Я – идиотка, как верно последует изВсех ситуаций, в которые я попадала.Лестниц перила стекают – по капелькам – вниз,В трубную темень бездонно-безмолвных подвалов.А турбулентность подъездов вздымает все вышеПыль – в золотые колонны, – чтоб крышу сорвало.Жизнь на руках голубыми прожилками вышьетКружево – взглянет – и выкрасит кружево – алым.Мир черно-белый застегнут на кнопки в альбомах,Что тебе надо – он глух и тебя не услышит.Мир на виниле истертом – запретная зона.Что тебе надо?Ты – есть, ты – пока еще – дышишь.В поисках выхода сгинуло эхо в подвале,Но,
аллергически всхлипнув, весенняя вербаВыкрикнет – в синее небо – отчаянно: – МАЛО!…Я – идиотка, как верно, как верно, как верно…
Желтоглазый
Тычется нежно губами теленок в сосок,Бьется в висок оголтело японская мать.Бегает, нервно петляя, рефрен между строк:Черт побери!Знать бы чёрту, что надо забрать…Замшево-теплая теля набычилась, злобится,Острым копытцем грозит – мол, убойся, чертяка!Мать самурая с катаной по горнице носится,Хвост и рога норовит для похлебки оттяпать.Черт на полати – там бабка с клюкою геройской,Черт к потолку – там котяра таится на балке.Дед домовой исхитрился с подножкой, по-свойски!Мыши за ворот и ну щекотаться, нахалки!Бедный нечистый взопрел – пахнет шерстью и серой.Визги и грохот из дома – ратуйте, селяне!Бабка с полатей таки по сопатке огрела,Дед захихикал, урезавши туш на баяне.Капает юшка горяче-соленая чертушки.Слезы и сопли по морде ладонью размазав:– Вот ужо будет вам нынче и драться, и ерничать! —Всхлипнул и канул, как не был, рогач желтоглазый.Тычется нежно губами теленок в сосок,Бьется в висок оголтело японская мать.Бегает, нервно петляя, рефрен между строк:Черт побери!Где бы черта еще отыскать…
Он мне сказал
(ФугаФига утренним теткам)
он мне сказал давай помолчал дружитьа я-то подумала аж задрожали ногиздравствуй русалочка вот и мои ножиибо не скатертью лягут сегодня дорогикольщик наносит тату на мое бедров сетке чулок серебрится монет чешуяутренним теткам фигу каждой в ведробудут удача и счастье еще у меняя с эскимо эпатажна до первой звездывышедшей нынче подолом мести перронзвень зензивера рассыплется звонким бздыньстреляный воробей он холостой патрондерни веревочку деточка и зайдиалою линзой зрачка нальется волчокбешено роза цветет на моей грудибывший румянец течет с побледневших щекзнаешь дружок а не дождешься поди-ка прочьдружбу свою засунь поглубже в карманпусть подает кто-нибудь нынче мне невмочькатится тыква и зайчик бьет в барабанон мне сказал давай помолчал дружитьа я-то подумала аж задрожали ногиздравствуй русалочка вот и мои ножиибо не скатертью лягут сегодня дороги
Полковник Кольт. Соната для соседей
я никому не скажу научилась вответер студеный с цепи сорвался давай летатьв окна бросает обрывки стихов и нотбьется подранком в кустах растопырив себя тетрадьсверху соседи полночный играют джазснизу соседи им вторят грохотом батарейгде вы полковник Кольт я бы на этот развпрочем скажу по секрету не только сэр Самуэльпрыгают шарики весело трам-пам-пами верные ролики катятся шарикам вследдворники с метлами носятся по дворамлихо сметая с дорожек в сугробы вчерашний снегбродит без сна сквозняк с этажа на этажкапает не весна ли пришла из кранов водаверно настала пора и словив куражнежно включаю Металлику слушайте все сюдабудут
и март и апрель и веселый майгде-то шатаясь пьяно в дожди упадет сиреньсэр Самуэль вот и наше время стрелятьжду не дождусь где вы полковник Кольт нынче славный деньну а тетрадь что тетрадь разорви да бросьветер рванет листок отсюда куда-нибудья подхвачу под руки Небось да Авосьчто ж вывози Кривая нас всех нынче в добрый путь
Мыльная радуга
спят медведи в берлогах вокруг в лесахмамке титьку сосут медвежата во сненачинается адрес на букву хаповторяется буква на каждой стенеграмотеи мелки исписав под нольисчирикав углем от подвала до звезддегтем дверь облилиза дверью Ассольчахнет в мире ошпаренных мартом мимоззлой совою пикирует с неба лунана пьяняще-кипенный жасминовый куста июль выжигает в живом словасловно кольщик искусный наносит татуи сдувает ноябрь остатки листвыс голой правды, записанной в кольца деревбудет майледоход унесет мостыне оставив надежд для доверчивых девтетя-дворник смывает вчерашний соргрохоча, по ступеням несется потоквперемешку с обрывками парусов —мыльной радуги завиток
Тигра Тангеро
г. Санкт-Петербург
Рассказы из цикла «Странные истории одного питерского двора».
