Лесь

Усмотрев место, где люди платили какие-то деньги, избегая излишних хлопот, он подошел к кассе, у которой стояла самая маленькая очередь. Не удостоил вниманием зеленую надпись над кассой: «100 злотых». Достал двести злотых и протянул пани кассирше, повторив слова стоявшего перед ним игрока.

— Два — один пять раз.

— Пятьсот злотых, — потребовала пани в окошке, повернулась за билетами и протянула руку за его двумя сотнями.

— Что? — не понял Лесь.

— Пятьсот злотых. Еще триста.

Лесь пожал плечами: бестактно заставлять его тратить деньги в нежелательном темпе. Достал еще триста злотых. Спрятал пять билетов с зеленой надпечаткой и, обеднев на пятьсот злотых, двинулся вперед по велению сердца.

— Сто и селедку, — потребовал он решительно у стойки.

Следующие сто и та же самая селедка поглотили все его внимание: он не побежал бараном за толпой, бросившейся на трибуну. Не слышал криков, не видел результатов забега, ибо внесенные в кассу деньги считал погибшими навеки и вообще не имеющими отношения к каким-то заездам. Дед в Монте-Карло — вот о чем стоит подумать. Только через некоторое время до него дошли слова двух панов — перед ними тоже стояло по сто граммов, но вместо селедки они закусывали бутербродами с икрой.

— Два — один первый заезд, — раздраженно сообщил один. — Ничего не поделаешь, должны были так прийти. Заплатят сорок злотых.

— У меня два — один пять раз, — сообщил другой, рассматривая билеты. — Я играл еще два — три, на фукса.

Лесю стало ужасно стыдно: как же, опозорил деда с селедкой, не поддержал фамильной чести икрой. Надо поправлять положение. Вдруг ему послышалось что-то знакомое. Два — один пять раз… Где-то он уже слышал это магическое заклятие?

Билеты в руке второго пана тоже что-то напоминали. Лесь заказал еще сто и бутерброд с икрой. Теперь можно спокойно и солидно послушать этих вот типов. Он оперся на буфет со стаканчиком чистой в руке и принялся рассматривать панов, поминая предка-игрока столь часто, сколь позволяли речевые возможности.

Двое разговаривали и не обращали на него внимания, потом подошел третий. Этому третьему сразу бросилась в глаза благостно-мечтательная физиономия стоявшего рядом незнакомого хмыря. Игроки на бегах не любят в чужом присутствии разглагольствовать о результатах ближайшего заезда. Третий тут же заподозрил — а не подслушивает ли их этот тип? Он слегка подтолкнул споривших приятелей, головой показав на Леся.

Один из игроков полез в карман и вытащил пачку билетов с зеленой надпечаткой. Лесь машинально повторил его движение и тоже достал пять идентичных билетов, как раз когда соседи на него смотрели.

Нет на свете игрока, который в такой ситуации не проникся бы делами ближнего. Трое невольно вытянули шеи к Лесевым билетам.

— У вас тоже? — поинтересовался один.

— Мой дед фортуну в Монте-Карло!.. — взвыл в ответ Лесь, радуясь возможности поделиться светлым настроением и светлой мыслью. И гордо помахал своими билетами перед озабоченными игроками.

Все трое вздрогнули от неожиданного рева и непонятных слов, но зеленые билеты притягивали их магнитом. Не комментируя информации о незнакомом дедушке, посмотрели увлекательные бумажки.

— Ну, есть два — один. Фортуны вы не заработаете на этом… — покривился один из трех.

— Все-таки кое-что, — отозвался второй. — По сорок дадут.

— Сорок четыре, — поправил третий, посмотрев в окно. — Вывесили и уже платят.

— Надо получить, идем…

До Леся смысл сказанного все еще не дошел. Он оставил недопитую водку и престижную икру и поплелся за ними единственно потому, что одноразовое оповещение о предке в Монте-Карло не удовлетворило его. Надо бы обсудить тему подробнее, поскольку в данный момент любовь и дружба с тремя панами явно не достигла желанной крепости. Он встал за ними в очередь перед кассой, машинально сунул кассирше пять своих билетов и к вящему удивлению получил тысячу сто злотых. Опешил, потрогал деньги, ничего поначалу не соображая, и вдруг его озарило. Нако-нец-то он оценил подвиг деда и уразумел, что дед сотворил с фортуной.

