Ленинград, Тифлис…
Шрифт:
Вета молчит. Потом с ней что-то происходит… Словно что-то сдвинулось в голове, пришло успокоение.
— Хорошо, Лева. Я тебе верю. Я сделаю, как ты сказал…
Опять блондин. Быстро пишет на бумаге. Скрипит перо.
— С иностранцами установила связь еще в меньшевистской Грузии… Была завербована агентами французской и английской разведок… По приезде в Ленинград вышла на связь с германским шпионом Фредериксом… Стала активным участником троцкистско-зиновьевской группы в институте истории искусств… По заданию Фредерикса вступала в половую близость с инженерными работниками Балтийского завода… Их имен я не помню… Смогла
Вета расписывается. Ставит число. 23 марта.
Ниже расписывается блондин: начальник XI отдела лейтенант Госбезопасности Рейнер.
Еще ниже оставляет подпись черненький, капитан Мигберт.
Протокол пошел по инстанции. Через два дня обвинительное заключение готово:
По заданиям Фредерикса Дадашева Е. Г. в течение 1933–1937 гг. производила сбор и передачу германской разведке шпионских материалов… Допрошенная Дадашева Е. Г. виновной себя полностью признала… На основании изложенного, Дадашева Е.Г. — армянка, из дворян, дочь нефтепромышленника… обвиняется в шпионаже в пользу Германии по статье 38 п. 6 УК РСФСР…
Обвинительное заключение утвердил… зам. начальника упр. НКВД Ленобласти майор Госбезопасности Шапиро…
… Когда Лева вернулся домой, уже пробило шесть часов. Он прошелся по комнате. Прибрал книги, разложил по ящикам папки с бумагами. Прошел на кухню. Плотно закрыл дверь и окно. Разорвал на тонкие ленты несколько газет и аккуратно законопатил все щели. Потом он включил все газовые конфорки, сел на стул и закрыл глаза.
Лева почувствовал холод и боль, с трудом разлепил глаза, он лежал на диване перед настежь открытым окном. Перед ним стоял Витя Голанд и бил его по щекам. Лева прижался к Голанду и громко зарыдал.
* * *
… Марк опять и опять набирал Ветин номер. В трубке раздавались долгие гудки. Марк надел пальто, вышел на Каменноостровский, вскочил на автобус, проехал одну остановку. В парадном дома № 14 он столкнулся с Данилой. Марк сперва его не узнал. На Даниле была старая изодранная кепка, пальто с оторванными пуговицами, растрепанный шарф вокруг шеи. Он был небрит, от него сильно пахло спиртом. В одной руке Данила держал чемодан, другой прижимал к себе Тату.
Увидев Марка, Данила испуганно отшатнулся.
— Что с вами, — спросил Марк, — где Вета?
Данила дико посмотрел на Марка, попятился назад.
— Тихо, ради Бога тихо, нас могут услышать.
— В чем дело? — переспросил Марк.
Данила глотал воздух, отвечал несвязно.
— Вету увезли… на той неделе… мы уезжаем в Москву… уходите, уезжайте и вы… поскорее…
— Куда увезли? — не понял Марк.
Данила оттолкнул Марка, выскочил на улицу. Марк услышал, как к дому подъехало такси.
Марк стал медленно подниматься по гулкой лестнице. На площадке у Ветиной квартиры он остановился, увидел разорванную бумажную ленточку на двери и внезапно все понял. Он повернулся, кубарем скатился вниз, выскочил на улицу.
— Господи, нужно что-то делать, куда-то бежать, звонить…
Он увидел будку телефона, схватил замерзшую трубку, набрал номер. Услышал знакомый
бас.— Это вы, Карл Иванович? Это…
— Я вас узнал… Я ждал, что вы позвоните…
— Нам нужно поговорить…
— Знаю… Завтра… в шесть…
— Где?
— Вы знаете ресторан Чвановой?
— Где это?
— Это недалеко… На Большом… Угол Рыбацкой… Завтра, в шесть…
В ресторане Ленобщепита, бывшем Чвановой, где когда-то кутили Блок и Горький, было темно и малолюдно. Марк дважды обошел плохо освещенные залы, прежде чем увидел Кребса за угловым столиком в самом дальнем зале. На Кребсе был кургузый пиджачок и не очень чистая рубашка. На столике перед ним стоял пустой графин и тарелка с солеными огурцами. Кребс кивнул, и Марк сел за столик. Тотчас же подошел официант, принес полный графин, поставил перед Марком большой фужер и тарелку с огурцами. Кребс наполнил фужеры до краев.
— За вашу сестру. Не чокаясь.
Обычно после таких порций Марк валился под стол. На этот раз он не почувствовал ничего. Просто прошла по горлу холодная жидкость. Марк подцепил вилкой дольку огурца и стал жевать. Кребс налил опять по полному фужеру.
Марк хотел что-то сказать, но Кребс махнул рукой.
— Потом. Сейчас пейте.
Они опять выпили. Кребс достал трубку и закурил. Марк почувствовал, что ему горло сдавил спазм. Стало трудно дышать.
Кребс затянулся. Положил трубку в хрустальную пепельницу. Стал медленно говорить, словно процеживая слова.
— Я никогда не видел вашей сестры… простите, кузины…
Опять затянулся и положил трубку.
— Я читал ее дело, и мне кажется, что я знал ее всю жизнь…
Марк хотел что-то сказать, но из горла у него вырвалось что-то невнятное. Кребс махнул ему рукой: помолчите…
— Понимаете, есть люди… обычно очень хорошие люди… которые в силу обстоятельств… обречены…
— Я вас не понял, — сказал Марк.
— Ваша кузина… помимо своей воли и желания… стала очень многим мешать… И не оказалось никого, кто смог бы ей помочь… Ее погубили те, кому она верила, кого любила…
Марк пил водку маленькими глотками…
— Это Фредерикс? — тихо спросил Марк.
— И он тоже… Вы знаете, что Ники — мой кузен? Мы очень дружили в детстве. Ники — наш человек. Его отец, мой дядюшка, давал деньги большевикам, помогал устроить революцию. Помните материалы, которые я вам давал на перевод? Их доставал Ники и его люди… Немцы тоже считали его своим. Он был, что называется, двойничок. Мы ему подкидывали материалы, которые он пересылал немцам. Но в Абвере тоже не идиоты… Нужно было давать что-то настоящее… Вот мы и подкинули им дальномеры…
— Их разрабатывал не наш отдел…
— Конечно, не наш. И подкинули мы устаревшие разработки… Обычно, все сходило. Но в прошлом году в нашей агентуре были большие перемены. Убрали и ликвидировали стариков профессионалов, прислали молодых неумех. Наш дальномер попался дурачку, которого наши внедрили в абвер. Тот отсигналил в Москву: измена и шпионаж… Полетели головы…
Рюмка у Марка оказалась пустой, и Кребс налил ему еще.
— А тут ваша сестра… простите, кузина… Взяли ее совсем по другому делу… На нее пришел целый букет доносов… Национализм, антисоветская агитация, связи с иностранцами, да и подходящее социальное происхождение… Я же говорил, она была обречена… И тут на нее навесили шпионаж и наш дальномер…