Лес разбуженных снов

– Ну, Богдана, будешь хорошо себя вести, устрою тебя в модельное агентство. В столицу переедешь, о своем сопливом дружке-женишке забудешь!

Он оседлал Богдану. Девушка брыкалась, но князь был намного сильнее. Он пригнул ее руки к полу и впился в рот Богданы долгим слюнявым поцелуем. Девушка глухо застонала, дернулась… Князь пронзительно вскрикнул и отшатнулся.

– Тварь! – завизжал Сепет. – Ты укусила меня за язык!

Его светлость принялся наносить беспорядочные удары по голове и груди Богданы. Горничная закричала:

– Помогите, прошу вас! Он сошел с ума!

Князь схватил ее обеими руками за шею, девушка захрипела. На пороге кабинета появился охранник. Его глазам предстала страшная картина: князь Сепет с полуспущенными штанами и окровавленными губами верхом на обнаженной горничной с разметавшимися рыжими волосами. Но князь за то и платил, чтобы никто и никогда не удивлялся.

– Чего стоишь, придурок? Помоги мне! – заявил князь.

Телохранитель медленно подошел к горничной.

– Держи сучку за руки! – велел князь.

Охранник, стараясь не смотреть в лицо девушки, исполнил приказание. Князь оторвал руки от горла Богданы. Горничная втянула воздух и закашляла – на белой коже проступили фиолетовые следы от пальцев.

– Помогите! – простонала еле слышно девушка. – Вы же охранник, спасите меня!

– Заткни ей пасть! – велел князь другому телохранителю, появившемуся на шум.

Тот схватил с софы шелковую подушку и накрыл ей лицо девушки. Князь, одобрительно хмыкнув, сжал груди Богданы и, пронзительно застонав, принялся насиловать ее. Но, сделав несколько движений тазом, его светлость остановился.

– Чего на меня вылупились? – крикнул он охранникам, пылая гневом. – Я так не могу!

Князь с кряхтением поднялся, охранники тактично отвели взгляд. В последнее время князь не мог довести до финала ни один из интимных актов.

– Где таблетки? – прыгая по кабинету в спущенных штанах, вопил князь Юлиус. – Где эти чертовы таблетки?

Он вытащил из стола коробку, вытряхнул из нее две голубоватые пилюли, запихнул их в рот и запил большим глотком рома. Потом прошелся по кабинету, ощущая, что мужская сила начинает подыматься. Сепет, как коршун, склонился над горничной. Девушка уже не сопротивлялась. Князю хватило минуты, чтобы овладеть Богданой. Отвалившись от нее, он велел охраннику:

– Да убери ты с ее лица эту чертову подушку!

Тот послушно снял подушку, Сепет увидел синюшное лицо горничной.

– Эй, ты, как тебя, просыпайся! – завопил князь в панике, тряся девушку за плечи, колотя ладонями по щекам. – Что ты с ней сделал, идиот?

– То, что вы велели. Вы сказали, что я должен заставить ее замолчать, – тупо ответил охранник.

– Придурок, идиот, тупица, имбецил! – сыпал проклятиями князь. – Ты придушил ее! Убил! Черт, еще одна смерть в замке за последние шесть часов! Полиция насядет на меня! Где адвокат?

Через пять минут в кабинет притащили заспанного адвоката. Тот, увидев полураздетого князя и голую девушку на полу, замахал руками:

– Я ничего не видел, ничего не слышал, ни о чем не знаю! Ваша светлость, я вас предупреждал, что вы и только вы будете отвечать за произошедшее!

– Ты уволен, гнида! – рявкнул Юлиус Сепет.

Адвокат с облегчением ответил:

– Хорошо, утром я покину замок…

– Сию секунду! – завизжал князь. – Эй, охрана, позаботьтесь, чтобы этот ублюдок самое позднее через пять минут оказался на улице! Ты мне больше не нужен! Никто мне больше не нужен!

И тут Богдана вдруг тяжело вздохнула и закашлялась. Князь, подпрыгнув, облегченно вскрикнул:

– Девчонка жива! Ну слава богу!

Девушка приоткрыла глаза и просипела:

– Вы за это ответите… Вы… вы изнасиловали меня… И пытались убить! Я обращусь к комиссару Золтарю…

Князь ударил горничную по лицу, взвизгнув:

– Никуда ты не обратишься!

– Обращусь! – упрямо повторила Богдана. Продолжая кашлять, она поднялась с пола и поплелась к двери. – Вы очень плохой человек, ваше сиятельство. Но вас не защитят ни ваш титул, ни ваши деньги, ни ваши связи.

Князь метнулся к девушке и, схватив ее за волосы, втащил обратно в кабинет. Богдана, обернувшись, впилась в шею князю. Сепет ударил горничную коленкой в живот, и девушка повалилась на пол.

– Ну, чего уставились, придурки? – крикнул он оторопевшим охранникам и, сорвав у одного из них с пояса наручники, застегнул их на запястьях Богданы.

– Оставьте меня в покое, – простонала горничная. – Вы взяли все, что хотели.

– Э нет, милая моя, – заявил князь. – Ты ведь готова сдать меня полиции. Вывезите девчонку в лес и кокните ее!

– Кокнуть? – переспросил один из охранников. – Но, ваша светлость…

– Кокнуть, пришить… Убить, одним словом, – распорядился князь. – И позаботьтесь, чтобы ее тела никто не нашел. Только не в замке, а то после ее исчезновения сюда заявится чертов комиссар и перевернет здесь все вверх дном. А лес – огромный, им его никогда весь не обыскать. Захватите лопаты и мешок! Льет дождь, так что все следы исчезнут!

Богдана тихо плакала на полу. Князь вытер кровь с губ, схватил бутылку виски и отхлебнул прямо из горлышка.

– Черт, щиплет! – взвизгнул он. Заметив стоявших в нерешительности охранников, накинулся на них: – Ну что стоите, как столбы? Вам что, дважды повторять? Если девчонка начнет «петь» в полиции, мне крышка. И вам крышка тоже, вы ведь соучастники. Нас посадят, но я получу пару месяцев, а вы – на полную катушку.

Охранники подошли к Богдане и подхватили ее за руки. Девушка попробовала позвать на помощь, но из ее горла вырвались только хрипы.

– Вы поплатитесь за это, ваша светлость, – прошептала Богдана. – Исчадие ада – вот вы кто! Вулкодлак – не ваш предок, а вы сами!

– Уберите ее! – завопил князь.

– Он до вас доберется, я это чувствую, – сказала Богдана. – Он, вулкодлак, убьет вас!

Девушку выволокли из кабинета. Князь швырнул вслед разорванную ночную рубашку и халат. Он знал, что совершил ошибку, исчезновение девчонки может очень дорого ему обойтись. Да и с адвокатом он зря поссорился… Ничего, если удвоить жалованье, тот как миленький обо всем забудет и возобновит работу.

Руки у князя дрожали, он влил в себя треть бутылки виски. Дождь за окном перешел в подлинный ливень. Вой ветра заглушал все, и это было хорошо: рулады вулкодлака не были больше слышны.