Лето двойников

– Что там?
– пробормотал Брюстер. Динамик проквакал что-то неразборчивое. Профессор оторвался от бумаг.

– Повтори, - попросил Брюстер.
– А? Конечно, записываю. Послушай, Адамсон...

– Барахлит?
– осведомился профессор. Брюстер отнял приборчик от уха.

– Нет, - ответил он, - с техникой полный порядок. Адамсон, немедленно в лабораторию! Слышишь?..

Ответа не последовало: Адамсон отключился. Брюстер, который не успел сказать Адамсону, чтобы тот не паниковал, повернулся к профессору. Вид у него был до крайности озадаченный.

– Чарлз Кэртойс исчез!

– Вы хотите сказать, Адамсон не может его найти?

– Он исчез!
– воскликнул Брюстер.
– Исчез! Словно растворился!

Профессор Лэтэм с истерическим смешком вскочил на ноги.

– И как вы это объясняете? Еще одна галлюцинация?

– У Адамсона?

– Но не думаете же вы, в самом деле, что Кэртойс...

– Он исчез на глазах у Адамсона!
– крикнул Брюстер.
– А ему я верю. Должен верить. Он не способен ошибаться. Он обыскал место...

Раздраженно фыркнув, профессор забегал по лаборатории.

– Почему вы так уверены в его непогрешимости?
– проворчал он. Вероятность поломки существует всегда. Если он не совершает человеческих ошибок, значит, его ошибки - нечеловеческие, только и всего.

– У него был такой голос...
– сказал Брюстер, - очень взволнованный.

– Словно он на куски разваливался, - пробормотал профессор. Извините, не надо понимать меня буквально.

Постучав пальцами по круговой шкале прибора, он спросил:

– А вы не допускаете, что восприятие Адамсона подверглось какому-нибудь, так сказать, воздействию?

– Возможно, - согласился Брюстер.
– Нечто воздействовало либо на моего напарника, либо на Кэртойса.

– Где этот мальчишка?
– воскликнул профессор.

– Где этот змееныш, которого я пригрел на груди? Грей! Где Грей?

– Наверное, там же, где ваша дочь, - отозвался Брюстер.

– А должен быть здесь, - сказал профессор, - и готовить аппаратуру.

Бормоча что-то себе под нос, он подошел к пульту и включил наружное освещение, застав Брюстера врасплох. Потом внезапно раздвинул створки стеклянной двери и вышел в сад.

– Кэртойс!
– позвал он.
– Чарлз! Хватит играть в прятки! Брюстер сорвался с места.

– Остановитесь, сэр! Остановитесь! Профессор, не обращая внимания на его крики, двинулся дальше по широкой дорожке, направляясь к Говорящему Дубу, - дереву, к которому он, чтобы доставить удовольствие Верити, приделал интерком и скамейку. Он вертел головой, надеясь, что Кэртойс вот-вот вынырнет из темноты. Волосы его растрепались, к пиджаку прилипли листья.

Да, подумал он, в пиджаке, пожалуй, жарковато. Ночь выдалась ясная и теплая; дождик, которым весь день пугала метеослужба, так и не собрался. Ярко сияла луна, серебря верхушки молодых деревьев и цветочные клумбы. Пахло свежевскопанной землей.

Дойдя до пересечения двух посыпанных гравием дорожек, профессор остановился и с удовлетворением оглядел великолепный фасад Хьюбри Холла.

Сидни Лэтэм сразу понял, что с ним происходит нечто необычное. Сначала он было разозлился, потому что не взял с собой ни диктофона, ни ручки с блокнотом. Наклонившись, он подобрал с земли несколько травинок, опавший лист, пару камешков и желудь и рассовал все это по карманам.

Завидев направляющихся к главным воротам четырех конных, он отступил в тень. Мощь лошадиных крупов и громкое цоканье копыт вселили в него страх. Клацнули доспехи, послышался резкий окрик. Из дома донесся ответный клич. Мимо профессора, едва не отдавив ему ноги, прошел грум, ведя в поводу оседланного коня. Окна дома слабо светились.

Из дома высыпали люди, мужчины и женщины, и сбились в кучку на самом краю залитой светом лужайки. Одна из служанок вытирала о фартук руки. Влекомый любопытством профессор рискнул придвинуться поближе. Из-за спин слуг он увидел, что на ярко освещенном факелами крыльце стоит какой-то человек. На глазах у профессора этот человек вскочил на серого в яблоках коня и присоединился к поджидавшим его четверым всадникам. Под прощальные возгласы маленький отряд взял с места в галоп. Слуги разошлись. Профессор, стараясь ступать как можно тише, двинулся в обход лужайки. Его внимание привлекли солнечные часы.

– Сэр?

Он настороженно взглянул на обратившихся к нему ребятишек. Их было двое: мальчик в плаще, из-под которого торчала рубашка, и девочка лег двенадцати. Наверное, брат с сестрой. Девочка что-то вежливо спросила. Профессор едва понял ее речь.

– Вы капеллан Гленстера?

– Нет, - ответил профессор решительно.
– Я - бродячий ученый.

Маленький мальчик засмеялся, видно, потешаясь над произношением Лэтэма. Сестра дернула его за локоть. Пытаясь загладить промашку, по-прежнему на каком-то диком английском мальчуган сообщил:

– Мой отец стоит за Граммла.

Профессор положил ладонь на холодный металл солнечных часов.

– За Граммла?
– переспросил он.
– Что ж, я... э... желаю ему удачи.

Кажется, угадал. Дети радостно заулыбались.

– Сэр, - спросила вдруг девочка, - а далеко до Солнца и до Луны?

Все трое запрокинули головы, чтобы взглянуть в небо. Профессор с тоской смотрел на только что народившуюся луну. Подумать только, даже положение звезд зарисовать нечем!

– Ну, - проговорил он, - Луна...

И замолчал. При виде устремленных на него невинных детских глазенок ему открылась та сторона познания, о которой он прежде и не помышлял. Остановившие его соображения были едва ли научными - скорее уж этическими или психологическими. Он не мог, он просто-напросто не мог обрушить на детишек цифры, что готовы были сорваться у него с языка мгновением раньше.

– Луна гораздо ближе к нам, чем Солнце, - сказал он, стараясь выиграть время.
– Вы знаете, какую форму имеет Земля?

– Она круглая, - сказал мальчик.
– Orbis mundi [мировой круг (лат.)].

– Хвастун!
– бросила девочка.

– До Луны много тысяч миль, - сказал профессор Лэтэм.
– А кое-кто... кое-кто утверждает, что до Солнца много миллионов миль.

Он так и не узнал, поняли его дети или нет. В дверях дома появилась женщина и позвала ребятишек. Те побежали к ней. Глядя им вслед, профессор ощутил легкое головокружение. Земля поплыла у него под ногами.

9

Верити лежала в постели, сонно размышляя о том, каким гладким, розовато-коричневым был ствол Говорящего Дуба до того, как дерево научилось менять свой облик. На дворе послышались шаги; приятную дремоту нарушили возбужденные голоса. Верити подбежала к окну. Яркий луч фонаря одно за другим вырывал из темноты деревья на шпалерах у стены гербария. Должно быть, Чарлз Кэртойс с Адамсоном. Девушка подергала дверь и ничуть не удивилась, обнаружив, что та не открывается. Где Эд Грей? Зачем он запер дверь, зачем связался с СБ? Внезапно девушку охватила паника.