Лешая

Дверь открылась. Так хотелось увидеть его одобрительный прищур глаз, когда он увидит чистоту. Но… его рот был в крови. И борода тоже. От неожиданности я вжалась в кровать. Мамочки-и-и-и. Он вошёл, скинул с плеча большой кусок, еще сочащегося кровью, мяса. Потом сел и принялся есть. Рвал зубами, чавкал, глотал. Видимо когда насытился, обернулся на меня и подтолкнул ко мне оставшееся пиршество.

Я сглотнула и покачала головой.

– П-п-прост-т-тите, я не ем сырое мясо.

Мне хотелось исчезнуть, испариться, только не видеть его долгого внимательного взгляда. Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем он кивнул, обтёр руки от крови о штанину и полез в карман. Оттуда он достал жмень орешков и нечто, что я не смогла идентифицировать. И протянул мне.

Деваться некуда, пришлось привстать, выдавить из себя благодарную улыбку и принять его дары.

И ведь не отворачивается, гад такой. Пришлось положить в рот несколько орехов. От стресса не смогла вспомнить название орехов. Но жевала, закидывая один за другим, под его взглядом, пока не съела всё. То, что осталось в руке, покрутила, понюхала, и даже надкусила. Похоже на корни незнакомого мне растения. И что мне теперь, не знамо что в рот совать по его прихоти? Просто отложила это в сторону. Поблагодарила и быстренько легла. Но через полузакрытые глаза, сквозь ресницы, наблюдала за ним.

Он утёрся рукавом. И лишь потом обвел комнату взглядом. Ну вот же этот довольный прищур.

Так, а что? Мужик наелся, подобрел. Можно и мою работу оценить.

Ну, ест он сырое мясо, и что? Кто-то вон водкой и днём и ночью питается. И ничего, живут и в ус не дуют.

А пока я притворялась спящей, рассмотрела своего спасителя. Высок, так, что взглядом упираюсь ему лишь в грудь. Плечи, думаю, широкие. Но просторная неряшливая рубаха без пуговиц, прикрывает торс. Волосы темно русые, длинные, слегка растрёпанные и борода, прикрывающая часть лица. Лишь большие глаза выделяются на лице. Странное создаётся ощущение от его присутствия. Словно эта комната тесна для него, словно он заполняет пространство собой. Но, не смотря на всё вышеперечисленное, от него не исходит злобы. Как от тех….

Это всё хорошо. Но находиться здесь долго не могу, нужно думать о возвращении в свою прежнюю жизнь, к людям, которых люблю. Хм. Но почему даже мысль об этом вызывает внутри такой протест? Потому что там воспоминания? Потому что мир жесток? В памяти всплыли злые глаза моих истязателей. Ведь они ещё там, в моём мире. Значит, есть шанс снова с ними встретиться. И они не получат своего наказания, пока я не обращусь в правоохранительные органы. А это следствие, это протоколы. Нет, не хочу.

Всё можно пережить и забыть. Но мысль, что эти гады будут ходить по земле и творить свои бесчинства, вот что больше всего меня беспокоило. Вот из-за кого не хочется возвращаться. А пока. Пока я здесь, мне ничего не угрожает, в этом я абсолютно уверена. Но поговорить о моём возвращении всё же нужно. Вдруг ждёт неприятный сюрприз, и судьба снова захочет запустить свои жернова. Но это завтра, а пока что нужно поспать.

11

Не знаю по какой причине, но ночью у меня поднялся жар. В полубреду я снова и снова видела глаза нападающих, проживала каждую секунду и кричала, кричала от невыносимой боли. Было жарко, я задыхалась, пытаясь глотнуть холодного свежего воздуха. Пока не почувствовала холодную мокрую ткань на лбу. Затихла от облегчения. А когда ткань нагревалась, снова чувствовала холод на лбу.

И только чувство благодарности, что он терпеливо был рядом. Аккуратно обтирал открытые участки кожи. Видимо, под утро я погрузилась в сон без сна. А когда проснулась, чувствовала себя немного лучше. Он сидел рядом, положив голову на руки. Даже он устал этой ночью.

