революционных преобразований, однако непрямое развитие истории породило тяжелые противоречия. Русская революция была ограничена всемирно-историческими условиями, и это заставило Ленина прийти к выводу, что историческим призванием «полу-периферийной» русской революции является создание в России культурноцивилизационных, экономических и психологических предпосылок социализма, пока процесс мирового развития не вырвет российскую историю из оков «тысячелетних» рефлексов и Россия не интегрируется в новую европейскую социалистическую цивилизацию. В связи с этим сохранилось бесчисленное количество ленинских заметок и статей, написанных после 1917 г., к числу которых относятся прежде всего и его последние работы. Всемирно-исторические ограничения — между прочим, как раз в соответствии с исторической диалектикой — «позволили» поставить вопрос о практическом осуществлении социализма лишь в искаженной и односторонней форме. Вместо аутентичного социализма, коллективистского общества, страна пошла по пути, ведущему к бюрократической системе государственного общества.
В ленинской теории проблема революции с самого начала была связана с вопросом взаимоотношений между государством и обществом. Выше мы уже указывали, что ленинская концепция «альтернативной гласности», «антивласти» (социал-демократическая пресса, дискуссионные клубы, самообразовательные кружки, пролетарская партия), концепция сети созданных обществом организаций (советов, профсоюзов и иных общественных структур защиты интересов граждан) была вскоре задавлена властными требованиями режима, созданного при участии самого Ленина, в конечном итоге — однопартийной системой. В принципе революция должна была расчистить место для режима, основанного на самоорганизации всего общества, для создания строящейся «снизу вверх» системы самоуправления, в которой не может утвердиться бюрократическая институциональная система, обособленная от общества. [1163] Для осуществления этой «исторической задачи» считалась необходимой помощь со стороны международной революции.
1163
Общеизвестно, что эта концепция предстает перед нами в брошюре «Государство и революция», в которой Ленин мобилизовал почти забытые к тому времени идеи Маркса. Социализм трактуется как результат длительного исторического процесса, как первая фаза коммунизма, возможное всемирное явление будущего, «коммуна объединившихся производителей», как всеобщая свобода цивилизованного человечества.
Насколько история оправдала ожидания Ленина в связи с русской революцией, настолько она не оправдала его представлений и надежд, касавшихся послереволюционного развития. До 1917 г. одним из кардинальных пунктов его политической концепции была проблематика демократии, в рамках которой Ленин зафиксировал переходные периоды, ведущие к революции. В своей теории Ленин не только обосновал критику буржуазной демократии и различных концепций демократии указанием на экономические и социальные аспекты демократии, показав таким образом угнетательный характер буржуазного режима, но и обрисовал новую систему политических и организационных «требований»: буржуазная демократия должна превратиться в плебейскую, а затем в рабочую демократию («полугосударство»), что предполагало перестройку всей властной структуры в ходе смены социально-экономического строя.
Из-за отсутствия социальных движущих сил рабочая демократия (которая в принципе и на практике была диктатурой, направленной против защитников старого режима, «диктатурой пролетариата»!) очень быстро превратилась в «диктатуру партии» (Ленин), которая стала важным понятием ленинской теории. В связи с этой ситуацией Ленин оставил в наследство потомству марксистское теоретическое положение, согласно которому социализм не может быть введен, установление социализма станет возможным лишь после множества переходных периодов. Однако теоретические и политические аспекты преодоления «диктатуры партии» поблекли, «спутались», а в сталинскую эпоху были окончательно поглощены необходимостью поддержания власти.
Социалистическая перспектива: неразрешенное противоречие
Из-за нехватки отведенного ему исторического и биологического времени Ленин практически сумел дать лишь ограниченный марксистский ответ на проблему, заключавшуюся в том, что советская власть в интересах самосохранения «должна была» применять диктатуру и против своей собственной социальной базы. С одной стороны, Ленин намеревался компенсировать политическое угнетение тем, что призывал рабочий класс «защитить себя от “своего собственного” государства», но с помощью того же государства. Иначе говоря, рабочие должны были вступить в конфронтацию с государством и одновременно защищать государство и его институты? Это противоречие не имело диалектического разрешения. С другой стороны, неразрешимым противоречием оказалось и то, что Ленин наделил партию и государство, размеры которых были прямо пропорциональны недостатку предпосылок, необходимых для осуществления социализма, возможностями применения «внеэкономического принуждения». («Петр Великий боролся против варварства варварскими средствами».) В теории Ленина прежние теория и практика социальной самообороны поблекли, а позже они были окончательно сметены сталинским поворотом, который, конечно, сыграл свою роль и в последовавшем позже крахе государственного социализма.