Лес разбуженных снов

Шофер почтительно распахнул дверцу, перед Стеллой возник уже знакомый ей адвокат его светлости. Законник был в белом смокинге с красной гвоздикой в петлице. Он помог Стелле выйти из лимузина, галантно поцеловал руку и произнес:

– Доктор Конвей, от имени князя Юлиуса Сепета рад приветствовать вас в его родовом замке. Его светлость повелел мне встретить вас. Он с нетерпением ожидает вашего появления.

Адвокат сопроводил Стеллу через двор. Они поднялись по лестнице и вошли в просторный теплый холл с полом, выложенным черным мрамором. До слуха Стеллы донеслась классическая музыка, звон бокалов, гул голосов и смех. Их встретил дворецкий в красно-серебристой ливрее и напудренном парике, который провел их через несколько комнат в зал для приемов.

На пороге ожидал князь Юлиус, весь в черном, только белая орхидея была приколота к отвороту смокинга. Его светлость склонился над рукой Стеллы и промурлыкал:

– Дорогая, вы – бесценный алмаз в сокровищнице, коей является мой скромный праздник! Как же я рад, что вы в этот раз явились без сопровождения нахала-комиссара.

Пока князь сыпал комплиментами, Стелла осмотрелась – в зале для приема было не меньше пяти десятков человек, облаченных в вечерние туалеты. Доктор Конвей узнала некоторых из них: пара второстепенных экарестских политиков, известные актеры и актрисы, телеведущие. Князь, досадливо взмахнув рукой с фамильным перстнем, пояснил:

– Вся та же шушера, что и обычно, дорогая моя Стелла. И к тому же так называемый локальный бомонд – мэр с супругой, его заместители, судья, прокурор и начальник налогового управления. Вы не представляете, сколько мне приходится платить поземельного налога за владения моих предков! Однако совсем скоро все изменится – в Вильере откроется самый роскошный отель Южной Европы!

Перед Стеллой возник официант с серебряным подносом. Доктор Конвей взяла бокал шампанского, князь наконец-то, извинившись, отошел – отправился встречать вновь прибывавших гостей. Кто-то неуклюжий задел Стеллу, и она увидела смущенную физиономию профессора Вассермана, одетого в потрепанный коричневый костюм, рукава которого были слишком коротки. На ногах ученого красовались белые носки, предательски выглядывавшие из-под брючин, а на шее висел нелепый пестрый галстук с лупоглазыми стрекозами. Профессор, поймав взгляд Стеллы, добродушно рассмеялся.

– Тысяча извинений, доктор Конвей! Не привык я к подобным мероприятиям, моя стихия – университетская аудитория, научные симпозиумы и архивы. Но князь просил меня присутствовать на приеме, и я не мог отказать ему. Правда, подходящего костюма не нашлось, пришлось взять у одного из сотрудников моей команды, а галстук откопали у другого. Так всем миром меня и нарядили. Что, похож на пугало?

Стелла не смогла сдержать улыбки. Ей понравилось, что профессор не стесняется своего внешнего вида, разительно отличающегося от дорогих нарядов прочих гостей.

– По секрету скажу, – заявил профессор, хватая с подноса проходящего мимо официанта сразу два бокала с шампанским, – галстуков я в своем гардеробе, когда выезжаю в экспедиции, не держу.

И сразу ученый принялся излагать Стелле свою гипотезу того, почему в гробнице не обнаружилось останков князя Сепета. Доктор Конвей с грустью подумала, что много отдала бы, дабы оказаться сейчас подальше от замка – например, в кабинете начальника вильерской полиции. Она почувствовала, что ей не хватает Марка.

– Профессор, прекратите истязать доктора Конвей своими измышлениями, – довольно грубо заметил появившийся как из-под земли князь Юлиус. – Не забывайте, вы должны отыскать прах моего пращура, он требуется мне!

– Неужели вы в самом деле хотите накрыть гробницу прозрачной крышкой и позволить постояльцам глазеть на прах князя Вулка? – спросила Стелла.

Его светлость возвел глаза к потолку, украшенному лепниной.

– Подобный ход привлечет массу туристов – ведь осмотреть капеллу и полюбоваться на тело Вулка смогут только те, кто остановится в моем отеле. В Штатах уже запущен первый этап пиар-кампании. Если бы вы только знали, Стелла, как падки люди на рекламу! И мне это на руку – еще бы, посетить край вулкодлака, чтобы увидеть его останки, а также оставить в кассе отеля кругленькую сумму – вот что надо вложить в головы богачей всего мира!

