Летние сумерки (сборник)

После той метели Катя предложила ученикам устроить лыжный поход в Юдино; в воскресенье утром уложила в рюкзак бутерброды и термос с горячим чаем, натерла лыжи стеариновой свечкой, чтобы не было подлипа — так ее научили ребята, и подошла к школе — месту сбора лыжников. Признанный школьный лидер Коля Попов уж выстроил ребят в цепочку, сам встал во главе группы, а Кате отвел важную роль замыкающей.

Лыжня петляла в лесу, среди деревьев и кустов с огромными рыхлыми наносами, среди глубоких скрипучих сугробов с отпечатками лап лесных обитателей. День был солнечный, от деревьев падали длинные тени; то тут, то там рушились отяжелевшие снежные шапки, поднимая дымные облака, и по всему лесу прокатывалось: «П-ффф!» А когда лыжники задевали кусты, заснеженные ветки пружинили, и с них текли водопады холодных искрящихся иголок.

— Зимний лес — самое красивое на свете! — восклицала Катя и юные лыжники отвечали ей бурным ликованием.

В Юдино остановились в клубе кожевенной фабрики, отдохнули, съели Катины припасы, сходили в районный музей и к вечеру на пригородном вернулись в Займище.

Перед прошлым Новым годом Терентий сообщил Кате, что скоро в Займище прибудет строительный отряд прокладывать вторую колею из Юдино. Через несколько дней по дороге в школу Катя увидела на запасном пути вагоны с окнами и железными трубами, из которых курчавился дым. Вокруг вагонов мужчины пилили дрова, сколачивали ступени, женщины развешивали белье, ребята расчищали снег.

Строители начали валить лес: первая бригада пилила деревья, обдирала стволы и грузила на двухосную платформу, потом дрезина увозила их в Юдино. Из ветвей и щепы жгли костры. За пильщиками шла вторая бригада, которая возводила насыпь, укладывала шпалы, прибивала костылями рельсы.

В школе появились новички — дети строителей; местные ребята встретили их настороженно, а Коля Попов и вовсе грубо: девчонок обозвал «воображалами», а мальчишек «болванчиками на колесах». Кате пришлось их примирять: после занятий пригласила к себе, разговорила, нашла общие увлечения и под конец сказала:

— … Есть поверье: если перед Новым годом выкинешь из дома старую вещь, какую-нибудь рухлядь, то в Новом году приобретешь новую. Давайте сейчас, перед праздником, выбросим все свои обиды, чтобы в Новом году приобрести дружбу. И вообще, на такой маленькой станции люди не должны ссориться или завидовать друг другу. Давайте лучше что-нибудь вместе споем.

В Новый год дед Архип принес в школу промерзшую, съежившуюся елку, и классы наполнились запахом хвои. Елка отогрелась, распушилась, ее нарядили самодельными игрушками. Катя поздравила ребят с праздником и каждому подарила по коробке цветных карандашей, которые заранее купила в Юдино.

Кате двадцать два года и ученики считают ее взрослой, многознающей, они и не догадываются, что по сути она еще совсем девчонка, что она, как и они, каждый Новый год ждет волшебства, надеется, что праздник принесет ей что-то необыкновенное, что-то такое, что изменит ее жизнь. Но праздник приходит и уходит, а ничего в ее судьбе не меняется.

Только прошлый Новый год отличался от предыдущих. Вечером в школе собрались взрослые: и посельчане, и строители; кто-то принес проигрыватель с пластинками, и в разгар застолья устроили танцы. Среди строителей был парень, машинист дрезины, высокий, светловолосый, он все время улыбался и что-то напевал. Его звали Геннадий. Он тепло и просто заговорил с Катей:

— А вы, Катя, как я понял, здесь учительствуете? Не возьмете к себе еще одного, довольно способного ученика, а то у меня математика того, хромает? Я машинист дрезины и мне, понимаете, без математики никак нельзя.

— Возьму с удовольствием, — улыбнулась Катя. — Только вы не уместитесь за партой.

— Я буду сидеть на полу, а ребятам скажем, что я второгодник.

— Хорошо, — кивнула Катя.