Из интервью с автором:
– Пусть обо мне, моих мыслях и том, что мне известно, расскажут мои сказки и рассказы. Ибо от избытка сердца глаголют уста.
Телефонный звонок
Верещагин крутил диск телефона. Палец срывался, он торопился, путал цифры, потом бил по рычажку, сбрасывая звонок, и крутил заново. Наконец дозвонился. По крайней мере, пошли гудки. Затем гудки прекратились, будто бы кто-то взял трубку. Верещагин замер, вслушиваясь, затем не выдержал и вскрикнул отчаянным голосом:
– Мама? Мама? Это ты? Ты меня слышишь? Я знаю, ты меня слышишь, мама, але? Але!
В трубке раздавался легкий треск, далекое шуршание, похожее на морской прибой, и иногда доносились обрывки какой-то песни. Женский голос то появлялся, то исчезал, и было непонятно: ему издалека отвечают и плохо слышно или просто кто-то на берегу напевает.
– Мама! Мамочка, ты слышишь меня? Ты должна! Я не знаю как, но я тебе дозвонился! Я нашел этот древний телефон, я целый месяц пытался его починить, и вот я тебе звоню, мама…
Пожилой плотный мужчина с лысеющей головой сидел скорчившись на полу, вцепившись в старый телефонный аппарат.
С него градом катил пот, и ему казалось, что сейчас сердце выскочит из груди. Рубашка была насквозь мокрой, очки свалились и лежали рядом со скинутыми тапками.
Он привалился спиной к стене, поставил, наконец, телефон на пол и прижал руку к груди. Вторая судорожно сжимала трубку.
– Мама. Мам. Это я. Ты ведь меня слышишь. У меня мало времени, наверное, минут пять… Ты, если не можешь ответить, просто слушай. Я столько должен тебе сказать!
Мужчина вытер пот со лба и на секунду закрыл глаза.
– Мама… – продолжил он, будто толкнув себя вперед. – Я не знаю, зачем я так сделал. Прости меня! Я столько лет думаю об этом и не нахожу ответа. И я мучаюсь от этого, мама! Почему я решил, что мне без тебя будет лучше? Почему я ушел и ты меня не остановила? Мама, я мучаюсь всю жизнь, почему ты меня не остановила?
В трубке раздался легкий вздох, смешавшийся со звуком набежавшей волны. Но ни одного слова не последовало.
– Мама! Уже сколько лет, как тебя нет и мне с тобой не поговорить. Я ничего не могу вернуть, я ничего не могу исправить!
Мне нечем дышать, мама! Прости меня! Ну утешь ты меня как-нибудь… Помоги мне, мама, спаси меня!
Взрослый мужчина рыдал в трубку, прижимая руку к груди, в которой жгло все сильнее.
– Мама… мама… – повторял и повторял он, потом еще что-то шептал и всхлипывал.
– Адрес? Большой проспект, сто восемь, Петроградская сторона? Квартира тридцать четыре? Ждите! – вдруг кто-то бодро и деловито ворвался в легкое потрескивание и шум прибоя. И исчез.
Побледневший мужчина приоткрыл глаза, не понимая, что происходит. Но тут же в трубке опять раздался легкий треск, шепот волн, и до него донесся до боли знакомый голос, который тихо пел его любимую песенку: «А я Жужа-медвежонок, а я Жу-ужа…» Мужчина устало улыбнулся, кивнул и, наконец, потерял сознание. Он медленно завалился набок. Рядом с ним стоял старинный телефонный аппарат, ветхий провод которого давным-давно был оборван. Неподалеку тихо работал вентилятор.