Летучие пленники

Аромат большого количества мускуса действительно приятным не назовешь — он может вызвать тошноту. Зато его слабый раствор напоминает благоухание цветка. К тому же стойкость запаха поразительна. Попадет крохотная частичка вещества на одежду — не отделаешься.

Шестьсот лет назад в Иране была построена единственная в своем роде пахучая мечеть. Камни ее стен скреплены раствором, к которому добавлен мускус. Запах его ощущается до сих пор. В желёзке кабарги всего тридцать граммов мускуса, и ради него ежегодно истреблялись тысячи мускусных оленей. Кабарожка тоже относится к их семейству. В Тибете, Китае, Индии кабарга была истреблена почти полностью. Такая же участь грозила и сибирской кабарожке. В прошлом веке за один год истреблялось до 200 тысяч этих животных. Если бы в наши дни кабарожку не взяли под охрану, ее можно было бы увидеть только в виде чучела на выставке охотничьих трофеев.

Чепучинное сидение

Лекарь не стал осматривать больного: ясно, что его мучит, и, едва тот отдышался от очередного приступа кашля, сказал:

— Налажу тебя на «сидение» — полегчает.

Больного провели в сенцы к небольшой деревянной каморке — пряные, сладковатые ароматы неслись из нее.

Больной вошел в камеру. За ним плотно прикрыли дверцу.

С давних пор душистые вещества использовались как лекарственные средства. Некоторые именовались чуть ли не «всеисцеляющими». Например, амбра. Считалось, что она излечивает туберкулез, лихорадку, нервные расстройства, астму. А в Индии полагали даже, что постоянное потребление амбры продлевает жизнь. Не менее чудодейственными свойствами наделялись мускус и камфара. Лекарственными считались и «пряные зелья».

«Их запахи и вкусы, — писал двести лет назад о пряных растениях знаменитый русский врач и ботаник Нестор Максимович Амбодик, — явственно оживляют и ободряют телесные чувства здоровых и недугом одержимых».

В те времена полагали, что имбирь улучшает пищеварение (поэтому его не только клали в пищу, но и жевали после еды), корица придает силы, гвоздика предотвращает обмороки, перец очищает кровь.

Правда, все эти средства были дороги. Но в каждой стране находились и другие, доступные всем.

«Лук от семи недуг!» — гласит старая русская пословица.

«Клянусь луком!» — говорили жители Древнего Египта в знак незыблемой веры в целительные силы этого растения.

Не менее высоко ставили египтяне и лечебные свойства пахучего чеснока. Его носили на шее, чтобы предохранить себя от эпидемических заболеваний.

А в России в пору «лихого мора» натирались чесноком с ног до головы.

Впрочем, этим далеко не исчерпывается список душистых растений, почитавшихся в то же время и лекарственными.

В шестнадцатом веке был создан специальный аптекарский приказ, помещавшийся в Кремле, близ Чудова монастыря. В ведении приказа находились сборщики растений с большим опытом — помясы. Кроме них, собирать лекарственные растения вменялось в обязанность крестьянам. В сборах участвовали и взрослые и дети.

В Ярославском уезде собирали ягоды можжевельника. В Сибири — зверобой. В Рязанской земле косили «кошкину траву», как тогда называли валерьяну из-за удивительной и пока еще необъяснимой любви кошек к запаху этого растения.

Занимались в России и разведением лекарственных растений. «На Москве», «на Коломне», «на Драгомилове» существовали аптекарские огороды. До наших дней сохранились планы некоторых из них: изображение грядок и аллей с лекарственными растениями. В аптекарских огородах были насаждения предка роз — шиповника, или, как его называли в старину, свороборонника, можжевельника, полыни, «крина польского» — ландыша.

Настойку шиповника считали и наружным и внутренним лекарством. Принимали внутрь при хронических заболеваниях. Использовали как наружное — для промывания свежих ран «водою цвета свороборинного». Для лечения старых ран использовали ягоды можжевельника. А о винной настойке ландыша писали, что «она дороже есть золота драгого и пригодна ко всем недугам».

По-разному готовили лекарственные снадобья из душистых веществ. Иногда делали настои, иногда мази, иногда добавляли в пищу, иногда прикладывали к больному месту. А иногда и вдыхали пахучие пары распаренных растений.

В России для этого сбивали специальную каморку из плотно пригнанных досок — чепучину. В ней находились чаны с распаренными душистыми растениями, в число которые почти всегда входили лаванда и шалфей. Верное средство от простуды — чепучинное сидение.

Огненные часы

Утро едва занялось, а Семен уже на ногах. Надо выкроить время, чтобы испытать эту диковинную свечу. Вчера допоздна провозился с ней, а опробовать не успел.

На дощатом столе стояла большая свеча, украшенная нашлепками какого-то вещества. Семен достал с полки песочные часы, перевернул их так, чтобы стеклянный сосудик с песком оказался наверху, поставил на стол. Зажег свечу. Теперь оставалось только ждать.

Может, взяться пока за книги? Вон их сколько припасено. Нет, нельзя: с заказом не управишься.

Что поделаешь: тем, к чему с малолетства стремился, приходилось заниматься урывками. Правда, отец обучил грамоте. Да много ли почитаешь, если поставили стадо пасти. Нет у крепостного своей воли — что приказано, то и делай.

Когда помещица решила послать Семена в Петербург, пристроить к какому-нибудь делу, он был сам не свой от радости. Там, казалось ему, все будет иначе.

Но хозяин лавочки, куда определили Семена, тоже не давал поблажки. Увидел однажды «мальчика на побегушках» за книгой — жестоко высек. А книгу сжег.

Семен не отступился, но стал более скрытным. Книги по химии, которые ему удалось приобрести на скопленные гроши, при себе держать не стал — спрятал на чердаке. Там, выкроив удобное время, погружался в чтение.

К несчастью, его тайник был обнаружен. Взбешенный хозяин отослал Семена в Ярославскую губернию, в деревню.

Здесь его встретили враждебно. С большим трудом Семен Власов упросил помещицу Скульскую снова отпустить его в столицу. На этот раз он устроился прислуживать в трактире.

С первых дней юноша стал из своего скудного заработка откладывать деньги на книги и химикаты. Ему хотелось проверить на опыте все, о чем узнавал из книг. Когда трактирщик посылал куда-нибудь с поручениями, выкраивал время забежать то в мыловарню, то к красильщикам: посмотреть, что как делается.

Через год Семен прослыл в округе сметливым и сведущим в науке человеком. К нему стали приходить за советом…

Трактирщик озлился. Как это так: посетители беседуют не с ним, а с его слугой, крепостным!