Лесная невеста. Проклятие Дивины
Шрифт:
На другое утро смолянское полюдье тронулось в дальнейший путь. Лютаву ее брат-оборотень увез на санях куда-то вверх по Угре, причем на прощание она так улыбалась Зимобору и делала такие выразительные попытки поцеловать его издалека, что вся дружина покатывалась со смеху. Зимобор отлично знал, что угрянка притворяется, но все равно почему-то было приятно.
Следующие десять или двенадцать дней похода протекли тихо и спокойно. Обоз полз вверх по Угре, останавливаясь в весях или редких городках. Но мало того, что никто больше не собирал дружину с рогатинами. По всей реке о смолянах уже знали и приготовили дань, которую отдавали безропотно, с видом, конечно, унылым, но покорным.
– Князь Волков приходил, – поведал старейшина одного гнезда. – И человеческим голосом сказал: кто дани
Лютомер честно выполнял уговор. И в лесу между верховьями Угры и Десны Зимобор сам увидел Князя Волков.
Он пришел среди бела дня, огромный белый волк на белом снегу. Пришел и сел посреди дороги, склонил набок голову и стал ждать. Смоляне застыли, изуменные этим зрелищем. Огромный зверь не нападал, не убегал, а просто ждал чего-то.
– Тихо всем! – Зимобор махнул рукой, и копья опустились. – Я сейчас.
Он сошел с коня, приблизился к волку и остановился, не доходя пару шагов. Потом вынул из-за пазухи венок вещей вилы, подержал его на ладонях, вдохнул в последний раз чарующий запах сухих цветов, в которых вечно жила весна. Весна, уже такая близкая.
Вот и все. Больше не придет к нему дева, прекраснее самой мечты, с жемчужным станом, небесными очами и каплями росы в волосах. Никто больше не прикроет его от чужих клинков – кроме его собственной силы и умения. Ничья удача ему больше не поможет, кроме его собственной.
Но и это не так уж мало. Не будь он удачлив от рождения, разве полюбила бы его вещая вила, Дева Будущего? Вот так-то!
Зимобор осторожно положил венок на снег, уже темный и слегка подтаявший, и отступил на несколько шагов.
– Владей! – вполголоса, чтобы услышал только волк, сказал он. – Пусть служит тебе, как мне служил, пусть исполнит твои желания, как мои исполнял. И чтобы тебе не жалеть о том, что сделал, как я…
Огромный белый волк бережно взял венок в зубы и сошел с дороги. Миг – и пушистый белый хвост мелькнул среди заснеженных деревьев. И где он, волк, был или померещился? Даже следов огромных лап на твердой, чуть подтаявшей снеговой корке не осталось.
Зимобор положил руку на грудь, там, где больше полугода лежал венок вилы. Запах ландыша еще витал рядом, но становился все слабее и слабее…
Глава четвертая
Первые несколько дней после бегства из Годомля Избрана не задумывалась над тем, куда они направляются. Ее заботило только, чтобы уйти как можно дальше и затеряться в лесах. Зима не лето, двигаться можно лишь по замерзшим рекам, иначе завязнешь в снегу, поэтому у возможной погони все направления поиска будут наперечет. Хедин вел дружину, петляя по лесным речушкам, и дней за десять они ни разу не вышли к жилью. Дичи в лесу хватало, так что голодать не приходилось, но соль скоро кончилась, и княгиня с трудом могла заставить себя есть несоленое мясо. Самим варягам было все равно. Эти люди могли бы, не морщась, есть сырую рыбу или похлебку из лягушек, и то, что уже десять дней у них не было возможности умыться и переночевать под крышей, их совершенно не беспокоило.
Но Избрана вскоре уже готова была проклинать все на свете. Cвою жизнь она провела в избе среди челядинок, и теперь, грязная, пропахшая дымом, с нерасчесанной косой, уставшая от постоянного холода и ночевок на еловом лапнике, положенном прямо на снег, была противна сама себе. Ожидая погони, которая могла появиться в любую минуту, она даже не решалась снова надеть женскую одежду и была вынуждена терпеть собственный нелепый вид – в портах, в больших мужских поршнях и широком коротком кожухе, она выглядела немногим лучше неуклюжего соломенного Ярилы, которого в летние праздники наряжают только для того, чтобы тут же растерзать [14] .