Я не шевелилась и смотрела на него. Вроде не старик. Да, возле глаз, на лбу были морщины. Но кожа на щёках, там, где не было бороды, гладкая. Жилистые руки с длинными пальцами и обломанными ногтями. Кожа шершавая, обветренная. Не удивлюсь, если увижу на ладонях мозоли. Чем он занимается в конце концов?

Он шумно вздохнул, поднял голову, открыл глаза и посмотрел на меня своими чёрными бездонными глазами. Потом протянул руку и осторожно прикоснулся к моему лбу своей большой рукой. И какое-то странное чувство появилось внутри меня, оно растекалось, грело. Удивительно просто.

– Мне лучше. Только слабость осталась.

Он недовольно заворчал. И мне показалось, что понимаю, о чем он ворчит.

– Нет, это не купание виновато. Думаю, что это последствие стресса. Так бывает.

Он что-то буркнул.

– Буянила, да? Помню смутно. Если бы таблетки были, то быстрее бы справилась. А тут только народные методы. Ничего, это пройдёт. Только снова лежу и пошевелиться не могу. А ведь я хотела с вами поговорить об уходе, а снова прикована к кровати. Мне и так неловко, что заняла вашу кровать.

Он недовольно заворчал. Действительно немой?

Лежала на спине, потом на левом боку, потом на правом. Затем снова на спине. И как- то мне начало это надоедать. Я бы даже сказала, что меня начали охватывать тревожные чувства. Казалось, что задыхаюсь в этом тёмном доме. Поэтому попросилась на свежий воздух. И моё желание безропотно выполнили.

Красотища- то какая! Села на сломанное деревце и закрыла глаза. Было такое ощущение, что в меня что-то вливается, и я наполняюсь неведомым подъемом сил. Подняла голову к небу. Чувствовалось приближение осенней поры. Тут и там виднелись желтые и красные листочки. Еще немного, и лес окрасится красками. Обожаю осень. И от избытка чувства, произнесла:

Лес, точно терем расписной,Лиловый, золотой, багряный,Веселой, пестрою стенойСтоит над светлою поляной.

Мой спутник довольно прищурился и заворчал. Ишь ты, понравилось. Еще просит. И я продолжила:

Березы желтою резьбойБлестят в лазури голубой,Как вышки, елочки темнеют,А между кленами синеютТо там, то здесь в листве сквознойПросветы в небо, что оконца.Лес пахнет дубом и сосной,За лето высох он от солнца,И Осень тихою вдовойВступает в пестрый терем свой… (И.Бунин)

А потом еще и еще, что на ум приходило.

– Всё. Устала.

И то, что случилось дальше, уму непостижимо. Он подхватил меня на руки, словно пушинку и понёс в дом. Хм, эк его поэзия торкнула. А мне это начинает нравиться. Забота, спокойствие и защита. И что-то начало просыпаться внутри меня. То, что давно уснуло. О чём уже и не думалось. То, что из благодарности разрастается в нечто другое. Такое маленькое, живое и яркое, а потом разгорается и заполняет грудную клетку. Совсем я что ли с ума сошла? Разве могло со мной такое приключиться? Наверное, я схожу с ума. Да просто мне раньше совсем другие нравились, вот я о чём. А потом запнулась. А какие? Те, что обещали, да обманывали. Те, кто нагло врали раз за разом. Да что об этом вспоминать теперь.

Я уж думала, что не способна заново испытать подобное, ведь закрыла сердце и душу. Чтобы снова не обманули. Уж лучше так, чем нараспашку. Но иногда, редко мечталось. Мечталось, чтоб как за каменным плечом. И тут такое.

Нет, нет. Нужно взять себя в руки и оценить трезво. Нельзя простую заботу принимать за нечто большее. Это неправильно. Это лишь моя фантазия. Вот что мы, женщины, за народ такой? Он мне тряпочку холодную на лоб, а уже размечталась. Это я от ударов по голове разумом повредилась. Не мудрено, такое пережить. Может он только и мечтает от меня избавиться? Валяюсь тут целыми днями, так еще и заботиться обо мне нужно.