— Мой дед фортуну в Монте-Карло обузда-а-ал! — завопил он в пространство — трое уже улетучились.

Плевать на отсутствие слушателей, когда на подходе интереснейшая мысль. Ха! Если мог дед, почему не может он!.. Явился сюда, чтобы все спустить, а уйдет с высоко поднятой головой. Вернет деньги, честь и, кто знает, может, даже этот растраченный миллион!..

Дед ставил! Он, Лесь, тоже поставил и выиграл! А посему необходимо продолжать ставить! И выигрывать!..

Не вникая в хитроумные и сложные детали игры на бегах, он отправился в ту же кассу, где купил билеты раньше. В голове грохотала мощная мельница, заглушавшая всякие сомнения и соображения. У него и тени подозрения не возникло, что, вообще говоря, главное на бегах — лошади. Он не соображал даже, где эти лошади находятся и зачем они. Какие лошади, если с ним незримо присутствует удачливый дедушка из Монте-Карло.

Отдал кассирше еще пятьсот злотых, решительно повторив услышанное в буфете:

— Два — три. Пять раз.

Гордый и взволнованный Лесь уже нигде не останавливался, а бродил по верхней галерее и ожидал натурального хода событий: вот сейчас случится нечто вполне закономерное и он снова выиграет. Что и как случится, не имеет особой важности. Вдохновленный удачей деда Лесь никак не мог отделаться от ассоциаций несколько иною рода: зеленого стола, шарика, рулетки, сданных карт и прочего в том же стиле. Звонок, сигнализирующий начало следующего заезда, обеспокоил его: вдруг да он пропустит нечто безумно важное. И машинально помчался за всеми, то есть от касс в сторону беговой дорожки.

Лесь принялся внимательно всматриваться в даль, а потому старт пяти «арабов» почти от самой трибуны не дошел до его сознания. Только когда лошади пробежали половину дистанции и оказались где-то далеко, однако в досягаемости его взгляда, он сообразил — что-то мчится. Ему даже удалось опознать бегущие создания. Ну конечно же, лошади! Ведь он играет на бегах! Поставил на каких-то лошадей, вот лошади и бегут, сейчас будут здесь, и выигрыш будет здесь!

До него даже начал доходить окружающий шум. Какой-то счастливчик, опершись о балюстраду, смотрел в бинокль и комментировал забег для зрителей с невооруженным глазом. Все нервничали, напряжение передалось и Лесю, хотя до сих пор его олимпийское спокойствие явно раздражало окружающих.

— Пятерка ведет! — орал счастливчик с биноклем. — Пятый ведет, за ним тройка, потом двойка!.. Тройка догоняет, нет, опять отстает!..

— А кто последний? Здорово отстал!

— Сейчас, минутку, единица!.. Единица, Калифат!

— Говорил я, Калифат последний!

— Идите к черту!!!..

— Ну, не томите! Что там на вираже?!

— Тройка впереди, пятерка вторая!..

— Так и будет: три — пять, увидите!..

— У меня двойка и трипле, — заорал кто-то.

Отчаянный и непонятный вопль потряс Леся, он навалился на спину стоявшего перед ним типа, рванул за рукав и тоже заорал:

— Говорите, ну!

Это оказался счастливый обладатель бинокля. Он изо всех сил старался вырвать рукав — материя трещала, рука с биноклем тряслась и уходила в сторону. Лошади неслись уже по прямой, Лесь по-прежнему дергал, а потому привилегированный зритель отказался от услуг бинокля и кричал, на сей раз попросту и без мудреных словечек:

— Валет идет, Валет! Пятый — второй!

— Черта с два! Двойка берет! Уже три — два!..

— Двойка вырывается!

— Не поддавайся!!!..