Ленинград, Тифлис…
Шрифт:
Гришин позвонил через неделю.
— Я жду вас завтра к семи. Запишите адрес…
— Я не уверен, что я найду.
— Попросите Макса вызвать вам такси.
Макс новое знакомство Михаила явно не одобрял.
— Смотри, осторожно. У Гришина сильно пьют.
Михаил расхохотался.
— Не беспокойся, Максик. У меня стаж с Первой мировой…
Гришин жил в большой квартире на Сохо. Михаил уже немного разбирался в ценах; он сразу понял, что такая квартира стоит состояние. Когда Михаил вошел, веселье было в полном разгаре. В просторной гостиной было, пять или шесть причудливо одетых
Дверь открылась и в комнату вошла яркая блондинка с большим бюстом. Гришин подвел ее к Михаилу.
— Украшение нашего вечера. Лоррейн Килдин, звезда мюзик-холла.
Что было дальше, в сознании Михаила укладывалось плохо. Заиграла громкая музыка, свет потух, а откуда-то с потолка пошли электронные вспышки, они высвечивали фигуры людей, корчившихся в странном танце. Джон и Лоррейн двигались в центре и с каждой вспышкой на них оставалось все меньше одежды. Когда они были уже совершенно голые, кто-то протянул Джону длинный предмет. Раздался резкий свист, и Михаил понял, что этот предмет — хлыст, который рассекает голое тело Лоррейн. Михаил почувствовал тошноту и стал пробираться к выходу.
У двери стоял Гришин.
— Завтра я тебе позвоню. Ты кое-что заберешь у этого говнюка…
Однако Гришин ему не позвонил, ни завтра, ни послезавтра. А на третий день разразилась катастрофа.
Он проснулся, как всегда, около восьми, побрился и спустился в столовую. Обычно, там уже сидели Макс и Пенелопа, он — в муаровом халате, она — в пеньюаре, пили утренний кофе с тостами, просматривали газеты. А в то утро комната была пуста. На столе лежала записка: «Срочно уезжаем. Еда на кухне и в холодильнике».
Михаил раскрыл лежавшую на столе газету. Всю первую страницу занимали большие фотографии — мужчина и женщина в наручниках. Качество снимков было невысокое, но Михаил узнал этих людей сразу; это были Джон Бермудо и Лоррейн Килдин. На второй странице была фотография человека в темных очках и в надвинутой на лоб шляпе, поднимающегося по трапу самолета. И его Михаил узнал без труда: это был Евгений Гришин, советский военно-морской атташе.
Макс появился на третий день вечером. Выглядел он неважно. Казалось, постарел лет на пять. Он зашел в комнату Михаила.
— Завтра встаем в шесть утра. Едем на север.
— Куда это? — поинтересовался Михаил.
— Озерный край, чудесные места.
Они выехали рано и сравнительно быстро вырвались из паутины лондонских улиц. За городом Макс сразу развил приличную скорость. Михаил едва успевал читать указатели с названиями городов, проплывавших в стороне: Ковентри, Бирмингем, Ливерпуль. Несколько раз Михаил пытался заговорить, но Макс отвечал односложно и разговор не поддерживал.
Часам к семи вечера они приехали в Амблсайд, игрушечный городок у северной оконечности длинного и узкого озера. Кругом виднелись зеленые горы. Они остановились у маленькой гостиницы. Хозяин, подняв на лоб старомодные очки, сверился по книге и выдал Максу ключи.
«Миша, ты голоден?» — спросил Макс и, не дожидаясь
ответа, купил в баре несколько сэндвичей и большую бутылку виски.Весь вечер и большую часть ночи они просидели за этой бутылкой в маленьком гостиничном номере.
— Ты слышал про скандал с Бермудо? — спросил Макс.
— Я видел газеты. Честно говоря, я не все понял. Я надеюсь, что тебя это не коснулось…
Макс рассмеялся.
— О нет. Совсем чуть-чуть… Если не считать, что они меня разорили…
— Кто они?
Макс сделал неопределенный жест.
Максу пришлось повторить свою историю несколько раз, прежде чем Михаил начал его понимать.
— Ты понимаешь, Мишка, мы тут все живем взаймы. Это как тришкин кафтан. Берем в долг, чтоб расплатиться по другим векселям. Так делают все. Я, конечно, перебрал. Разработки и исследования стоят дорого, а прибыль появляется не сразу. Хуже всего то, что я забрался в кассу Пенелопы. Я истратил почти весь пенсионный фонд концерна «Тудей».
Михаил не знал, что такое «пенсионный фонд», но почувствовал, что то, что сделал Макс, — ужасно.
— Как истратил?
— Ну, конечно не на себя. Я вложил эти деньги в акции, казалось, надежные.
— Ну и что?
— А то, что конъюнктура рынка дело изменчивое…
— Эти деньги пропали?
— В общем, да.
— Ну и что дальше?
— А дальше то, что в течение последних дней все мои кредиторы, как по команде, потребовали вернуть им деньги.
— А так случается не всегда?
— Конечно, нет! Обычно удается получить отсрочку или взять новый кредит, чтоб расплатиться по старым… И тут выплыла эта история с пенсионным фондом…
— А связано ли это как-то с Гришиным?
— По-видимому, да.
— Ты имел с ним контакты?
— Самые минимальные. Кое-какие услуги. Да, кстати, это он помог мне найти тебя…
Они выпили виски и помолчали. Михаил отломил кусок сэндвича, Макс раскурил сигару.
— А как Пенелопа?.
Макс грустно улыбнулся.
— Пенелопа начала бракоразводный процесс. Она это умеет делать…
Михаил провел рукой по лицу.
— Так что же теперь будет, Макс?
Макс разлил по стаканам остатки виски.
— Да что-нибудь придумаем, Мишка. Давай выпьем и пошли спать.
Макс разбудил Михаила на рассвете.
— Слушай, Мишка, я забыл тебе сказать вчера вечером…
Михаил плохо соображал со сна.
— В чем дело, Макс?
— Я хотел передать тебе это, — он держал в руках кожаную папку.
— А что это?
Макс раскрыл папку. Там лежала толстая пачка бумаг с золотыми обрезами.
— Это акции. Для тебя и для Машки. Вы — единственные, кто у меня остался.
— Но почему именно сейчас?
— Именно, сейчас. И учти, это самые надежные акции. С ними ничего не случится. Их цена будет только возрастать…
— И сколько же здесь?
— Довольно много. Примерно на миллион.
— Да ты с ума сошел!
— Да нет. Я в здравом рассудке. И для меня очень важно отослать эти бумаги именно сейчас. Пока про них не пронюхала Пенелопа и ее адвокаты.
Они спустились к центру городка и на главной площади нашли здание почты.
— Какие вы можете предложить нам самые быстрые способы отправки? — спросил Макс.