Летающие киты Исмаэля(сборник)

Мы пошли на кладбище. Среди кустов мирно паслись похожие в лунном свете на серебристые статуи овцы и козы. Поэтому могилы не заросли травой, и я легко мог ориентироваться.

Однако неожиданно я закричал и побежал назад.

Могила моей матери зияла как огромный коричневый рот. На дне ее стояла черная вода, гроб был наклонен в одну сторону. Очевидно, он бы поднят, а затем небрежно опущен назад. Крышка его была открыта. Он был пуст.

Стоящая позади Алиса прошептала:

— Спокойно, Дэн… Нет причин для такого волнения.

— Так вот они какие, твои великолепные люди, Алиса. Эти боги и нимфы Нового Золотого Века. Грабители могил! Вурдалаки!

— Я так не думаю! Им не нужны деньги или драгоценные камни. Давай поглядим вокруг. Должно же быть какое–то всему этому объяснение.

Мы внимательно огляделись и увидели Мокрого Козла.

Он сидел, опершись спиной о надгробье. Он был таким большим, таким темным и неподвижным, что, казалось, был вылит из бронзы и походил на «Мыслителя» Родена, только в котелке и набедренной повязке. Но что–то все–таки оживляло его фигуру, и когда он поднял голову, то мы увидели блеснувшие в лунном свете слезы.

— Вы бы не могли сказать. — взволнованно начал я, — почему раскопаны все эти могилы?

— Конечно же, мальчик мой, — он говорил с провинциальным акцентом. — Кто–то из ваших родных погребен здесь?

— Матушка, — кивнул я.

Слезы еще быстрее полились по его лицу, он потянул носом.

— Веруй, м–мальчик, это самое главное. Я тебе сообщу славную новость. Моя дорогая жена, понимаешь, тоже была похоронена здесь.

Я не узрел ничего такого, что меня могло бы осчастливить, однако ничего не сказал, а только приготовился слушать дальше.

— Да, м–мой мальчик, прости меня за то, что я так к тебе обращаюсь. Я ведь ветеран Испано–Американской войны и на пару годков постарше тебя. По сути, если б не благословенное пиршество Махруда — не приведи господь, чтобы он споткнулся, — я теперь бы помер от старости и кости мои покоились бы на барже вместе с косточками моей женушки…

— Какой барже? — перебил я его.

— Какой барже? — переспросил он. — Где же вы были? О, да, да, ты ведь новенький. — Он указал пальцем на мою голову, чтобы, как мне показалось, подчеркнуть, что я лысый.

— Веруй, м–мальчик, ты должен поспешить в Онабак и утром увидеть, как отплывает баржа с костями. Это будет Великий День, не сомневайся в этом. Будет много Варева и жареного мяса, а любви столько, что и за неделю не отойдешь.

Переспрашивая по нескольку раз, я узнал, что Махруд велел выкопать останки всех мертвецов на кладбищах, расположенных на его территории, и перевезти их в Онабак. На следующий день баржа с костями должна была пересечь Иллинойс и разгрузиться на восточном берегу. Все были уверены в том, что Махруд намерен воскресить всех покойников. И все спешили в город, чтобы стать свидетелями такого события.

От этой новости я почувствовал себя лучше. Если на дорогах и в самом деле будет много народу, то проще затеряться в толпе.

— Это правда, так же как и то, что зовут меня Мокрый Козел, — продолжал старик в котелке. — Сверх–Бык слишком далеко зашел. Он пытается воскресить мертвых, но наверняка не сможет этого сделать! И что же тогда произойдет с верой народа в него? И где буду я? — Он заплакал. — Я снова окажусь без работы, снова потеряю свое место, я, который верой и правдой служил Старому Богу, пока не увидел, что почва уходит у него из–под ног и что Махруд стал восходящим божеством. Настоящим богом, как в былые прекрасные времена, когда боги были богами, а люди — гигантами! А теперь Махруд, бык, этот негодник Махруд, может спокойно опростоволоситься и больше уже никогда не сможет восстановить свою репутацию. И я стану самым жалким на свете из всех несчастных, пророком без доброго имени. И еще хуже то, что меня должны были вот–вот возвести в статус четверть бога! Я продвигался очень быстро, будучи преданным, усердным и молчаливым, когда надо. А Быку захотелось поразвлечь народ головоломным фокусом. Его ему не хватает? По мне, то он уже достаточно всего понаделал.