Рука князя легла на талию Стеллы. Доктор Конвей ощутила волну отвращения, однако не решилась высвободиться, боясь оскорбить князя жестом или взглядом.

– Пройдемте на террасу, Стелла! – пригласил князь Юлиус. – Ровно девять, а это значит, что сейчас прибудут мои самые важные гости – после вас, разумеется!

Они вышли на огромную террасу, нависавшую над пропастью. Оттуда открывался поразительный вид на горы и городок, лежавший в долине. В небе послышался шум. Стелла подняла голову и увидела вертолет, заходящий на посадку, – одна из башен замка была приспособлена под вертолетную площадку.

– Мои американские спонсоры! – перекрикивая гул, сообщил князь. Его ладонь словно невзначай легла Стелле на грудь. – Очень богатые и влиятельные люди! Они хотят собственными глазами осмотреть замок!

Князь, оставив Стеллу, ринулся навстречу гостям, появившимся из арки вертолетной башни пятерым мужчинам в возрасте от сорока до семидесяти лет, в смокингах и с неулыбчивыми лицами. Его светлость разительно переменился, из вальяжного аристократа мгновенно превратившись в заискивающего мещанина.

Спонсоры прошествовали в зал для приемов. Слуги к моменту их появления установили большой подиум, на котором возвышался пластиковый макет гостиничного комплекса, которым надлежало стать замку. Стелла с сожалением отметила, что князь Юлиус намеревается вырубить половину леса, покрывающего горы, и частично срыть их, устроив поля для гольфа. Замок ожидало переоборудование в туристическую Мекку – полная перепланировка, строительство гигантского бассейна с уродливым стеклянным куполом, пятиуровневого подземного гаража и прочие новшества.

– Какой ужас! – произнес потрясенный профессор Вассерман, рассматривая макет. – От прежнего замка, одного из самых красивейших в Европе, ничего не останется. Его светлость превратит обиталище предков в некое подобие Диснейленда для толстосумов.

Князь, вещавший с подиума, сыпал цифрами, обещая Вильеру экономическое чудо и финансовое процветание. Спонсоры, которым речь князя переводилась на английский, время от времени кивали головами, выражая согласие.

– Что бы сказал старый князь, узнай он о том, что его потомок намеревается превратить замок в отель-бордель! – сердито пробурчал профессор. Он оттащил Стеллу в сторону и, ткнув в один из портретов на обитой золотистым шелком стене, сказал: – Кстати, вот он был какой – старый Вулк.

Стелла взглянула на портрет князя-оборотня. Полотно изображало мужчину лет сорока двух – сорока трех, с выпуклыми темными глазами, черными усами и длинными седеющими волосами, ниспадающими из-под головного убора, чем-то похожего на меховую шапку, увенчанную короной с огромным квадратным темно-красным камнем. Тонкие губы князя были приоткрыты, виднелись белые зубы, похожие на клыки. Лицо Вулка выражало презрение, пресыщенность и жестокость.

– Один из немногих портретов, написанных при жизни князя, – пояснял профессор Вассерман. – Большая часть гравюр и парсун с изображением Сепета были созданы уже после его смерти, на этой же картине он запечатлен примерно за год до кончины. Вулк Сепет на вершине власти – он только что разгромил армию басурман. Его княжескую шапку, как вы видите, украшает красный алмаз, по легенде, принадлежавший Мустафе-паше, возглавлявшему армию, разбитую Сепетом. Вулк сам принимал участие в сражении, убил великое множество оттоманов и ворвался в шатер, где находился Мустафа-паша. Князь не ведал пощады и лично посадил на кол пашу. Тот мучился два дня, и князь положил конец его страданиям, сняв одним ударом с несчастного голову. При этом с головы Мустафы-паши слетел тюрбан, из которого выпал этот колоссальный алмаз, в то время считавшийся самым большим и ценным на Востоке. И, что удивительно, Мустафа-паша владел этим камнем, тот был нежно-голубого цвета. Алмаз, как пишут средневековые хронисты, упал к ногам князя Сепета в лужу крови. Князь поднял его, обтер рукавом, и камень воссиял в лучах солнца. Однако затем, прямо на глазах Сепета и его придворных, постепенно покраснел, как будто налился кровью. Вроде бы князь был таким беспощадным и кровожадным, что даже камень перенял кровь его жертв, как только он дотронулся до него. Безусловно, романтическая легенда, но самое занимательное, что камень после смерти Сепета исчез и так нигде за шестьсот с лишним лет и не всплыл.