Леопард охотится в темноте

– Они использовали его имя, а это не значит, что они действовали по приказу Тунгаты. – Крейг старался, чтобы его слова звучали убедительно.

– Я ненавижу его, – прошептала она. – Ненавижу его за это.

– Это безумие. Таким поступком можно добиться только того, что солдаты набросятся на Матабелеленд с яростью всех известных богов.

– Маленькой было всего пять лет. – Сэлли-Энн от жалости и скорби повторяла свои собственные слова.

– Найджел Гудвин был отличным парнем. Я хорошо его знал – мы служили в одном специальном подразделении полиции во время войны. Он нравился мне. – Крейг подошел к столу и налил виски. – Господи, не дай этому повториться снова. Всему этому ужасу, всей жестокости. Господи, избавь нас от этого.

* * *

Найджелу Гудвину было почти сорок, но выглядел он, как молодой парень, благодаря своему розовому круглому лицу, на которое не действовало даже африканское солнце. Его жена Хелен была худенькой темноволосой девушкой с достаточно простой внешностью, которую позволяли не замечать ее темные, всегда сияющие глаза и постоянно хорошее настроение.

Две их дочери всю неделю жили в католической женской школе в Булавайо. Элис Гудвин было восемь лет, у нее были рыжеватые волосы и веснушчатое лицо, она была пухлой и белокожей, как и отец. Стефани было всего пять, она была слишком маленькой для интерната, но мать настоятельница сделала для нее исключение, так как в этой школе училась ее старшая сестра. Она была прелестным ребенком, темноволосым и жизнерадостным, с веселыми, как у матери, глазами.

Каждую пятницу Найджел и Хелен Гудвины совершали семидесятивосьмимильную поездку от фермы до города. Ровно в час они забирали дочерей из школы, обедали в отеле «Селборн», потом ходили до вечера по магазинам. Хелен покупала продукты и ткани, из которых она собиралась сшить платья для себя и дочерей, а потом, пока дети смотрели кино в местном кинотеатре, позволяла себе одну из немногих причуд простой жизни – делала себе новую прическу.

Найджел был членом комитета Союза фермеров Матабелеленда и проводил час или два в неторопливой беседе с секретарем или другими членами комитета, оказавшимися в городе. Потом он шагал по залитым солнцем улицам, заломив шляпу на затылок, сунув руки в карманы и довольно попыхивая трубкой, каждую минуту приветствовал друзей и знакомых, белых или чернокожих, и через каждые несколько ярдов останавливался, чтобы поболтать с ними.

Его десятник матабел Джосая и оба рабочих поджидали его у «тойоты», стоявшей у кооператива фермеров. Они погрузили в машину инструменты, запасные части, лекарства для скота и другие мелочи, и тут как раз подошла Хелен с девочками.

– Простите, мисс, – обратился к жене Найджел. – Вы не видели миссис Гудвин?

Эта шутка повторялась каждую неделю, но Хелен все равно засмеялась и похвасталась новой прической.

Он купил девочкам пакет лакричного ассорти.

– Дорогой, – как обычно возразила жена, – конфеты вредны для их зубов.

– Я знаю, – сказал Найджел и подмигнул дочуркам. – Но один раз не повредит.

Стефани села в кабину между родителями, а Элис забралась в кузов вместе Джосаей и матабелами.

– Закутайся во что-нибудь, милая, – сказала ей Хелен. – Когда приедем домой, будет уже темно.

Первые шестьдесят две мили они проехали по главной дороге, потом свернули на проселочную, ведущую к ферме, и Джосая выпрыгнул из кузова, чтобы открыть сетчатые ворота.

– Снова дома, – довольно произнес Найджел, въезжая на собственную землю. Он всегда говорил так, и Хелен улыбнулась и положила руку ему на колено.

– Приятно возвращаться домой, – согласилась она.

Внезапно, как всегда, опустилась темная африканская ночь, и Найджел включил фары. Яркими точками заблестели глаза тучных коров. Аммиачный запах их навоза казался особенно резким в чистом ночном воздухе.

– Нужен дождь, – сказал Найджел, – иначе скоро все пересохнет.

– Да, дорогой.

Хелен посадила маленькую Стефани на колени, и дочурка сонно положила голову на ее плечо.

Найджел на протяжении последних десяти лет собирался купить генератор, но всегда появлялись более неотложные затраты, поэтому они по-прежнему пользовались бензином и керосином. Огни дома приветственно подмигнули им сквозь заросли акации.

Найджел остановил грузовик у задней террасы, выключил двигатель и погасил фары. Хелен вылезла из кабины, прижимая к себе Стефани. Дочурка заснула на руках, сунув палец в рот.

Найджел подошел к кузову и помог спуститься Элис.

– Лонгиле, Джосая, можете идти. Грузовик разгрузим завтра. Спокойной ночи!

Держа Элис за руку, он пошел за женой на террасу, но тут их ослепил яркий свет фонаря, и вся семья замерла.

– Кто здесь? – раздраженно спросил Найджел, заслоняя глаза ладонью и не выпуская ладонь Элис из своей.

Постепенно его глаза привыкли, и он увидел их, мгновенно ощутив жуткий страх за жену и детей. Их было трое, в синих джинсах и джинсовых куртках. Каждый был вооружен автоматом «АК-47». Каждый направлял оружие на них. Найджел быстро оглянулся. Он понял, что непрошеных гостей было больше. Они вышли из ночи, Джосая и рабочие в страхе сжались под дулами их автоматов.

Найджел подумал о стальном оружейном шкафе, потом вспомнил, что оружия там не было. После войны одним из первых законов нового правительства был закон о сдаче белыми фермерами оружия. Потом он понял, что это не имело значения. Ему все равно не добежать до шкафа.

– Папочка, кто это? – спросила Элис тихим от страха голосом. Она знала, конечно, потому что не могла не помнить войну.

– Смелее, любимые мои, – попытался подбодрить их Найджел. Хелен прижалась к нему, все еще держа Стефани на руках.

Ствол автомата ткнулся ему в спину. Кто-то заломил ему руки за спину и связал их. Они использовали оцинкованную проволоку, которая врезалась в кожу. Потом они вырвали Стефани из объятий матери и опустили ее на землю. Она покачивалась, не проснувшись окончательно, продолжала сосать палец и мигать, как совенок, огромными глазами от света фонаря. Они связали руки Хелен. Она застонала, когда проволока впилась в кожу, потом прикусила губу. Двое из них связали проволокой руки детей.

– Они – совсем дети, – сказал Найджел на синдебеле. – Не связывайте их, не причиняйте им боль, прошу вас.

– Замолчи, белый шакал, – ответил один из них на том же языке и опустился на колено позади Стефани.

– Папочка, мне больно, – заплакала она. – Он делает мне больно, заставь его остановиться.

– Ты должна быть храброй, – ненавидя себя за глупые слова и беспомощность, произнес Найджел. – Ты уже большая.

Другой чернокожий подошел к Элис.

– Я не буду плакать, – пообещала она. – Я буду храброй.

– Ты просто молодец, – похвалил он ее, глядя, как ей связывают руки за спиной.

– Вперед! – приказал человек с фонарем, который явно был лидером группы, и подогнал детей стволом автомата, заставляя подняться по ступенькам террасы.

Стефани споткнулась и упала. Она не могла подняться из-за связанных за спиной рук и беспомощно извивалась на полу.

– Ублюдки, – прошептал Найджел. – Грязные уб-людки.

Один из них схватил девочку за волосы и поднял ее на ноги. Рыдая и спотыкаясь, она подошла к стоявшей у стены сестре.