Лестница в небо
Шрифт:
Донни уперся лбом в висок Юки, глотая вдруг хлынувшие из глаз слезы и продолжая зажимать рану.
– Не надо… – умоляющим шепотом проскулил он сквозь зубы. – Не надо, Боги, если вы есть. Кто сказал, что им тут нет места лишь потому, что они не родились, как мы?.. Юки… Юки, слушай… какая сетчатка? Кадзэ же в живых уже нет… Юки…
====== Невозможное ======
– Мастер… сэнсэй…
Из глаз просто неудержимым потоком льются слезы, хотя маленький Донни изо всех сил размазывает их по теплым ладоням, в которые уткнулся лицом, в безумной надежде, что вот сейчас эти руки
На полу валяются черепки большой вазы, склеенной из кусочков стекла и картона с нарисованными маками.
Он так долго ее делал, так старался, чтобы вот в этот день подарить своему Учителю…
Вошел в додзе, улыбаясь, встретил родной взгляд отца и побежал к нему, прижимая к себе свое творение…
– Я Вам ее делал… я хотел… а там порожек…
Сплинтер ласково гладит умную голову сына и едва заметно улыбается ему, стараясь утешить.
– Ваза не главное, малыш, главное для меня – твое внимание и устремления. Ты сможешь сделать другую. Ты всегда сможешь добиться желаемого, и это самое важно.
И теплые родные руки обнимают, даря успокоение…
Дон понял, что лежит головой в ладонях отца, как в детстве, и судорожно выдохнул, еще крепче зажмурив глаза.
Сплинтер тихо что-то говорил на японском, поглаживая его по щекам большими пальцами и склонившись к самому уху.
«Юки, – мысль размазано и нечетко обрисовалась в мозгу, заставив сжаться в клубок, подтягивая колени к груди. – Юки…»
Он попробовал сесть, шатнулся, увидев странно накренившийся потолок, и был подхвачен за плечи.
– Тише, Донни, тише.
Это голос Лео.
«Как он тут оказался? Майки, наверное, им позвонил… какая разница…»
– Бро, осторожнее, – брат заботливо устроил голову Донни у себя на плече. – Воды?
Дон отрицательно качнул головой, закрывая глаза, в которых двоилось.
Он только сейчас понял, что он без очков, а в груди мерзлым комом лежит один-единственный вопрос. Такой же холодный, как и имя, которое он силился произнести вслух.
– Юки…
– Т-шш, – Лео обнял его сильнее. – С ним Раф… все хорошо… все обязательно будет хорошо...
Донни закрыл глаза, свернулся в клубок, уткнувшись лицом в пластрон брату, и беззвучно зарыдал, захлебнувшись этими словами и чувствуя, что внутри сработал детонатор механизма, что не давал отпустить себя все это время.
– Я… смог...
– А как же? – Лео прижался щекой к его макушке, погладив по плечу. – А как же иначе, бро? Разве могло быть по-другому?
Донни часто закивал, сжимая голову руками и продолжая трястись в истерике.
Действительно, могло ли быть по-другому?..
«Сделай, Донни! Сделай хоть что-то! Что-нибудь! Что угодно! Я не хочу потерять!»
Руки рвут с пояса аптечку…
Пальцев отчаянно не хватает, чтобы и зажимать рану, и копаться в сумке, и – самое главное – втаскивать нитку в иглу.
«Делаю! Я же делаю, Боги! Все-все, что только зависит, а этого, как всегда, мало… надо больше… надо еще…»
Его запястья вдруг обнимают длинные кисти с острыми когтями и на миг сжимают.
Крепко, уверенно, вливая одним прикосновением покой.
– Донателло, чем мне помочь?
И
дрожь уходит из пальцев, хотя под ними затихает пульс, хотя страшнее этого ничего в мире нет, потому что это непоправимо… это… это надо остановить…– Отец…
Донни на миг вскидывает глаза и жестом просит Сплинтера перехватить намокшую повязку на ране Юки и удержать жизнь.
Как-нибудь…
Как угодно…
– Повтори, что ты сказал, сволочь! Повтори!!
Кодама в прыжке сбил Миднайта с ног и вцепился ему в бандану, несколько раз приложив головой об парапет, около которого они свалились.
– Повтори!!
Мид прикрыл голову руками от удара и выронил драгоценный планшет.
Он не ожидал такой ярости от мальчишки, которого привык считать никчемным малявкой.
Кодама, конечно, был ниже него ростом и уступал силой, но его бешенство компенсировало все это с лихвой.
– Й’оку жив! – выкрикнул ему в лицо Мид, увернувшись от кулака. – Жив!
Кодама на миг замер, приблизив свое лицо к его, и впился взглядом в глаза, как бультерьер в жертву.
«Ну и злость! – Миднайт невольно отдернул голову. – Не замечал за ним такого раньше… хотя нет, замечал…»
Он невольно вспомнил тот день, когда их семья развалилась на части, когда все, что было у него, исчезло, а последнее, что ему оставил старший брат, это «тронь его, и я убью тебя!»
Вот в тот день у малявочки, сидевшего на руках у Й’оку, были вот такие же точно глаза. Ни страха, ни слез, ни тени ужаса – злость и обещание однажды уничтожить.
Кодама уже тогда научился ненавидеть его.
– Докажи! – парнишка встряхнул его за шею и еще раз ударил головой об бетон. – Или я тебя на куски порву.
– Кишка тонка! – Мид вывернулся из его рук и отшвырнул от себя одним пинком. – Не тебе со мной тягаться!
Кодама в воздухе перевернулся, приземлившись на ноги, и снова бросился на него, выдернув из ножен на поясе короткий странный штык с поперечной рукоятью.
«Однако!»
Миднайт увернулся от его броска, поймал за руку и два раза хорошенько приложил коленом в бок.
– Не в этот раз, – он выпустил Кодаму, и тот мешком свалился на крышу, хватая воздух короткими урывками и упрямо пытаясь подняться. – А теперь слушай сюда, мелочь, и слушай внимательно. Ты расколотил планшет, который был мне нужен, но я, так уж и быть, прощу тебе это. Тебя ищут твои драгоценные дядюшки, но есть место, куда они не сунутся даже за тобой. И именно там сейчас находится Й’оку. Идешь, или дальше будешь на брюхе валяться?
Кодама с трудом встал, тут же направив на Миднайта свой странный штык.
– Я тебя на лоскутки порежу, если ты мне соврал, понял? – хрипло пообещал он. – Пойду, но если Бофу там нет – пеняй на себя, Мид.
Тот кивнул, криво усмехнувшись.
«Это уже не моя головная боль будет. Пусть Мастер с ним разбирается. Я свое дело сделал – я его привел. Все. С меня взятки гладки, теперь я хочу свою прежнюю жизнь, которую мне обещали. Я у цели!»
– Мастер, вернулся Миднайт, – ниндзя в черном поклонился Шредеру.