— А я слышал, Катя, в какой-то стране есть клубы, где людей подбирают друг другу по наклонностям. Ну, к примеру, я хочу подучить математику, но умею играть на гитаре, а кто-то знает математику, но хочет выучиться игре на гитаре. Понимаете, такое сотрудничество дает отличные результаты.

— Наверное, — согласилась Катя. — Значит, вы научите меня играть на гитаре?

— Да нет, — засмеялся Геннадий. — Я ее только осваиваю.

— Тогда научите меня водить дрезину.

— Это пожалуйста. А пока поучите меня танцевать, а то я и танцую неважно. — Он дружески обнял Катю, и они вышли на середину класса.

Расходились под утро, когда уже начало светать. Выйдя из школы, Геннадий взял Катю под руку, и они направились в сторону ее дома. Было тихо, в неподвижном морозном воздухе плавали снежинки, под ногами поскрипывала свежая пороша. Катя улыбалась, все еще ощущая приятное праздничное волнение; после танцев ей стало жарко, она расстегнула пальто и, запрокинув голову, глубоко вдыхала холодный воздух. Геннадий что-то рассказывал, но Катя с трудом вникала в его слова, только слышала его голос и радостно улыбалась — ей было необыкновенно хорошо оттого, что рядом с ней шел этот большой и веселый мужчина.

Они подошли к ее дому и некоторое время молча постояли у изгороди. Потом Геннадий сказал:

— До свиданья, Катя! Еще раз с Новым годом! — и, поцеловав ее в щеку, направился в сторону своего вагона.

Катя долго не могла уснуть — вспоминала каждую подробность вечера и торопила время, чтобы поскорее наступил новый день, когда сможет увидеть Геннадия.

Но на следующий день они не встретились, и еще несколько дней Геннадий не появлялся на станции.

Школьники заметили — с их «учителкой» что-то происходит: она рассеянно слушала, сбивчиво рассказывала, то и дело посматривала в окно на вагоны строителей, а заслышав рокот дрезины, выбегала на улицу. Катя видела — ребята обо всем догадываются: на переменах девчонки косились на нее, хитро улыбались, шушукались, а Попов прямо ей в лицо усмехался. Катя краснела, опускала голову и спешила скрыться за дверью учительской.

Они встретились случайно, когда Катя возвращалась из школы, а Геннадий сошел с пригородного. Как и в новогоднюю ночь, Геннадий весело поздоровался, сказал, что ездил в город за инструментом и шутливо спросил:

— Ну, когда мы займемся математикой?

Катя была не в силах что-либо ответить, только улыбнулась и пожала плечами. Геннадий понял ее состояние.

— Понимаете, Катя, — серьезно начал он, — нас ведь все время посылают то на одну стройку, то на другую, все время новые места, новые впечатления. Я непоседа… Года два назад попробовал осесть на одной станции, обзавестись семьей… Не по мне это… А на дрезине мы обязательно прокатимся, как только закончим ветку…

Горький комок подступил к горлу Кати, она повернулась и побежала домой.

Через месяц строители все чаще стали поговаривать о предстоящем отъезде; разбирали террасы, сжигали всякий хлам, и однажды утром Катя увидела, что вагоны с полотна исчезли. В тот день в классе было тихо, даже Коля Попов ничем не развлекал ребят и, как казалось Кате, смотрел на нее с жалостью. Впервые за всю зиму Кате стало тоскливо в Займищах, ее потянуло в город, к родным и подругам. Кто-то из учеников поднял руку, о чем-то спросил, но Катя ничего не слышала, смотрела на пустынную запасную колею, и ее глаза наполнялись слезами.

В конце февраля в воздухе почувствовалось приближение весны: в тени снег темнел и оседал, а на солнцепеке уже во всю плавились дырявые снежные корки. Иногда по вечерам налетала пурга и крутила снеговороты по закостенелому насту, но днем уже по стеклам ползла слепящая рябь, и пол становился желтым от солнца.

В марте с крыш закапало и в лужах появились льдинки, как битое стекло. Коля Попов притащил в школу маленького снеговика и предложил запихнуть его в школьный погреб.

— Простоит до следующей зимы или не простоит? — спросил он Катю.