Наконец я выудил у Мокрого Козла, что он не столько боялся, что Махруд потерпит неудачу, сколько опасался, что его затея увенчается успехом.

— Если Махруд на самом деле облечет старые кости в новую плоть, то моя вечнолюбимая жена станет меня разыскивать и жизнь моя не будет стоить даже ломаного пятака. Она ни за что не забудет и не простит мне того, что я спустил ее с лестницы десять лет назад, отчего она и сломала себе шею. И для нее не будет особой разницы в том, что, воскреснув, она станет лучше, чем когда–либо, что у нее будет прекрасная новая фигура и миловидное лицо вместо той грубо высеченной хари. Сердце–то у нее останется таким же черным и каменным! О, боже!

Безусловно, жизнь моя была несчастна с того самого дня, когда я открыл свои невинные голубые глаза — абсолютно незапятнанные, если не считать первородного греха. Но Махруд сказал, что такого нет в его догматах. Несчастлив я был, несчастливым я буду жить и дальше. Мне даже не суждено вкусить сладких мук смерти — ибо известно, что солнце встает на востоке, что Дархэм стал Быком и переплыл Иллинойс с прекрасной Пегги на спине и сделал ее своей невестой, — столь же хорошо известно, что я не смогу даже умереть, потому что моя вечнолюбимая жена разыщет мои бренные останки и потащит их Махруду, а сама станет ждать, когда я воскресну.

Я уже устал слушать этот поток преувеличении, столь же неиссякаемый, как и воды Иллинойса.

— Спасибо вам, мистер Мокрый Козел, — проговорил я. — И спокойной вам ночи. Впереди у нас еще долгая дорога.

— Не за что, мой м–мальчик. Только вот имя у меня совсем другое. А это только прозвище, которое дали мне ребята из ратуши, потому что…

Этого я уже не стал слушать. Я прошел к могиле матери и прилег рядом. Но заснуть мне не удалось, так как Алиса и этот чудной старикан все время разговаривали. Затем, только–только я задремал, как меня растормошила Алиса и настояла на том, чтобы она пересказала мне все то, что только что поведал ей Мокрый Козел.

Обратил ли я внимание на его белую набедренную повязку? Хорошо, так вот, если бы Мокрый Козел встал, то я увидел бы, что она сложена треугольником. И тогда я бы понял, что это удивительно похоже на то, как пеленают новорожденных. Это сходство не было случайным, ибо Мокрый Козел был одним из Дюжины Красавчиков в Пеленках.

Более того, если бы он встал, то я бы заметил желтое свечение, исходившее от него сзади, словно у светлячка.

Оказалось, что вскоре после того, как в полную силу стал проявляться эффект Варева и жители Онабака отвернулись от внешнего мира, многочисленные самозваные пророки попытались воспользоваться благами новой религии. Каждый представил свою собственную теорию пока еще незапятнанного и недопонятого символа веры. Среди них были двенадцать государственных деятелей, которые уже много лет опустошали городскую казну. Так как это было в то время, когда содержимое Бутылки воздействовало на природу вещей еще не очень заметно, то они сначала неясно поняли, что происходит.

Резко снизила свои обороты промышленность. Сквозь асфальт стали пробиваться трава и деревья. Люди постепенно теряли интерес к житейским заботам. Сдерживающие факторы постепенно исчезли. Вражда, неприятности и болезни уходили куда–то прочь. Страхи, бремя забот и скука жизни рассеивались, будто по взмаху волшебной палочки, как утренний туман под лучами восходящего солнца.

Наступило время, когда люди перестали ездить в Чикаго по делам или для веселого времяпрепровождения. Перестали ходить в библиотеки за книгами. Издатели и репортеры ежедневных газет не могли набрать достаточно материала для подготовки номера. Крупнейший в мире завод дизелей и ликеро–водочный комбинат прошумели последним гудком. Люди повсеместно поняли, как плохо жили они раньше и что теперь их ждет лучшее и более счастливое общество.