14
Обычай, известный еще как «похороны Ярилы» – обряд растерзания в середине лета чучела Ярилы, бога производительных сил природы, что означает переход от роста и расцвета
к вызреванию.От жалоб и сожалений ее удерживали только гордость и сознание, что она сама так решила и сама выбрала именно этот путь. Она скорее согласилась бы замерзнуть в лесу, чем позволить навязать себе чужую волю.
– Куда мы идем? – однажды спросила она Хедина. – Я все время жду погони. Ты знаешь в этих краях хоть какое-нибудь укрытие?
Был еще один темный и холодный вечер из вереницы таких же вечеров. Дружина выбрала поляну для ночлега, нарубила веток, а для княгини сделали нечто вроде шалаша под низко опущенными лапами старой ели. От ветра он еще спасал, но от мороза – ничуть, и Избрана с содроганием думала, что ей опять предстоит холодная ночь – когда кончик носа, высунутый из-под шкуры, замерзает до бесчувствия. На стены шалаша варяги набросали снега, а внутрь, пока Избрана сидела у костра, Хедин послал Эйнара и Сиггейра, «чтобы надышали». Поначалу он предлагал ей и спать между двоих мужчин, ведь так гораздо теплее, но Избрана отказалась: что о ней будут говорить, когда они наконец выберутся к людям!
– Нас не будут искать в этой стороне, – ответил варяг. – Нас будут выслеживать в направлении Смолянска или каких-нибудь ваших городов.
– А мы куда идем? – Избрана беспомощно огляделась.
– К плесковским кривичам.
– Зачем? – изумилась княгиня.
До этого она думала, Хедин бесцельно кружит по лесам, чтобы сбить погоню со следа, но конечной их целью будет все-таки Смолянск или какой-то из своих городов.
– А затем, что только там тебя не достанет твой брат Зимобор и его новый родич Столпомер.
– Но я должна быть в Смолянске! Там все наши люди, там…
– В Смолянске ты больше не княгиня, и ты это знаешь не хуже меня, только не хочешь признаться. Все смолянские мужи давно ждали, когда ты споткнешься и дашь им повод сбросить власть женщины. Каждый из них у себя дома подчиняется жене, но никто не согласен склонять голову перед женщиной на глазах у всего народа! – Хедин ухмыльнулся. – Ты проиграла битву, а твой брат ее выиграл. Теперь его встретят в Смолянске как князя. И где бы ты ни оказалась, на своей земле он больше не даст тебе воли. Я бы на его месте предложил выбор: или ты выходишь замуж за того, кого он укажет, или отправляешься служить богиням в какое-нибудь из уважаемых и далеких от Смолянска святилищ. Тебе это нравится?
– Нет!
– Вот и я подумал, что тебе это не понравится, – невозмутимо согласился Хедин. – Я ведь знаю тебя, княгиня, мы с тобой знакомы не первый год. А твой брат очень обрадуется мысли выдать тебя не за кого-нибудь, а за Столпомера. Ему ведь тоже нужно получше скрепить этот союз, который сделал его князем. А Столпомер обрадуется случаю получить такую знатную, к тому же молодую и красивую жену. Его королева давно умерла, дети погибли, у него нет наследников, и ему нужны новые дети от знатной жены, чтобы его род получил достойное продолжение. Так что этим союзом все останутся довольны. Он даже для тебя был бы совсем не худшим выходом из положения, если бы ты не была так упряма и своевольна. Но ты ведь никогда не смиришься с тем, что тебе навязали против твоей воли, и будешь всю жизнь несчастна, если не сможешь отомстить. А мстить своему мужу и отцу своих детей… Гудрун уже пробовала, только это никому счастья не принесло [15] .
15
Гудрун – героиня древнегерманского эпоса, убившая своих детей, чтобы отомстить их отцу, своему мужу, который погубил ее братьев.
– Но что мне делать у плесковских кривичей? – спросила Избрана. Ее задело то, что Хедин так открыто говорит с ней о ее упрямстве и своеволии, но она знала, что он прав. – Можно подумать, что там мне очень обрадуются! Мы с ними даже не в родстве! И мой отец с ними воевал, и дед с ними воевал, и даже прадед воевал!
– И это хорошо! – Хедин кивнул с таким удовлетворением, как будто тут и впрямь было что-то хорошее. – Я слышал, что плесковскому князю Вольгасту в последние годы не везло. Его жена умерла в первый голодный год от какой-то повальной болезни, потом он обручился с дочерью латгальского князя, но она обманула его и вышла за другого. Короче, князь Вольгаст сейчас обижен и зол на весь свет.