Летающая Тэкла

Она заскользила обратно. Теперь, когда луна светила девушке в спину, она разглядела в углу двора маленький крытый загончик, и до того он показался ей вдруг жалким, что она подлетела к нему и повисла прямо перед решеткой.

Из мрака, рассеченное на пять частей, глянуло на нее бледное, искаженное лицо Линкеста. Глаза его были широко распахнуты и излучали слабенький желтоватый свет. В тесном загончике он помещался с очень большим трудом. Колени торчали выше ушей, голова ушла в плечи, руки обхватывали ступни. Покачиваясь взад-вперед, Линкест безмолвно взирал на пустой двор и глухую стену.

При виде Тэклы он застыл. Затем желтый свет в его взгляде стал интенсивнее, к изначальному цвету добавился зеленый. Между прутьями стремительно протянулись две длинных тонких руки. Тэкла взяла вздрагивающие пальцы мастера в теплую ладошку и чуть пожала, а затем отодвинула щеколду и вытащила Линкеста наружу. Теперь, когда он, беззвучно стеная и гримасничая, распрямлял ноги и выгибал спину, чтобы унять боль в пояснице, вообще делалось непонятно, как он умещался в этой клетушке.

Поразмыслив, Тэкла сказала:

– Думаю, я смогу перетащить тебя через стену. Держись-ка за мою шею, только не задуши.

Линкест с сомнением зашел своей хозяйке за спину и положил ей на плечи холодные, все еще трясущиеся руки. «Как будто лягушка по плечам скачет», – подумала Тэкла. Она напряглась и низко полетела над двором. Линкест был не слишком тяжел, но для Летающей Тэклы любой груз и нежелателен, да и непривычен. С трудом перевалив за ограду, она резко снизилась и приняла горизонтальное положение. Теперь они летели, едва не задевая рыхлую почву пустыря. К счастью, пустырь скоро закончился, и Тэкла вместе с Линкестом повалилась на траву. Он ошеломленно хватал ртом воздух и таращил глаза.

– Все, – сказала ему Тэкла. – Не знаю уж, для чего ты им понадобился, но этого им от тебя не видать.

Линкест схватился за грудь и бурно зарыдал. Тэкла потащила его за собою в лес. Он послушно шел следом, всхлипывая и натыкаясь на деревья.

Карлики выскочили, словно из засады, с двух сторон.

– Тихо! – зашипел один, а второй добавил с укоризной:

– Угомони своего раба, домина!

– Он пережил потрясение, – вступилась Тэкла.

Линкест глотал слезы и весь трясся.

– Для него вся жизнь – сплошное потрясение, – проворчал карлик.

– Ни одного гения нельзя судить как обычного человека, – назидательно произнесла Тэкла.

– Обычного! Если уж на то пошло, домина, – сказал другой оруженосец Альбина, – то ни одного мутанта вообще нельзя мерить общей мерой. У нас теперь все уникальные и неповторимые. Просто одни летальные, а другие еще на что-нибудь годятся.

– Линкест на многое годится, – сказала Тэкла.

– Да ладно, – неожиданно легко согласился карлик. – Годится так годится. Ты хоть разглядела, что у них там делается, в логове?

– Вполне. Могу нарисовать план – сверху и в проекции, – похвалилась Тэкла.

– Мы тут с братьями поразмыслили, – сказал оруженосец, – и вот что решили. Добираемся до Августы Винделиков и там ищем подмоги. Прочие вариации наших действий – с гарантией летальны.

– Дорога займет время, – возразила Тэкла. – Кто знает, что может случиться, пока мы найдем помощь в Августе! Может, мы сами…

– Дорогая домина, время – забавная штука, пока оно у тебя есть. Можешь потратить его и с толком, и без толку. Но если проклятые клоны выпустят тебе кишки, то никакого времени у тебя и вовсе не останется.

– Я могу долететь до Августы, – предложила, после короткого раздумья, Тэкла. – Ждите меня здесь, я вернусь с подмогой.

– Если только ты найдешь там помощь, – сказал один из карликов. – Сдается мне, Августа Винделиков – ужаснейшая дыра. Зря мы не пошли сразу на Могонциак.

– Мощеная дорога короче буреломной, – отозвался его братец.

– Если только на ней не устраивают засаду Корнелии Суллы.

– Справедливо.

Оба замолчали.

– Я должна хорошо выспаться, – объявила Тэкла. – Приготовьте мне удобное место. А к пробуждению – плотный завтрак. Только давайте для начала выйдем из этих лесопосадок.

* * *

Утро застало Тэклу врасплох. Только что она крепко спала, и вокруг нее колыхалась сладкая тьма – и вдруг яркий свет и громкие голоса. Она открыла глаза. Карлики сняли ветки лапника, которыми укрывали спящую, и теперь настойчиво совали ей густое варево в маленьком, чрезвычайно закопченном котелке. Тэкла разглядела мелко нарубленную траву, два или три гриба и крохотную косточку, похожую на лягушачью.

– Весьма качественная пища, домина, – заверил ее оруженосец. – Мы проверяли.

Он показал cornu unicorniis, измазанный похлебкой. Стрелка стояла довольно высоко над красной отметкой, обозначавшей границу съедобного и несъедобного.

Тэкла невозмутимо проглотила суп и действительно почувствовала себя намного лучше.

– Линкеста кормили? – поинтересовалась она, отдавая карликам пустой котелок.

Те ответили с ноткой пренебрежения:

– Спит.

– Разбудить и накормить, – распорядилась Тэкла. – А потом пусть спит себе на здоровье… Вы нашли дорогу?

Карлик махнул рукой:

– Там.

– Ну, – молвила Тэкла, поднимаясь и с удовольствием шурша юбками, – до встречи. Ждите – и смотрите же, никуда не уходите!

– Да хранит тебя святая Генофева, – сказал один из братьев, а другой сдержанно кивнул.

Святая Генофева была покровительницей всех добрых мутантов. Когда-то именно эта святая старушечка спасла свой город Лютецию от первой волны радиоактивной чумы. Вскоре после этого мощи святой были украдены и сожжены завистниками из секты «Друзья Рагнарека», и вторая волна чумы добралась и до Лютеции. Однако святая Генофева продолжала оказывать мутантам покровительство, и ее призывали в тех случаях, когда кто-нибудь из них особенно нуждался в помощи небесных заступников.

В знак благодарности за доброе пожелание Тэкла скрестила на груди ладони, а затем легко – о, как легко без ноши! – взмыла в утренние умытые росой небеса и понеслась на борей-эвр, туда, где, по указанию оруженосцев, находилась виа Опимия. Коса развевалась за ее спиной, как хвост у воздушного змея.

Один из оруженосцев так и сказал:

– Чисто дракон.

А Тэкла летела и летела, и пела красивую печальную песню:

На лошади едет мутант молодой,Навстречу – несчастная дева.А ива склонилась над быстрой водой,Молись же за нас, Генофева!«Зачем изливаешь ты слезный поток,Чьего опасаешься гнева?»По шумной воде проплывает листок.Молись же за нас, Генофева!«Проклятием стало рожденье мое,Я семя негодного сева!»И волны сомкнулись над телом ее…Молись же за нас, Генофева!