Лес за пределами мира

Уолтер некоторое время стоял рядом с ним, а затем повернулся к хозяйке, которая опустилась на землю там, где стояла, и лежала, сжавшись в комок, не издавая ни единого звука. Он подошел, опустился рядом с нею на колени, приподнял ее голову и произнес, как ему показалось, громко, что враг повержен. Прошло несколько мгновений, она пошевелилась, вытянулась, повернулась, словно просыпаясь; бледность уходила с ее лица, на него возвращалось привычное мягкое выражение и даже слабая улыбка. Она снова замерла на какое-то время, а Уолтер сидел рядом и смотрел на нее, пока она не открыла глаза и села, и узнала его, и улыбнулась ему, произнеся:

– Как случилось, оруженосец, что сон вдруг сморил меня?

Он ничего не отвечал, пока она окончательно не пришла в себя и память не вернулась к ней; она поднялась, бледная, дрожащая, и сказала:

– Уйдем из этого леса, здесь поселилось Зло.

И она спешным шагом двинулась прочь; он последовал за ней к тому месту, где оставил собак, они жались друг к другу, тревожно поскуливая; Уолтер взял поводки и поспешил за хозяйкой, которая, не останавливаясь, продолжала быстро идти.

Наконец она остановилась, обернулась к Уолтеру и произнесла:

– Подойди ко мне, оруженосец.

Он подошел, и она продолжала:

– Я устала; давай присядем под этой рябиной и немного передохнем.

Они сели; некоторое время взгляд ее оставался неподвижным, затем она сказала:

– Почему бы тебе не содрать с него шкуру?

Он отвечал:

– Я так и сделаю; а потом вернусь и брошу ее к твоим ногам.

Он поднялся, но она ухватила его за куртку и потянула вниз, сказав:

– Нет, ты не пойдешь; останься со мной. Сядь.

Он повиновался, и она произнесла:

– Ты не должен оставлять меня; я боюсь: я не привыкла глядеть в лицо смерти.

Сказав так, она побледнела и приложила руку к груди, и сидела так некоторое время, не произнося ни слово. Наконец она повернулась к нему, улыбнулась, и произнесла:

– Какой ты увидел меня там, когда я стояла перед диким зверем, готовым броситься на меня?

И она взяла его руку в свою.

– Ты была прекрасна, - отвечал он, - исполнена достоинства, как всегда; ты была прекрасна, но я боялся за тебя.

Она не отняла своей руки, и сказала:

– Верный и доблестный оруженосец, я обещала тебе, отправляясь в рощу, что если ты не упустишь добычу, тебя ждет вознаграждение. Зверь мертв, и шкура его осталась на нем. Но ты вправе потребовать вознаграждения сейчас, но можешь взять время и подумать, чего бы ты хотел получить.

Он чувствовал тепло ее руки, он ощущал аромат ее тела, смешанный с ароматами окружавшего их леса под горячим полуденным солнцем, и сердце его неудержимо влекло к ней. Он мог попросить в награду ее сердце, он мог попросить в награду свободу для ее служанки, и возможность удалиться с ней в любую страну; и пока он разрывался, не в силах выбрать одно из двух, хозяйка, внимательно смотревшая на него, отняла свою руку; сомнения и страх проникли в его сердце, и он не сказал ни слова.

Она весело рассмеялась и произнесла:

– Хорош оруженосец, который боится женщину больше, чем льва. Будет ли достаточной наградой, если я позволю тебе поцеловать меня в щеку?

Она склонила к нему свое лицо, он поцеловал ее и подумал о том, что ждет его завтра.

Затем она поднялась и произнесла:

– Итак, оруженосец, идем домой; не смущайся, возможно, тебя ожидают и другие награды.

Обратный их путь прошел без приключений, и они вернулись в дом почти на закате. Уолтер огляделся, ища взглядом служанку, но ее нигде не было; хозяйка сказала:

– Я иду в свои покои; твоя служба на сегодня окончена.

Она ласково взглянула на него и ушла.

Глава XVI: Королевский сын и служанка

Что касается Уолтера, то он снова вышел из дома, и медленно побрел по лесной лужайке, пока не пришел в расположенную неподалеку рощу; он поступил так не из своенравия, а потому, что ему необходимо было побыть одному и хорошенько обдумать происшедшее. Он расположился между толстыми корнями, но никак не мог привести мысли в порядок, они метались из стороны в сторону в поисках ответа, что ожидает его в ближайшие дни; снова и снова возникали перед его мысленным взором видения двух женщин, и монстра, они мешали ему сосредоточиться, вызывали страх, желание, надежду, туманили разум.

Так лежал он, пока не услышал приближающиеся шаги; он глянул сквозь ветви и, хотя солнце едва-едва зашло, смог разглядеть идущих неподалеку мужчину и женщину, рука об руку; сначала он решил, что это сын короля и хозяйка, но когда присмотрелся повнимательнее, то увидел, что мужчина, вне всякого сомнения, королевский сын, но что женщина, которую он держал за руку, не хозяйка, а служанка. И еще он видел, что глаза его горят желанием, а ее лицо очень бледно. Тем не менее, голос ее звучал спокойно, когда она произнесла:

– Сын короля, ты часто угрожаешь мне и говоришь злые слова, вот и сейчас ты угрожаешь и сулишь мне всяческие беды. Но вся та власть, которой ты обладал здесь прежде, теперь призрачна; ибо моя госпожа, от которой устал ты, теперь устала от тебя, и теперь мне не грозит наказание за твою любовь ко мне, как это неминуемо последовало бы до появления в нашем доме чужестранца. И все же, я вынуждена сказать, что я рабыня, бедная и беспомощная, волею судьбы оказавшаяся между двумя людьми, наделенными властью, а потому у меня нет иного выбора, как уступить твоему желанию.

Когда она произносила эти слова, то смотрела вокруг, словно обезумевшая от страха. Уолтер, огорченный и разгневанный, уже готов был выхватить меч, покинуть свое логово и наброситься на королевича. Но тут же на ум ему пришло, что, сделав так, он навлечет беду и на служанку, и на себя самого, а потому постарался сдержать свой порыв, хотя это и далось ему нелегко.

Девушка стояла очень близко к тому месту, где лежал Уолтер, всего в пяти ярдах, и он не знал, видит ли она его с того места, где стоит, или нет. Что же касается сына короля, то он был так поглощен служанкой, так жадно смотрел на нее, что его более ничего вокруг не интересовало.

Уолтеру почудилось какое-то движение; он всмотрелся и увидел, в высокой траве и папоротниках, позади королевича и служанки, уродливое желто-коричневое тело, чем-то напоминавшее гигантского хорька, которое было ни чем иным, как безобразным карликом, или кем-то из его сородичей; ужас холодом пробежал по телу Уолтера, пробирая его до самых костей. Тем временем, сын короля говорил служанке:

– Милая, я приму твой дар, каким бы он ни был - жертвенным или добровольным, и более не стану угрожать тебе.