Лесь

Спокойным уголком оказался Саксонский сад. Расположившись на свободной скамейке, Лесь принялся за работу.

Купонов всего было восемь. Пять с десятью зачеркнутыми номерами по четыреста двадцать злотых каждый и три — с девятью зачеркнутыми, по сто шестьдесят восемь злотых. Этот поразительный метод игры группа применила из-за отсутствия времени, а теперь Лесю приходилось вдвойне испытать этот метод на своей шкуре.

На купоны с девятью вычеркнутыми цифрами, к счастью, ничего не выпало, но зато в трех из более дорогих, по четыреста двадцать злотых, четыре номера совпадали!

Сперва, избавившись от призрака чудовищного миллиона, Лесь вздохнул с облегчением. Он пока что не отдавал себе отчета в результатах системной игры. Но тут же вспомнил какую-то беседу на эту тему при заполнении купонов, прочел инструкцию на обороте купонов и опешил.

Несчастные три четверки — огромное количество денег, трудно даже представить сколько, но сумму надлежало обязательно сосчитать. Торопливо вытащил карандаш и, то и дело ошибаясь и нервничая, предался арифметике.

Исписав все края «Трибуны» и часть скамьи, он досчитался до кое-каких результатов. Учтя возможные выплаты по триста злотых за четверку и по двадцать за тройку, Лесь должен был сослуживцам (и себе тоже) восемнадцать тысяч триста злотых. А у него было всею четыре тысячи сто. Не хватало четырнадцати тысяч двухсот.

Этот дефицит поверг Леся в полный нокаут. Он понятия не имел, что теперь делать. Домой возвращаться не хотелось из-за неясной супружеской ситуации; к тому же дома его легко могли разыскать сослуживцы. Явиться на службу — об этом нечего и говорить! Гастрономические заведения отпадали, ибо там вообще-то надо платить, а деньги он просто боялся трогать. Положеньице! Шляться по городу? Кончить самоубийством? Сдаться в милицию? Что делать?..

В двести восемьдесят пятый раз Лесь бессмысленно осмотрел все бумаги, и, наконец, ему попало на глаза почтовое извещение. Надо было пойти и получить заказное письмо. Может, на почте будет длинная очередь и он хоть какое-то время там проваландается.

Родимое почтовое отделение находилось на Мокотове. Лесь доехал туда обстоятельно, кружным путем, с пересадками и самым неторопливым транспортом. Охотнее всего Лесь доставил бы себя на телеге, запряженной флегматичными волами, но этот способ передвижения, увы, был недоступен.

У окошка выдачи корреспонденции не было ни единой души. Лесь с завистью посмотрел на длинный, затейливо извивающийся хвост — пересылку и получение денег, — отказался от соблазна постоять в очереди и отдал в окошечко свое извещение. Расписавшись на квитанции, он взял конверт с официальным штемпелем.

К подобным конвертам Лесь испытывал острое отвращение. В таких конвертах обычно поступали вежливые напоминания о неоплаченных счетах. Поэтому не стал читать — откуда, торопливо вскрыл, дабы уж сразу заприходовать все удары судьбы, и достал официальное сообщение.

Прочитал и ничего не понял. Прочитал еще раз, третий, четвертый и пятый. Верно, какое-то недоразумение, потому что чудес не бывает, а если и бывают, то не с ним.

Следует напомнить о безупречной трезвости читающего Леся. А в трезвые периоды он относился к жизни куда как реалистичнее, чем после возлияний. В иных отношениях Лесь был пессимист, а последние события эффективно обосновали его пессимизм. Сообщение в заказном письмо опрокидывало все, что разумный человек мог бы ожидать от жизни.

Лесь, из-за всех своих немалых огорчений, усомнился в своем нормальном восприятии мира и в своем умении читать, а потому обратился к стоящему в конце хвоста приличному с виду субъекту.

— Извините, пожалуйста, — зажалобился он. — Не могли бы вы прочитать мне это письмо вслух?

Несколько удивленный субъект посмотрел на лаконичное послание в руках Леся, которое без труда схватывалось одним взглядом.

— А в чем дело? — спросил он. — Тут написано, что на ваш счет переведены какие-то деньги. За картины, проданные в художественном салоне. А что? Какая-то ошибка?

— Спасибо, — торжественно и с чувством ответил Лесь. — Большое вам спасибо…

Субъект из очереди внимательно взглянул на внешне интеллигентного, но неграмотного человека и пожал плечами.

— Пожалуйста, не за что, — буркнул он, подумав, что в наши времена видимости доверять не приходится…

А у Леся ноги подкосились. Он сел на стул, разложил перед собой на столе бесценный документ и застыл в благостной сосредоточенности.

В его душе вздымалось нечто напоминающее волну молитвенного экстаза.

Полгода назад он действительно сдал в салон шесть своих картин, оторванных, можно сказать, прямо от сердца. Отдал их на заклание, на гибель — на продажу!.. Поначалу ревниво справлялся об их судьбе, после, занятый конкурсом, несколько запамятовал, а потом и вообще о них забыл. Никак не предполагал, что их когда-нибудь купят, ведь и цена была назначена немалая. И вот теперь, именно теперь, в трагичнейшую минуту жизни, ему сообщили: все шесть картин куплены!

Событие сие не только возвращало растраченные деньги, но и подтверждало тайное и постоянное самоощущение Леся: он человек выдающийся! Талант!

Прохожие на улице Пулавской с удивлением наблюдали за прилично одетым паном, который бежал с подпрыгом и подскоком, бормотал что-то, время от времени громко вскрикивал, останавливался и покрывал пламенными поцелуями небольшой листик бумаги. Какая-то пани даже растроганно вздохнула, убежденная, что пан с таким обожанием целует письмо возлюбленной.

Недалеко от Раковецкой этот оригинал неожиданно прекратил крики и подскоки и замахал таксисту.

В мастерской переживали прямо с утра. Результаты спортлото были напечатаны, однако никто из игравших не помнил чисел, вычеркнутых в субботу. Купоны остались у Леся, а Лесь все не объявлялся.

— Одно из двух, — мрачно бубнил Януш. — Или мы ни черта не выиграли и этот «мокрый лютик» помер с горя, или выиграли миллион, тогда он с утра от счастья упился.

— А почему ты исключаешь пьянку с горя? — поинтересовался Каролек.

— А у него денег нету. По-моему, у него ничего не оставалось.

— Ну и от счастья тоже не на что упиваться, ведь сразу не выплатят.

— Под залог купонов запросто мог занять у кельнера. У кельнеров всегда есть.

Каролек грустно задумался:

— И какого черта мы пошли в архитекторы?

— Не от большого ума, — усмехнулся Януш, и опять воцарилась тишина.

Немного погодя завела Барбара:

— Интересно, почему это некоторые постоянно остаются в дураках? Смотрите, щенки из Белостока спокойно, не спеша обстряпали выгодное свинство. А мы мало того, честные, так еще вечно летим сломя голову, будто на пожар. И зачем все это?

Януш резко повернулся от стола.

— Вот что, — заявил он решительно. — Категорически заявляю: если эта банда возьмет первую премию, на следующий день собственноручно надаю по морде Геньке. Пусть хоть моральное удовлетворение будет! А если этого не сделаю, можете меня на четвереньках кнутом прогнать вокруг рондо на Новом Святе!